И цветы расцвели... - Страница 34

Необходимо быть не статуей, а находиться в другом состоянии бытия. С внешней стороны, очень легко сидеть спокойно - что в этом сложного? Нужно лишь немного практики. Я видел в Индии человека, очень почитаемого, который провел, стоя десять лет под­ряд, даже спал стоя. Его ноги настолько отекли и растолстели, что он больше не может их согнуть. Народ его очень уважает, но когда я пришел к нему, он захотел увидеться со мной наедине и попросил меня: «Научи меня медитировать. Мой ум очень неспокоен».

Десять лет стоять, как статуя - он ни разу не присел, ни прилег, но проблема остается прежней: как медитировать, как найти внут­реннюю тишину?

Человек неподвижен вовне, но внутри него много движений. И даже больше, чем можете испытывать в данный момент вы, потому что ваша энергия распределена, много энергии нужно для движения тела. Но у человека, стоящего неподвижно, вся энергия устремляет­ся внутрь - в мысли, и внутри он сходит с ума, но он добился почи­тания других людей - на него приходят посмотреть. Эго довольно, но самости нет и в помине.

По-Хун Ву-Чжен сказал «Ты прекрасно владеешь техникой стрельбы, - молодец, красивый выстрел! - но не техникой не-стрельбы»

Это может быть немного трудно для понимания, потому что в дзен говорят, что овладение техникой стрельбы - это только начало, научиться стрелять - это только начало; но научиться не стрелять, так чтобы стрела стреляла сама - значит прийти к вершине.

Постарайтесь понять: когда вы стреляете, присутствует эго, дея­тель. Что же тогда такое искусство не-стрельбы? В нем стрела тоже летит, тоже попадает в цель, но смысл не в самой цели. Стрела мо­жет и промахнуться - суть не в этом. Суть в том, что внутри не должно быть никакого деятеля. Суть в источнике. Когда вы прикла­дываете стрелу к луку, вас быть там не должно; вы должны быть в этот момент словно несуществующим, совершенно пустым. И стре­ла стреляет сама. Внутри нет деятеля - тогда не может быть и эго. Вы настолько едины со всем происходящим, что нет никакого раз­деления. Вы растворились в нем. Деятель и действие - не двое, нет даже малейшего разделения: «Я - это деятель, а это - мое действие». Чтобы достичь этого, требуются годы. И этого трудно достичь без понимания; поняв, вы даете этому шанс произойти.

Херригель, искатель из Германии, провел три года со своим Мас­тером в Японии. Он был лучником, приехав в Японию, он уже был первоклассным стрелком - его стрела поражала сто мишеней из ста, в этом не было никакого сомнения. Он пришел к Мастеру, уже бу­дучи стрелком, так же, как и Ли-цзы. Но Мастер лишь рассмеялся. Он сказал: «Да, ты меткий стрелок, но как насчет не-стрельбы?»

Херригель удивился: «Какой еще не-стрельбы? Первый раз об этом слышу». «Тогда я тебя научу», - сказал Мастер.

Прошло три года; он упражнялся в своем искусстве, и казалось, что цель уже близка. Он достиг полного совершенства. И он беспо­коился, потому что... и здесь кроется трудность для западного ума. Восток кажется ему таинственным, нелогичным, и это на самом де­ле так. Херригель не мог понять своего Мастера: «Может, он сума­сшедший?» - ведь он достиг полного совершенства. Мастеру было не к чему придраться, и все же он повторял свое «Нет!» Вот в чем проблема: в различии западного и восточного подходов к жизни Мастер продолжает говорить нет, продолжает отвергать.

Херригеля это начинало раздражать; он сказал: «Но в чем моя ошибка? Укажите мне на ошибку, и я смогу ее преодолеть».

Мастер ответил: «Никакой ошибки нет. Ошибочен ты. Ошибки нет, ты стреляешь превосходно, но смысл не в этом. Ошибочен ты, когда ты стреляешь, в этом слишком много тебя, ты все время там. Стрела попадает в цель, верно! - но суть не в ней. Почему там так много тебя? К чему столько демонстрации? К чему эго? Почему ты не можешь не присутствовать в своем выстреле?»

