Хунну в Китае - Страница 5

В отличие от державы Хунну ханьский Китай был неуязвим для внешних врагов. Население его к концу II века исчислялось в 50 млн трудолюбивых крестьян. Четырехсотлетняя культурная традиция поддерживалась поколениями конфуцианских грамотеев. Ремесла совершенствовались, торговля увеличивала обороты, армия укомплектовывалась «молодыми негодяями», т.е. преступниками, не находившими себе места в отрегулированной системе, и пополнялась инородческой конницей: хуннами, кянами, сяньбийцами, служившими за плату. Срединная империя на Востоке континента казалась столь же незыблемой, как Вечный город на Западе. И как обманчиво оказалось все это!

Что, собственно, произошло на рубеже II и III веков? Да как-то все сразу, а этого вынести никто не может. Сначала члены правительства-евнухи поссорились с учеными конфуцианцами и, конечно, победили их, а заодно всех их родных и знакомых. Уцелевшие даосисты возглавили крестьянское восстание «желтых повязок» в 184 г., которое было разгромлено и потоплено в крови регулярными войсками и ополчениями латифундиалов в 189 г. Затем солдаты перебили канцеляристов-евнухов, но против их буйств выступило земское ополчение, блокировавшее непобедимую армию в Чанъани. Там армия разложилась, и солдаты, перебив своих командиров, потерпели поражение в 196 г. Не погибшие в бою были казнены.

Со 191 г. началась нескончаемая борьба аристократов, захвативших власть в провинциях, между собою. Большая часть их была беспринципными честолюбцами. Эти погибли раньше других, ибо им приходилось покупать себе друзей, что всегда ненадежно: деньги они берут, дела не делают и охотно предают хозяина, если его соперник предложит больше. К 210 г. этот период завершился образованием трех царств, каждое из которых имело свое лицо и особую структуру.

На северо-востоке Китая усилился талантливый и беспринципный аристократ Цао Цао, захвативший в свои руки последнего императора династии Хань и правивший от его имени. Девиз его царства именовался «Время и Небо», т.е. судьба. Это значило, что отважные и бессовестные люди могли сделать быструю карьеру и разбогатеть. Так как наступившая за истекшие годы демократизация увеличивала число авантюристов, то армия Цао Цао все время пополнялась и усиливалась. В 220 г. сын Цао Цао, Цао Пэй, узурпировал власть и нарек свою династию Цао-Вэй.

На юго-востоке полководец Сунь Цюань создал царство У, принципом которого стали «Земля и Удобство», т.е. выгодное географическое положение страны, прикрытой великой рекой Янцзы. Сунь Цюань и его преемники приглашали к себе на службу ученых конфуцианцев, но, как всякая консервативная система, эта политика была обречена. Как только к власти пришли временщики, что было неизбежно, начались придворные интриги и выжимание из народа средств на роскошь.

Третье царство-Шу-Хань образовалось в Сычуани самым неожиданным образом. Вожди разгромленного движения «желтых» даосы, твердо зная, что победа Цао Цао и Сунь Цюаня означает для них мучительную смерть, договорились с кондотьером Лю Бэем и его отрядом о борьбе с Цао Цао. Вначале они базировались на междуречье рек Хань и Янцзы, но были разбиты и ушли в Сычуань, представлявшую собой естественную крепость, окруженную горами. Там они провозгласили царем Лю Бэя, ставшего марионеткой в руках мудреца Чжугэ Ляна. Принцип структуры был провозглашен гуманистический: «Человечность и Дружба», но он не получил своего воплощения. Население Сычуани, по большей части некитайское, подчинялось власти даосов и кондотьеров, но не проявляло к их целям и задачам никакого интереса. А это было трагично, ибо война между тремя царствами продолжалась до 264 г., когда, уже после смерти Чжугэ Ляна, войска царства Цао-Вэй оккупировали Сычуань.

Царство Цао-Вэй возвысили две социальные группы: землевладельческая знать, из которой вышел основатель династии, и профессиональные военные, примкнувшие к нему ради личной выгоды. Пока шли постоянные войны, они уживались друг с другом, но после победы над Шу-Хань разразился конфликт, в котором вояки победили аристократов. В 265 г. вождь армии Сыма Янь, внук и сын победоносных полководцев, низложил последнего царя династии Цао-Вэй и стал типичным солдатским императором, подобным тем, которые захватили в Риме власть у сената. Новая династия приняла название Цзинь. Она завершила объединение Китая, покорив без больших боев разложившееся царство У в 280 г.

