Хрустальный мальчик. Смешной (сборник) - Страница 7

Когда Мама подошла к работе, от слез не осталось и следа – Мама знала – никто не должен видеть ее заплаканной. Кто-то позлорадствует, кто-то и посочувствует, но от этого станет еще тяжелее. Наверное, это самое страшное в жизни – когда ты не можешь помочь своему ребенку. Усилием воли она победила очередную трудность и, улыбаясь, зашла на почту. Она не успела побывать еще в одной школе, и, значит, у нее есть шанс!

Когда Мама вечером вернулась домой, сын, как обычно, услышал ее веселый голос:

– Сынок, это я. Я по тебе соскучилась!

– Ура! Мамуля пришла!

Весь вечер они читали книги, подшучивали друг над другом, обсуждая события прошедшего дня. Ты думаешь, Мальчик был еще слишком мал, чтобы говорить с Мамой о ее взрослой жизни? Если подумал именно так, то глубоко ошибся. Хрустальный Мальчик был не просто начитанным, он был мудрым, слишком мудрым для своего возраста. Наверное, это была некая своеобразная, если можно так сказать – «компенсация» за его неподвижность – он много знал и понимал о жизни, с ним даже родители не стеснялись советоваться в семейных делах.

– Мамуль, расскажи, как день прошел? Чем занималась? Что новенького-интересненького было?

– Да вроде бы ничего… А! Нет, было! Сегодня пришла к нам одна бабулечка. Вроде с виду ничего так, не очень старая, и вроде разумно так говорила. Пришла, посидела на скамеечке – у нас стоит одна, чтоб пенсионеры сесть могли, когда устанут в очереди стоять… Когда пенсию выдаем – такие очереди собираются – ужас. Они же старенькие, пока увидят, где расписаться, пока подпишут… пока расскажут – на какие лекарства ее потратят, потом посчитают, смогут ли что-нибудь вкусненькое в магазине купить, и главное, хлеба. Без хлеба, они говорят – это не еда… ну, в-общем, я уже домой собираюсь, а она все сидит. Я ее спрашиваю – вам куда идти? А она вдруг – я не знаю, куда мне. Адрес не помню. Я к племяннице шла, улицу помню, а номер дома нет. И телефон тоже… Вот четыре цифры помню, а какая за какой… не помню…

И плачет… Нельзя же человека бросить. А как помочь? Она ж не имени своего не помнит, ни адреса…

– И как же ты?..

– Представляешь, в это время девчонка забегает, подросток, лет пятнадцать-шестнадцать – за интернет заплатить. Залетела за пять минут до закрытия. Очень просила, чуть не плакала – инет отключат. Вот беда так беда – смех прямо. Ну, мы же тоже люди. Все равно жалко ее стало. Заплатила она, успокоилась, довольная такая, запела – да так здорово – мы не ожидали. К двери пошла, а потом вдруг бабульку увидела, вернулась и тоже, как мы спрашивать стала – чего плачет. Ну, объяснили. Так она, представляешь, стала вычислять – в каком порядке цифры телефона могут быть, и каких не хватает! Ее целая компания за дверями ждет, в стекла стучат, а она все высчитывает – звонит. Оказалось – она из лицея математического, а эти математики то – они ж странные, они и картошку то по формуле жарят. Но самое интересное – телефон она вычислила, представляешь?! Дозвонилась до племянницы – та дома оказалась. Решили мы с этой девчонкой бабульку проводить, а друзьям ее такая «перспективка вечера не оч» показалась, как молодежь говорит, они ушли, а мы бабульку под руки и вперед. Знаешь, такая девчонка вроде современная, накрашенная, как елка новогодняя, матернулась при нас на друзей своих, правда, извинилась потом, а сердце доброе. Мне даже, как той бабульке плакать захотелось – столько людей хороших вокруг…

– Проводили?

– Ага. Бабулька говорит, раньше конструктором была, математиком, а сейчас – совсем беспомощная. Жалко таких обломков человеков…

– Очень. Я бы тоже так хотел, как ты и девчонка та… Пользу людям приносить…

– Принесешь, какие твои годы, – улыбнулась Мама, аккуратно поправляя ему сползшую на бок диванную подушку. – Закончишь школу, и обязательно принесешь.

