Хрононавигаторы - Страница 82

– У людей создалось нехорошее впечатление о вашей хлопотне, – он сознательно употребила презрительную оценку Баха. – И мы постараемся подыскать вам занятие поэффективней.

– Полезное, да? Коротышка археолог, он же Бах, поведал нам, что люди признают единственное божество – пользу. Он не преувеличивал? – В очень вежливом, почти смиренном вопросе Ватуты Мария уловила иронию. Возможно, чтобы скрыть ее, Ватута склонился в почтительном поклоне. – Повелительница, мы будем работать на вашу пользу.

– На свою пользу, Ватута! Для себя, а не для нас.

Ватута снова поклонился. Мария могла бы поручиться, что его угодливые поклоны совершаются не столько для свидетельства покорности, сколько чтобы скрыть насмешку в глазах.

И отправившись выполнять задание капитана хронолета, Мария готовилась напомнить Ватуте о его просьбе приобщить их к делу. Рангуны повскакали со своих мест и поспешили навстречу Марии. Радостно ухмылявшийся Кагула протиснулся ближе всех – этот веселый Бессмертный всегда старался стать рядом с ней. Мария дружески положила руку на его плечо, Кагула счастливо осклабился. К нему пробилось еще двое Бессмертных, Кадана и Варана: один выглядел немного постарше Кагулы, другой был юн. Везде возле Кагулы появлялись эти двое – не то закадычные друзья, не то верные помощники Верховного Строителя-Разрушителя.

В стороне ото всех в своей теперь обычной смиренной позе стоял Ватута – даже в его нарочитом смирении ощущалась величественность, он уже одним этим выделялся среди Бессмертных. Мария направилась к нему, сопровождаемая Кагулой и его двумя спутниками. Говорить надо было со всеми, но обращаться предпочтительно к нему: речь должна прозвучать как слово истинной Повелительницы – значительно и категорично.

– Друзья мои! – Мария встала против Ватуты и подчеркнула голосом обращение, еще ни разу не слышанное пленными. Все Бессмертные уже хорошо владели человеческим языком, особенно Ватута и Кагула, – на них не могло не произвести впечатление новое обращение. – Друзья мои! Мы узнали, что ждет в скором будущем вашу планету. Перспективы нерадостные. Понадобятся совместные усилия людей и рангунов, чтобы избежать больших несчастий.

В помещение вошли Асмодей и Бах. Мария, показав на Асмодея, рассказала, как он ускользнул от хавронов, как унесся в будущее и что обнаружил в том будущем.

– Сейчас вы и сами увидите, что видел наш друг.

Асмодей развернул на стене экран, поставил перед ним демонстрационное кресло. Бах тихо заговорил с Марией.

– Мы с Асмодеем вернулись из радиоактивной долинки. Облетели ее, взяли пробы пород, индикаторами просветили недра на глубину. Обнаружена урановая жила с повышенным содержанием легкого урана. Идеально делящийся материал! И если жилу растворить в воде – а она растворима – и слить урановый ручеек в обширную пещеру, то образуется тот самый объем урана, который ядерщики именуют критическим. Пустоты в недрах тоже найдены – природа сама заготовила помещение для горна.

– В общем, на Дилоне созданы все условия для своего Кракатау, – с улыбкой дополнила Мария.

– Не Кракатау – в сотни раз мощней! Ведь тот знаменитый Кракатау – что? Побушевал в августе 1883 года, погубил сорок тысяч человек и иссяк. Мы создадим вулкан непрерывного действия, к тому же постепенно нарастающего – другой не годится. Нужна твоя помощь, Мария. Нужны рабочие – хавроны, дилоны, рангуны. В общем, все черти с дьяволами. И ангелы в роли прорабов.

– Позабочусь, – пообещала Мария, и Бах ушел.

Большой экран в помещении для пленных давал изображение и крупней, и отчетливей показанного в салоне – Мария повторно всматривалась в видения киборга, открывая в них новые детали. И комментировала картины грядущего обстоятельней, чем Кнудсен: бочкообразные Бессмертные и понятия не имели о том, что представлялось естественным для хронавтов.

– Теперь вы знаете, что ждет вашу планету, – закончила Мария.

Рангуны взволнованно переговаривались – и человеческими голосами, и еще более непонятными Марии рыком и клекотом: в отличие от дилонов Бессмертные свободно высказывались на разные голоса. Кагула громко прокричал Ватуте человеческими словами:

– Это был ты, Ватута, я увидел хорошо, я увидел! Но почему ты превратился в младенца, почему ты превратился, Ватута?

– Это был я, – мрачно согласился Ватута. – Я не знаю, Кагула, почему я превратился в ребенка. Я никогда не был ребенком. Я не мог стать ребенком. А тот плачущий старик – ты, Кагула. Ты был стариком, Кагула.

– Я был стариком, я был, – печально сказал Кагула. – Я видел себя стариком, Ватута. А то тело, что лежало у моих ног, это же Дилай, Хранитель Энергии, он лежал у моих ног, он лежал!.. Ватута, скажи свое великое решение, скажи. Этого же не может быть, чтобы Дилай умер, Бессмертный № 1, твой предшественник, Ватута. Скажи решение, Ватута, скажи!

– Право решения принадлежит Повелительнице! – Ватута зло показал на Марию.

Она слушала их восклицания, всматривалась в их возбужденные лица – и ей вообразилось, что она не на космическом корабле, в кругу пленных врагов, а в каком-то детском саду, среди детей, которые играют в Бессмертных. Что было бы с рядовыми людьми, не экипажем хронолета, узнай они, что в скором будущем на Земле погибнет все живое? Мария усмехнулась, столь разительно иной представилась реакция людей на грозное известие. Дети, большие дети – странная цивилизация, достигшая технических высот, но не вышедшая из интеллектуального младенчества. От этого, от законсервированного младенчества, и ребяческое их самолюбие, и неосознанная жестокость, и стремление все превращать в игру – детское влечение строить, чтобы тут же разрушать. Все окружающее – набор игрушек! «Дети, – думала она, – сообщество вечных детей, так и не приблизившихся к взрослости – вот истина их поведения; она вовсе не в порочности их бессмертия, как выдумал Бах. Сегодня же докажу ему, что люди, стань и они бессмертными, отнюдь не выйдут из мира морали, отнюдь не станут по ту сторону добра и зла, и деятельность их, по-прежнему разумная и полезная, отнюдь не превратится в подобие детской хлопотни, как он зло именует младенческую игру в бессмертие».