И чувства добрые (К творческому портрету Михаила Бабкина) - Страница 2

Да только он не успокоился. Поскольку псих Митя перед самым обрывом телефонной связи успел шепнуть: "Витя, завтра... Ты, главное... Смерть... завтра!.." И не до успокоения главному герою стало. Потому что, как любезно сообщал автор, "до завтра оставалось несколько часов".

Я прочел все это и разозлился. Потому что никак не мог понять: а что я, собственно, такое прочел? Мистику? Фэнтези? Да вроде нет - обстановка в рассказе весьма обыденная, начиная от типового подъезда "с матом по штукатурке" и до санитара в джинсовом костюме. Реалии рассказа более чем привычные...

А может, это была "сайнс фикшн", научная фантастика? Тоже вряд ли какой же это за "сайнс", когда звонят по картонному телефончику, вырезанному ногтем (потому как ножниц пациентам в психбольнице, естественно, не выдают)?..

Но, может, это вообще рассказ-шутка? То самое непритязательное "хи-хи"? Но тогда в чем, собственно, соль анекдота? В каком месте мне, как читателю, надо было делать вежливое "гы-гы"?

Позже, после прочтения последующих произведений писателя (таких, как "Повестка", "Забава", "Везунчик", "Хранитель"), я понял, что рассказ "Завтра" был написан в достаточно самобытных традициях - в литературных традициях... самого Михаила Бабкина. И что "Завтра" - это, оказывается, был первый рассказ будущего великолепного цикла "Пивотерапия".

Но тогда я просто не знал, как к рассказу относиться. А также - как относиться к автору. По-прежнему, просто как к Мише, для которого этот рассказ был случаен, или?.. Вот именно, что "или"...

Начиная с "Завтра", я с нетерпением ждал очередного произведения Михаила Бабкина. С нетерпением и страхом: а вдруг рассказ окажется слабее предыдущего? Я и сейчас жду все новых и новых его произведений, но уже не боюсь. А чего бояться? Им написано и опубликовано вполне достаточно, чтобы констатировать: такое литературное явление, как фантастическая проза Михаила Бабкина, состоялось. И после этой констатации самое время попытаться разобраться в характерных особенностях этого литературного явления.

* * *

Итак, время действия цикла "Пивотерапия" - наше время, место действия - наше место.

Зачастую у Михаила Бабкина почва для развития самых фантастических историй - наша, самая что ни на есть родная и знакомая. Более того узнаваемо ростовская. Начиная с городского театра в форме трактора и до былой характерной привычки ростовчан - пиво в ближайшем ларьке пить не кружками, а банками. Да много чего еще типично нашенского присутствует в его рассказах. "Тут ростовский дух, тут Ростовом-на-Дону пахнет!" - мог бы сказать поэт о творчестве Михаила Бабкина.

Вообще нарочито бытовая основа фабульных построений его рассказов вынуждает вспомнить великое имя писателя, тоже в значительной степени отталкивавшегося от окружавших его реалий. Конечно же это Михаил Булгаков, и прежде всего со своим романом "Мастер и Маргарита".

Конечно, различия велики: у Булгакова - коммуналочно-советская Москва 20-30-х годов, а у Бабкина - базарно-трамвайный постсоветский Ростов 90-х. Но это же так естественно: каждый настоящий художник "пишет, как он дышит", и его произведения в обязательном порядке насыщены именно тем воздухом, который его окружает. Собственно, степень таланта художника зачастую и определяется по концентрации атмосферы современности в его произведениях.

О Булгакове еще невольно заставляют вспомнить и герои Бабкина, которые то и дело сталкиваются с явлением великих метафизических сил, как-то: с Дьяволом, Богом, бело-черными магами, ангелами-архангелами, Смертью и тому подобным.

Ох, замах у фантаста нешуточный - само мироздание в его произведениях оказывается подчас не более чем шатким карточным домиком, готовым развалиться на части! Но ради чего этот замах делается? Тут-то мы и подходим к самому главному. Тут-то и осознается самобытность и творческая индивидуальность Михаила Бабкина. И сравнение его с такой огромной литературной фигурой, как Булгаков, эту индивидуальность еще более подчеркивает.

Как известно, одной из основных движущих сил в "Мастере и Маргарите" является яркое и, я бы даже сказал, яростное противопоставление мелкобытовой, сиюминутной реальности человечков-москвичей и вечно великого, демонически возвышенного бытия небесных сил-творцов

У Бабкина все наоборот. В описании житейских проблем его персонажей-ростовчан напрочь отсутствует издевка и насмешка. Автор понимает своих героев - ох как понимает! - и от всей души им сочувствует:

"Мария, как обычно перед выходными, сказала: "Или я, или твои грузчики". Дядя Вася, как всегда, послал ее. Негрубо послал, мягко, почти без мата. А та - раз! - и полотенцем, да еще и мокрым, с оттяжкой. Небольно, но обидно. Вот посему и стоял сейчас Василий Иванович у пивной, что возле цирка, и пил не торопясь четвертую литровую баночку... Пытался разобраться в сложном житейском треугольнике: жена, работа, хобби" ("Забава").

Кто из мужчин не сталкивался с подобной проблемой? Над чем тут шутить, что высмеивать?

Или вот другой случай: "Он перевернул билет - обратная сторона сияла серебряной чистотой. Ни списка выигрышей, ни места их получения. Пусто.

- Вот жулики, - обиделся Казалов и сердито направился к лотерейному киоску".

Можно, конечно, посмеяться над доверчивым пенсионером Казаловым из рассказа "Везунчик", но лично мне высмеивание доверчивости всегда казалось дурным тоном - которым, замечу, М. Бабкин никогда не грешит.

Даже над Леонидом Яковлевичем Дидруком, которому "до чертиков надоела демократия" ("Повестка"), автор не позволяет себе издеваться. Наоборот - он считает, что "понять Дидрука было можно. Всю свою жизнь он прослужил прапорщиком в армии, где все было ясно и понятно, кроме неуставных отношений".

Таковы в "Пивотерапии" герои-люди. Не гении, не без слабостей (особенно в отношении спиртных напитков, каковые ими сплошь и рядом рассматриваются как Самое надежное лекарство от всех сложностей жизни), но, в общем, совсем не злобные личности.

Даже самый заранее отвратительный и неприятный из персонажей Бабкина "крестный папик" Смагин из рассказа "Хранитель". Хоть он и мафиози уездного масштаба, но характеризуется автором достаточно нейтральным тоном: "И вообще Иван Сергеевич никогда никому ничего плохого не делал, был человеком добрым и незлобивым. Если когда кого и убивал, то только лишь в состоянии сильного душевного волнения или по служебной необходимости"...