При воспоминании о школе ее глаза неожиданно наполнились слезами. Она быстро отвернулась от Мальчика и с громким возгласом: – Кто куда, а я на кухню за чаем, – выскочила в коридор. Она не хотела, чтобы сын знал – ей так и не удалось определить его в школу… Пока не удалось…

Пили чай, разговаривали, читали любимого «Тома Сойера». Мальчик быстро уснул, а Мама долго ворочалась на диване, мысли кружились вокруг как бабочки, только они не были такими же радужными, как самые красивейшие создания на земле… Оставалась всего одна школа, если и там откажут… Что будет дальше в таком случае, Мама думать не хотела, она просто надеялась на чудо, на самое обыкновенное чудо, которое нет-нет да и случается в жизни. Какая-нибудь другая мама, наверное, отчаялась бы и перестала хотеть, чтобы ее Мальчик учился в школе. Но! Мы то знаем – это была не такая мама. Это была УДИВИТЕЛЬНАЯ Мама удивительного Сына.

На следующий день она отправилась в шестнадцатую по счету школу. И вот тут-то Маму ждала счастливая встреча (да-да, то самое чудо, о котором она так мечтала). Когда она в очередной, шестнадцатый по счету раз, рассказывала про Хрустального Мальчика, ее услышал один молодой учитель. Настолько молодой, что первое время девчонки из одиннадцатого «А», принимая его за новенького пацана из соседнего класса, просили сгонять на переменке в буфет, а дежурные на входе «наезжали» за отсутствие школьного рюкзака. Правда, под конец его первого года работы, все в школе запомнили, что это не старшеклассник, а учитель. Так что посылать его в буфет, и ругать за отсутствие рюкзака перестали. Этот самый молодой в школе учитель очень любил свою работу. Иногда казалось, что если бы он мог, он бы учил детей и по выходным и на каникулах, и в отпуске, короче, всегда. Наверное, это покажется странным?! Но для этого учителя школа была не просто местом работы, куда пришел, отговорил положенное, ушел-забыл, эта была любовь. Настоящая любовь к ученикам, таким разным, любовь к тому, о чем он рассказывал на уроках, любовь ко всему новому и интересному. Он постоянно оставался после уроков. Терпеливо объяснял темы тем, кто пришел после болезни, или что-то не понял на уроке, или просто хотел больше узнать об этом предмете. Этот учитель, вечно окруженный учениками, висевшими на нем, как гроздья винограда, спрашивал, рассказывал, отвечал. И на всех у него хватало сил и терпения! Когда он пришел работать в школу ему «достался» четвертый класс. Учительница четвероклашек перешла в соседнюю, «умную» школу. Вначале и ребята, и родители отнеслись к новичку не очень, устроив ему, так сказать, проверочку. Но, несмотря, на свою молодость, учитель справился и с шумом на уроках, и с постоянно неделающимися домашками, и с драками в коридорах, и еще со многим таким. Каким? Ну, мелочами, типа кнопок на стуле, закрытой на ключ из коридора двери в класс, налитой в портфель одноклассника воды, продолжать? Думаю, и так понятно – класс учителю достался непростой. Да ладно бы, только ребята. Родители тоже попались «интересные».

– Налил мой оболтус воды в портфель другому оболтусу, ну и че? Не кислота же и не краска. Пусть возьмут утюг да высушат – плевое же дело!

– Перестаньте нагружать мою дочь знаниями. Хватит с нее и троек. У меня вот два образования и что? Я денег много имею? Я ее в кружок рукоделия записала – будет ей чем по жизни заниматься, а ваши знания – лишняя головная боль. Получает тройки и хорошо! Нам больше и не надо!

– Вам не надо, а вдруг вашей дочери надо? Она способная девочка.

– Я лучше знаю, что ей надо, что нет. Никому ее способности не нужны. Поверьте моему опыту. Готовить научится, пойдет в кафе, по крайней мере, голодной никогда не будет.

– Она же только в четвертом классе. Еще успеет профессию выбрать.

– И выбирать нечего и так понятно. Я все сказала, оставьте ее в покое. Иначе я до департамента образования дойду!

Старшие коллеги, жалея новичка, советовали ему на самом деле оставить учеников в покое – пусть учатся, как хотят – знания – это их эмоциональные трудности. Но самый молодой учитель не понимал – как можно не обращать внимания на несделанные уроки, тем более, когда ученики в классе оказались очень способными. И он продолжал вести невидимую войну с полным равнодушием или, наоборот, откровенным хамством родителей, и нежеланием учиться у ребят.