Хроношахид - Страница 40

Безобразие самое настоящее – мало того, что тут полгода не подметали, так еще и сдохло что-то поблизости, и тоже не вчера. Но ответа не последовало, зато пол под ногами не скользил, в глаза ударил яркий свет, а в лицо словно бросили горсть мелкой крупы. «Достали!» – Кирилл открыл глаза, но это не помогло: все вокруг было мутным и серым, с примесью синевы. И на этом фоне Кирилл увидел прямо перед собой нечто с длинной тонкой шеей на изогнутой выпуклой спине. «Лох-несское чудовище. Оно существует!» Бежать было некуда. Чудовище загородило собой вход, он же выход, крохотная плоская голова монстра подпирала низкий потолок. «Кто это? Почему? Где я? Вернусь – всех засужу! – Поток мыслей оборвал подкинутый порцией адреналина аргумент: – Спокойно, Несси живет в озере, а здесь воды нет». Кирилл сбросил с головы капюшон плаща и всмотрелся в полумрак перед собой. «Так, только без паники. Оно живое, большое и ленивое». Кирилл рассматривал существо. Оно повернуло к человеку голову и неприятно шлепало губами. Света стало больше, Кириллу удалось рассмотреть, что шкура у монстра покрыта короткой светлой шерстью, сзади имеется хвост, а через ноздри продето кольцо с веревкой. Ее конец был обмотан вокруг деревянного резного столбика, вкопанного неподалеку. Теперь все понятно, существо очень плохо пахнет, но оно не опасно. Можно выходить.

– Ты чего тут разлегся, скотина? – прошипел Кирилл, поднялся на ноги и кое-как перебрался через развалившегося в арке верблюда. – Ну и запах, гадость какая! У тебя хозяин есть? Хоть бы он тебя отмыл, что ли.

Верблюд махнул хвостом, отгоняя муху, продолжал жевать и на человека не реагировал. Кирилла толкнули в спину, он отступил в сторону и едва успел убраться с дороги перед груженной ящиками и тюками арбой. Ее тащили два пегих мула, возница в полосатом халате спал на ходу, вожжи почти выпали из его рук, и мулы брели сами по себе. Копыта и колеса грохотали по вымощенной камнем улице, проваливались в огромные, заполненные мусором и песком щели. Кирилл снова чихнул и отступил подальше от «проезжей части» к стене ближайшего здания, поднял голову. Небо над плоскими крышами и навесами стремительно, на глазах из темно-синего становилось розовым, раздался чей-то пронзительный длинный крик, ему ответили тем же, и одно из окон дома открылось. Кирилл слышал голоса людей, уловил в их речи несколько знакомых слов. Мужчина и женщина говорили быстро и отрывисто, постоянно повышали голос и через минуту уже орали друг на друга во все горло. Кирилл сообразил, что речь идет о предстоящем походе на базар, а сейчас обсуждается список покупок. Он не стал ждать, когда из окна вылетит что-нибудь тяжелое, и зашагал по обочине вверх по уже переполненной народом улице.

На рассвете ветер усилился, листья огромных пальм сдувало на одну сторону, и они с жестяным грохотом неприятно шевелились над головой. Впрочем, растительности тут было немного, двух– и трехэтажные дома стояли очень плотно друг к другу, но рассматривать их было некогда. Толчея и давка заставляли смотреть под ноги и крепко держать рюкзак. Пятнадцати килограммов в нем, конечно, нет, но тащиться далеко по жаре и в пыли даже с небольшим грузом Кирилл не собирался.

Он вертел головой по сторонам, принюхивался и быстро выбрал верный курс – откуда-то справа ветер вместе с новой порцией песка принес запах жареного мяса. «Мне туда». Кирилл вежливо пропустил вперед двух закутанных с ног до головы в разноцветные покрывала женщин и, держа нос по ветру, принялся проталкиваться через толпу. Но таких умников, как он, оказалось много, и Кирилл скоро оказался прижатым к глинобитной стене. Пришлось сменить тактику – он снова нырнул в толпу, но уже лавировал, как лыжник на склоне, среди повозок, людей, верблюдов и лошадей. Нос не подвел: в последний момент Кирилл успел благополучно миновать опасный участок, перепрыгнул через кучу свежего конского навоза и следом за согнутым стариком, тащившим на веревке козу, свернул за угол и остановился.

Зажатое высоченными крепостными стенами гигантское пространство впереди было заполнено народом. В круговороте людей и животных взгляд выхватывал то огромные деревянные миски, доверху наполненные разноцветными пряностями, то сваленные аппетитными грудами свежие овощи и зелень, орехи, невероятных размеров и оттенков изюм. Рядом в мешках было что-то еще, но издалека Кирилл не мог толком определить, что именно. Он вытянул шею, привстал на цыпочки и в обнимку со своим мешком разглядывал Багдадский базар.

