И быть подлецом (сборник) - Страница 3

Она улыбнулась. Улыбка излучала дружелюбие, но взгляд стал еще более пристальным.

– Очень хорошая импровизация, – одобрила она. – Мне бы не хотелось вынуждать вас ослушаться указаний. Это займет много времени?

– Зависит от обстоятельств. От пяти минут до пяти часов.

– Пять часов исключаются. Прошу вас быть как можно более кратким. Сюда, пожалуйста.

Она повернулась и направилась в квадратный холл, я следовал за ней. Мы попали в комнату, где рояль соседствовал с кроватью и холодильником, так что оставалось лишь гадать о ее назначении. За еще одной дверью скрывалось угловое помещение, довольно просторное. Тут имелось целых шесть окон, по три с каждой стороны.

Многочисленное убранство было выдержано в двух тонах – светло-желтом и голубом. Голубой предназначался для деревянных поверхностей, а все остальное: ковры, обивка, покрывало на кровати – имело один из двух названных оттенков.

Исключение составляли корешки книг на полках и одежда молодого блондина, сидевшего в кресле. Женщина, лежавшая на кровати, соответствовала общей цветовой гамме: на ней был лимонного цвета халат и голубые домашние туфли.

Блондин поднялся и подошел поздороваться с нами. Выражение его лица менялось на ходу. Когда я взглянул на него в первый раз, оно было хмурым, но теперь глаза приветливо сияли, а улыбке позавидовал бы продавец зубных щеток. Полагаю, он вел себя так в силу привычки, но зря старался, поскольку это я собирался кое-что продать.

– Мистер Гудвин, – представила меня Дебора Коппел. – Мистер Медоуз.

– Билл Медоуз. Зовите меня просто Билл – как все. – Рукопожатие было сильным. – Итак, вы Арчи Гудвин? Очень рад! Считай, почти что познакомился с самим великим Ниро Вульфом!

Его перебило звучное контральто:

– Я сейчас должна отдыхать, мистер Гудвин, и они не разрешают мне подниматься. Мне даже не позволено разговаривать. Но разве настанет такое время, когда я смогу не разговаривать…

Я подошел к ее ложу и пожал протянутую руку Маделин Фрейзер. Она улыбнулась. Ничего общего с проницательной улыбкой Деборы Коппел или синтетическим оскалом Билла Медоуза. Просто она улыбнулась именно мне.

Взгляд зеленовато-серых глаз не казался изучающим, хотя, вероятно, она меня изучала. Уж я-то точно ее изучал.

Она была стройной, но не худенькой и теперь, когда лежала на постели, выглядела высокой. Никакой косметики на лице, но отвести от него взгляд не тянет – очень неплохо для женщины под сорок, если не за сорок. Особенно в моих глазах, не склонных разглядывать дам, пересекших тридцатилетний рубеж.

– Вы знаете, – изрекла она, – я часто испытывала искушение… Принеси кресла, Билл. Искушение пригласить в свою программу Ниро Вульфа в качестве гостя.

Она говорила как опытный диктор: голос звучал естественно, но с такими интонациями, чтобы смысл дошел до самого неискушенного слушателя.

– Боюсь, – возразил я с усмешкой, – он не принял бы вашего предложения. Разве что вы провели бы провода в его кабинет, чтобы вести трансляцию оттуда. Он никогда не покидает дом по делу и крайне редко – для какой-либо иной цели.

Я опустился в одно из принесенных Биллом кресел, он сам и Дебора Коппел заняли два других.

Маделин Фрейзер кивнула:

– Да, я знаю.

Она повернулась на бок, чтобы видеть меня, не выворачивая шею. Под тонкой желтой тканью халата обозначился изгиб бедра, и теперь она выглядела не такой уж стройной.

– Это просто рекламный трюк или он действительно безнадежный домосед?

– Думаю, и то и другое. Он очень ленив и до смерти боится движущихся предметов, особенно тех, что на колесах.

– Изумительно! Расскажите мне о нем.

– Как-нибудь в другой раз, Лина, – вмешалась Дебора Коппел. – У мистера Гудвина есть к тебе предложение. И у нас завтра передача, а ты даже не взглянула на сценарий.

– Боже мой, уже понедельник?

– Понедельник, половина четвертого, – терпеливо ответила Дебора.

Торс примадонны радиосети резко принял вертикальное положение, как будто кто-то поднял его рывком.