Херригель, конечно, продолжал спорить: «Как я могу стрелять, если меня там нет? Тогда кто будет стрелять?» - очень рациональный подход: кто будет стрелять? - тогда Мастер отвечал: «Просто взгляни на меня». И Херригель чувствовал, что Мастер обладает не­ким таинственным качеством, которое трудно уловить. Он замечал это не один раз: Мастер действительно стреляет по-другому, он буд­то сам превращается в стрелу, в лук, будто его самого больше нет, он един со всем этим — и неразделим.

Тогда он стал расспрашивать Мастера, как у него это получается. Мастер сказал: «Это не техника. Ты должен понять, и должен впитать в себя это понимание, и погрузиться в него».

Три года потрачено впустую, и Херригель понял, что это невоз­можно: «Либо этот человек сумасшедший, либо его не-стрельба просто не для западного ума. Я и так потерял три года, пора уходить отсюда».

Он спросил Мастера прямо, и тот ответил «Да, ты можешь уй­ти»,

Херригель спросил: «Вы можете дать мне справку о том, что я три года учился у вас?»

Мастер сказал: «Нет, потому что ты ничему не научился. Ты про­вел со мной три года, но так ничему и не научился. Все, чему ты научился, ты мог бы с таким же успехом узнать и в Германии, не обязательно было приезжать сюда».

В день отъезда он пришел попрощаться с Мастером, и тот зани­мался с другими учениками, показывал им что-то... было раннее ут­ро, солнце всходило, пели птицы, и Херригель был спокоен, потому что уже решился: ведь стоит принять решение, и беспокойство про­ходит; он не волновался. Все эти три года его ум пребывал в на­пряжении - как этого добиться? Как выполнить условия этого су­масшедшего? Но теперь беспокойство прошло, он решился, он уезжал, билеты заказаны, к вечеру его уже здесь не будет, и весь этот кошмар останется позади. Он просто ждал, когда Мастер осво­бодится, чтобы поблагодарить его, попрощаться и уйти

Он просто сидел на скамейке. Вдруг, впервые, он почувствовал что-то. Он посмотрел на Мастера. Мастер натягивал тетиву, и Хер­ригель, будто это был не он, внезапно почувствовал, как встает со скамейки и идет к Мастеру. Он подошел к Мастеру, взял лук из его рук, стрела покинула лук, и Мастер сказал «Отлично, у тебя полу­чилось! Теперь я могу дать тебе справку».

Херригель говорит. «Да, в тот день это свершилось. Теперь я знаю разницу. В тот день это случилось само по себе - я не был стрелком, меня там не было. Я просто спокойно сидел на скамейке. Не было ни напряжения, ни волнения, ни мыслей об этом. Как будто это было не со мной».

Запомните это, потому что вы тоже близки к сумасшествию Мои условия выполнить трудно. Практически невозможно. Но - также и возможно. И это произойдет только тогда, когда вы, кажется, сдела­ли все, что могли, и вы уже на пороге, чтобы сказать «до свидания» и уйти, оставить меня. Это придет к вам в тот самый момент, когда вы дойдете до точки, где подумаете: «Надо бросить все эти медита­ции. Это один сплошной кошмар». Тогда беспокойство пройдет. Но не забудьте прийти ко мне попрощаться, иначе вы можете уйти, так и не познав.

Все начинается именно тогда, когда покончено с усилиями, когда все возможные усилия были приложены - как раз Херригель выкла­дывался как мог, поэтому ему для завершения хватило трех лет. Ес­ли вы совершаете усилие не полностью, время от времени, если оно не тотально, вам может не хватить и трех жизней. Если вы прохлад­ны в своем усилии, вы никогда не достигнете точки, где отпадет не­обходимость во всяком усилии.

Отдайтесь усилию полностью. Овладейте всей техникой медита­ции, какой только возможно. Сделайте все, что можете! Не упускайте ничего. Не пытайтесь увильнуть ни от единой мелочи, делайте это от всего сердца. Тогда однажды настанет момент, пик, когда больше уже ничего не может быть сделано. Когда вы дойдете до точки, в которой большего сделать уже нельзя, когда вы сделали все и я продолжаю говорить «Нет, этого мало!», это «нет» нужно для того, чтобы окончательно привести вас к максимуму, к вершине, от­куда дальнейшее действие невозможно.