И был день, и была пища - Страница 3

- Так я полетел? Где повелеть им строиться?

- У райских врат. Форма одежды... Впрочем, какая уж тут форма одежды...

Он был окружен сиянием, и хоры сладкозвучных ангелов сопровождали каждое движение Его.

- Для кого Я, спрашивается, налагаю запреты? - Заглушая переливающиеся в экстазе хоры, вопрошал Он. - Вас что, плохо кормили? Или вам других плодов и ягод мало? Или, может, вам слова Мои не указ? Ты, женщина, сотворенная из ребра, и уж тем более ты, непокорная, сотворенная из глины, отныне изгоняетесь Мною отселе и отныне со скорбью будете питаться от земли во все дни жизни вашей, в поте лица будете есть хлеб свой, покуда не возвратитесь в землю, из которой взяты, ибо прах вы и во прах возвратитесь. Ступайте прочь, ослушницы!!!

- А я? - робко выдавил из себя потупившийся обнаженный гигант, ковыряя большим пальцем ноги мягкий золотистый песок, устилавший дорожку к райским вратам.

- А что ты? Ты молодец, ты мог бы послужить для них примером, - Он бросил укоризненный взгляд на женщин, смущенно жавшихся друг к другу. - Ты не вкусил плода от запретного Древа и в верности своей презрел все искусы и обольщения. Оставайся и живи здесь вечно.

- А-а-а, можно бы, - смущенное выдавливая каждое слово, произнес Адам, - можно бы мне пойти вместе с ними? Тяжело им без меня придется.

- Ты этого действительно желаешь?

- Желаю, Господи.

- Что ж, преданность твоя заслуживает награды. К тому же, ты волен сам выбирать свою участь. Ступай. Но только помни, ослушницы эти, покинув райский сад в суете дней забудут о нем, а став смертными, когда-то состарятся и умрут. Ты же, безгрешный, будешь жить вечно, ибо вкусил от Древа бессмертия. Но вне рая ты начнешь стариться точно так же, как они, день за днем, год за годом, век за веком... Ты переживешь их, их детей и внуков детей их детей. Ты станешь согбенным и немощным старцем, и разве что из милости твои молодые потомки, забыв, кто ты есть, бросят тебе полуобглоданную кость. Ты будешь болеть всеми ведомыми болезнями, умирая ежечасно, и никому не будет дела до тебя. Ты будешь умирать, но не умрешь. И при этом вечно, ты понимаешь, вечно, ты будешь помнить о рае, о каждом счастливом миге, проведенном здесь. Впрочем, как ты это можешь понять? Теперь выбирай сам: оставаться или идти с ними.

- И что, ничего нельзя сделать?

- Да уж, наверное, ничего. Вернуть их сюда я уже не могу, а ты и захоти сейчас стать равным им - не выйдет. Ты сам выкорчевал древо познания Добра и Зла. Плоды его сожрали свиньи. Вот и все, ты сделал выбор, Мне остается только похвалить тебя за это.

- Неужели ничего нельзя больше сделать? А-а... Господи, погоди, я сейчас! Я скоро буду! - не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Адам повернулся на месте и опрометью бросился в чащу райских зарослей.

- Посмотреть, куда он направился? - над ближайшим кустом поднялась глумливая морда Змия.

- Не надо, он скоро вернется.

- А ну проваливай! - донеслось из чащи, и вслед за басовитым ревом, сталкивая с тропы медленно бредущего буйвола, появился раскрасневшийся от быстрого бега Адам. - Вот, - переводя дыхание, произнес он, раскрывая широкую ладонь.

- Так, я исчезаю, - послышалось из-за куста, и тихое шуршание возвестило о том, что говоривший поспешил исполнить обещание.

- Что это? - спросил Он, глядя на надкушенный плод.

- Это тот самый, который попробовала Ева. Я им в змея запустил, с тех пор он в траве и валялся.

- И что?

- Господи, я сделал свой выбор. Тьфу ты, какая кислятина! Ну что, теперь я могу идти?

- Ступай.

- Благодарю тебя, Всевышний, - Адам склонил голову и, повернувшись, зашагал в сторону райских врат. Он шел спокойно и уверено, остановившись лишь на миг, чтобы сорвать лист с росшего у райской ограды дерева.

- Вот ведь как все удачно сложилось, Господи, - голова Змия свесилась с толстой ветки, как только райские врата захлопнулись за спиною мужчины, уходящего все дальше, обняв за плечи своих подруг. - Как пошли! Даже не обернулись! Но, Господи, позволь мне спросить... Даже не спросить, предположить: ведь Ты, во благом всезнании Своем, наперед знал, что так оно и будет?

Творец лишь молча махнул дланью.

- Хорошие дети. Я в них верю.