– Что за предложение? – спросила она и снова улеглась.

– На мысль обратиться к вам его навело случившееся в субботу, – пояснил я. – Наша великая страна нанесла ему сокрушительный удар. Два удара. Мартовские корриды.

– Подоходный налог? Мне тоже. Но что…

– Хорошо сказано! – воскликнул Билл Медоуз. – Откуда вы это взяли? Это прозвучало в эфире?

– Насколько мне известно, нет. Я придумал это вчера утром, когда чистил зубы.

– Мы дадим вам за эту остроту десять баксов. Нет, погодите минутку. – Он повернулся к Деборе: – Какой процент нашей аудитории слышал о мартовских идах?[4]

– Полпроцента, – ответила она, словно цитируя опубликованные статистические данные. – Так что нет смысла!

– Могу скинуть вам за доллар, – великодушно уступил я. – Предложение мистера Вульфа обойдется значительно дороже. Как и все, кто платит налог по наивысшей ставке, он разорен. – Мои глаза встретились с взглядом зеленовато-серых глаз Маделин Фрейзер. – Он предлагает вам нанять его для расследования убийства Сирила Орчарда.

– О господи! – простонал Билл Медоуз, прикрыв ладонями лицо.

Дебора Коппел взглянула на него, затем на Маделин Фрейзер и глубоко вздохнула. Мисс Фрейзер покачала головой и постарела прямо на глазах. Теперь ей явно не помешала бы косметика.

– Мы избрали для себя, – заявила она, – единственно возможный выход – как можно скорее обо всем забыть. Эта тема вычеркнута нами из разговоров.

– Все это прекрасно и имело бы смысл, – согласился я, – если бы вашему правилу подчинились все, включая копов и газетчиков. Но разве людей заставишь не говорить об убийстве, даже самом заурядном? А это было чертовски эффектным. Возможно, вы сами не понимаете, до чего впечатляющим. Ваша программа выходит в эфир два раза в неделю и собирает у радиоприемников восемь миллионов американцев. Гостями в студии были «жучок» с ипподрома и профессор математики из крупного университета. И вдруг посреди программы один из них издает ужасные звуки прямо в микрофон и падает замертво. Причем умирает от яда, который принял прямо на передаче вместе с продуктом вашего спонсора.

Окинув взглядом приближенных, я снова обратил его к даме, возлежащей на кровати.

– Я знал, что могу столкнуться здесь с самыми разными мнениями, но, конечно же, не ожидал подобной реакции. Возможно, вам это неизвестно, но такое громкое убийство не исключишь из разговоров – и не только через неделю, но и через двадцать лет. Ведь остается открытым вопрос о том, кто подсыпал яд. И два десятилетия спустя люди все еще будут спорить, кто отравитель: Маделин Фрейзер, Дебора Коппел, Билл Медоуз, Натан Трауб, Ф. О. Саварезе, Элинор Вэнс, Нэнсили Шепард или Талли Стронг…

Дверь отворилась, и вошла женщина-борец, которая торопливо объявила:

– Здесь мистер Стронг.

– Пришлите его сюда, Кора, – велела мисс Фрейзер.

Я уже видел фотографии Талли Стронга в газетах. В основном он был похож на свои изображения – очки без оправы, тонкие губы, длинная шея и прилизанные волосы, – однако не выглядел таким туповатым и безликим, как на снимках. Все это я успел заметить, пока он здоровался, – еще до того, как Стронг повернулся ко мне.

– Мистер Стронг, – представила его мне Дебора Коппел, – секретарь совета наших спонсоров.

– Да, я знаю.

– Мистер Гудвин, – пояснила она ему, – пришел с предложением от Ниро Вульфа. Мистер Вульф – частный детектив.

– Да, я знаю. – И Талли Стронг мне улыбнулся. При таких тонких губах, как у него, трудно определить, не гримаса ли это, однако я решил, что улыбка, особенно когда он добавил: – Мы оба знамениты, не так ли? Конечно, вы привыкли к ослепительному свету огней рампы, а для меня это в новинку. – Он сел. – Что же предлагает мистер Вульф?

– Он полагает, что мисс Фрейзер должна нанять его для расследования убийства Сирила Орчарда.

– Чертов Сирил Орчард. – Да, определенно раньше была улыбка, а теперь – гримаса, и они совсем разные. – Чтоб он провалился в преисподнюю!