Цзинь была солдатской империей. «Молодые негодяи» эпохи Хань стали опытными мерзавцами и достигли власти. К концу III века потенция древнего Китая оказалась исчерпанной. Все пассионарные люди за время Троецарствия проявили себя и погибли. Одни-за «Желтое небо справедливости», другие-за «Красную империю Хань», третьи-ради верности вождю, четвертые-стремясь к славе в потомстве. После страшного катаклизма Китай превратился в пепелище, скопление усталых людей, которым могло управлять самое бездарное правительство. Достаточно сказать, что численность населения со 180 г. к 220 г. упала с 50 млн человек до 7,5 млн. За полстолетия мира оно увеличилось до 16 млн чел., но это были уже не те люди, что в эпоху Хань. В Китае наступила фаза обскурации, что показывает история последующих событий, к изложению которых пора перейти[31].

И ведь нельзя сказать, что династия Цзинь ничего не сделала для укрепления своего режима и страны. Сразу вслед за покорением царства У, в 280 г., Сыма Янь издал указ, согласно которому все земли империи стали собственностью государства, а население превратилось в держателей наделов. Крестьянин обрабатывал около двух третей надела для себя и вносил за это налог, а на одной трети трудился в пользу казны. Реформа имела целью стимуляцию развития сельского хозяйства и переход контроля над ним от латифундиалов непосредственно к правительству. Естественно, владетели «сильных домов» стали отстаивать свои преимущества и добились права получать за службу в государственном аппарате земли с крестьянами в зависимости от ранга: от 15 крестьянских дворов до одного. Эти пожалования можно рассматривать как феодальный институт бенефиций.

Но из затеи Сыма Яня ничего не получилось. Мало иметь оплачиваемых чиновников, нужно еще, чтобы они отработали свою плату. А этого они делать не умели, да и не хотели, ибо патриотические традиции древней культуры эпохи Хань были забыты, и стимулом поведения стал близорукий, но безудержный эгоизм. Реформа просуществовала всего десять лет, после чего вспыхнула такая междоусобица, которая по размаху не уступала самым жестоким годам Троецарствия. И тогда законы потеряли всякое значение, потому что силу права заменило право силы.

Когда астрономы наблюдают близкое прохождение большой планеты и малого метеора, то их не удивляет, что последний, подчиняясь силе тяжести, либо падает на планету, либо становится ее спутником. И ни планета, ни метеор, ни законы тяготения не виноваты, потому что в природе нет места понятию вины. Но когда соприкасаются разные по быту и культуре этнические и суперэтнические целостности, разве может быть иначе? Воля и настроенность отдельных людей растворяются в статистических закономерностях этногенеза, отличающихся от законов природы только меньшей изученностью. Столкновение кочевников с земледельцами всегда создает острые коллизии, в которых ни те, ни другие не виноваты. Именно такая ситуация существовала в Северном Китае III-V веков. Виноватых не было, а несчастных было слишком много. Но могли ли хунны и табгачи, теснимые засухой, пожиравшей их родные степи, не ютиться по окраинам растущей пустыни, там, где еще были вода и трава? И могли ли тангуты, потомки жунов иди, не отстаивать родные горы от наплыва китайцев? А китайцы!.. Да каково им было видеть, как в их страну вползают «варвары» и норовят пасти свой скот на полях, годных для земледелия? Китайцы были уверены в своей правоте и силе, ведь их было около 16 млн[32], объединенных одной властью и одной целью-не допустить дикарей в Поднебесную. А против них стояло около 400 тыс. разрозненных кочевников: хуннов, сяньбийцев и ухуаней[33]. А полмиллиона тибетоязычных горцев, локализованных на западной границе Китая, были равно враждебны и чужды и китайцам и кочевникам. Но и внутри этих трех больших групп не было единения. Китайцев раздирали классовые противоречия: богатые землевладельцы давили на крестьян, профессиональные солдаты грабили опальных помещиков, но от этого сами не богатели; вельможи гибли во время дворцовых интриг. Горцы делились на племена: ди, кяны и цзун, взаимно враждебные друг другу. Хунны имели в качестве союзников кулов (цзелу), чуждых им по быту и психическому складу. Сяньбийцы, муюны и табгачи, родственные по происхождению и языку, соперничали друг с другом и не допускали даже мысли об объединении. Историческая судьба этой эпохи выступила в образе «Великой Обиды» и сделала неизбежной войну, в которой никто не был ни прав, ни виноват. Ибо в то время помириться с противником можно было только одним способом-дать себя убить.