Центр города, все верно, сколковские спецы не промахнулись. «Точность программирования по месту – плюс-минус километр», – вспомнилась ему строка в прайсе. Для Москвы это, конечно, не расстояние, но здесь могло занести черт знает куда – сам город был в диаметре чуть более двух километров. Надо бы с картой свериться, но не копаться же в рюкзаке прямо здесь, на глазах у десятков прохожих. Тем более, что пока все идет по плану, не считая вонючего верблюда. И дворец халифа – вот он, виден отсюда как на ладони, вернее, его зеленый купол над белыми стенами и золотая статуя всадника с копьем в руках. На нее больно взглянуть – не статуя, а сгусток пламени от быстро поднимавшегося над горизонтом яркого солнца. И ни облачка, даже намека на него – высокая, бархатная глубокая синева, изломанная линия крыш, минаретов и дворцовых куполов у ее основания.

Слева раздался чей-то пронзительный, словно птичий, крик, Кирилл повернулся и едва не столкнулся с навьюченным полосатыми тюками ослом. Следом с обреченным видом брело еще одно длинноухое животное, погонщик – голый по пояс, молодой, злой на весь мир араб – прокричал что-то Кириллу и хлестнул осла колючей веткой по крупу. Кирилл оттолкнул скотину с дороги и, не слушая криков и проклятий, летевших ему в спину, ринулся в круговерть рыночной толпы, навстречу запахам, краскам и звукам. Здесь Кирилл мог спокойно орать во весь голос, говорить с самим собой на любом из доступных ему трех языков – его никто не услышал бы. И постепенно вспоминался четвертый, полузатертый временем, но не забытый. И неудивительно: мальтийский язык близок к арабскому, особенно к магрибскому диалекту. На Мальте он в ходу наравне с английским – за время обучения и пять последующих, прожитых на этом острове лет Кирилл свободно говорил на обоих. Даже, крепко поссорившись с отцом, на ПМЖ хотел остаться и о втором гражданстве подумывал, но мать тогда отговорила, не дала глупостей наделать…

Вскоре только вывески остались для него тайнописью, а речь людей, особенно если они говорили не очень быстро, Кирилл понимал почти без труда. Он постоял немного у мясной лавки, послушал, как торгуются хозяйки с торговцем, и уловил несколько непереводимых, сказанных особенно горячо и проникновенно оборотов. Впрочем, и в них он разобрал парочку знакомых слов – Марджана в приступе злости позволяла себе и не такое. Воспоминание нельзя было назвать неприятным, скорее несвоевременным. Он сюда не ностальгировать приехал, а по делам. Кирилл снова шагнул в рыночную круговерть. Утренний час на базаре – самый жаркий, до наступления полуденного зноя сюда сбежалось все население города, в основном женское. Хозяек побогаче сопровождали слуги, одни несли корзины с виноградом, айвой, персиками и огромными апельсинами, другие – завернутые в листья банана куски мяса, отрезанные от висевшей в дверном проеме лавки мясника ободранной туши. Кирилл, как ни присматривался, так и не смог определить, кем было животное при жизни, – отвлекал оставленный зачем-то на туше длинный хвост, его кисточка касалась дорожной пыли.

Но думать об этом было некогда, одуряющие запахи кружили голову, некоторые были ему знакомы, о существовании других он раньше не подозревал. Кирилл крутил головой во все стороны, наступал кому-то на ноги, и эти кто-то не оставались в долгу. Но кричать, ругаться было бессмысленно: его просто никто не услышит. Кирилл окончательно наплевал на правила хорошего тона и, работая локтями, протолкался к ближайшей лавке. Перед входом в темное помещение с низким потолком в доверху набитых мешках и бочках Кирилл увидел орехи и сушеные фрукты. Миндаль, кешью, фундук и арахис он опознал сразу, но и только. Нечто неаппетитное, бурого цвета, почему-то в стручках, могло послужить отличной погремушкой, но что находится внутри и с чем это едят… Торговец, крепкий мужик лет сорока с седой бородкой, сдвинул на затылок высокую, горшком, шапку и обнажил бритую голову. Он выхватил из мешка горсть миндаля и сунул его под нос кутавшейся в покрывало женщине – судя по голосу, старой и сварливой. Она отмахнулась недовольно, сгребла миндаль из другого мешка и высыпала его сквозь кривые пальцы, похожие на вороньи лапы. Торговец воздел руки к небу, бабка довольно захихикала, и Кирилл перехватил взгляд ее черных глаз под морщинистыми веками – узких и длинных. Кирилл попятился в толпу, пошел дальше в потоке, осматриваясь по сторонам.