Хроники Вторжения - Страница 14

– Большой человек ты, Сеня, теперь, – съязвил Эдик. – Покойники тобой интересуются.

Сеня вдруг выкатил глаза и страшным шепотом произнес:

– Я знаю! Этот мобильник они нарочно подложили, чтобы связь оттуда со мной поддерживать.

– Ага, точно, с того света, – поддержал его Эдик.

– Нет, не с того света, а с этого. С Марса! С Марса этот звоночек был. Да, не подозревал я в Сене способностей к подобным всплескам фантазии. По мобильному телефону – с другой планеты! Я конечно никому не поверил – ни Сене, ни Эдику. У меня уже где-то подспудно рождался верный ответ. Но покамест он маячил неотчетливо.

Мобильник зазвонил вновь. Сеня посмотрел на него, и предложил мне:

– На, поговори. Меня нет дома. Мусор выношу.

– Да? – я на всякий случай взял деловой тон. – Нет, Татарчук сейчас подойдет. Может, что ему надо передать? Понял… Это же здОрово. А скажите, барышня, а там случаем Колокольникова в планах нет? Есть?

Тут выпал и я. Дыхание сперло. Я отвел мобильник в сторону и пару раз глубоко вздохнул.

– Понимаете, я и есть писатель Колокольников. Да, сейчас продиктую. Собственно, название короткое – «Вторжение». Новый роман. На конец осени? Очень хорошо, не возражаю. Примерный объем? Думаю, двенадцать авторских. А какой намечается тираж? Сколько? Пятьдесят?.. А вот и Татарчук подошел. Передаю трубку.

Я ткнул Сене телефон. Тот уже сориентировался и начал вальяжничать:

– Татарчук слушает. Да, рыбонька. Ну что ж, давно пора было. Понял. Оч-чень хорошо. И переиздание? Не возражаю. В какую серию пойдет? Нет, это меня не устраивает. Что ж, вижу придется лично посетить. Хорошо, можно послезавтра. И вам, рыбонька, того же.

Сеня радовался.

– Да, мужики. Возлюбили нас в «Юго-Востоке». Согласны под нас новую серию зарядить.

– Покойничек Самошацкий подсуетился? – ехидничал Эдик.

– Гм, – осекся Сеня. – В натуре…

Эдик аккуратно убрал нераскупоренную бутылку со стола. заговорил весьма серьезно:

– Сеня, Викула. Предоставляю единственный шанс избавиться от марсианской, покойницкой и прочей паранойи. Внемлите, судари. Думаю, вам знакомо такое слово – «ноосфера». Вопросы есть? Пока нет. Тогда продолжим.

Эдик пошарил под столом, вытащил обратно бутылку водки и поставил снова на стол.

– Вот вам ноосфера…

– Бутылка, что-ль? – пожал плечами Сеня.

– Не угадал. Водка. Почему она на столе? Потому что мы этого хотим. Доступно? Угу. Почему мы ее хотим – это наше дело. А вот отчего она на столе – вот главное в учении о ноосфере!

– Не понял, – честно признался я.

– Этого никто не понимает! В чем главный прикол? В том, что она уже здесь, а отчего она здесь – никто не понимает.

– Бутылка? – тоном идиота переспросил Сеня.

– Ноосфера! Мы водку пьем? Пьем. Потребляем. Значит, она есть. И ноосфера есть, так как мы ее тоже потребляем. То есть, используем. Мысли, слова, эти, как их, архетипы, стереотипы… Кто-то говорил, что все что человек сочиняет – уже где-то есть! А я говорю – не где-то, а вот здесь, – Эдик постучал по бутылке, – в ноосфере. Мы хотим выпить – и она льется в наши стаканы. Внимание! Тезиса всего два. Первый. Мы, будучи человеками, мыслим – и одновременно с этим возникает она. Тезис второй. Мы хотим мыслить – и она нам эти мысли предоставляет. Пояснить? Поясню. Думаем о водке – вот вам водка. Хотим ее употребить – откупориваем и, предварительно разлив по стаканам, употребляем. Ну, будем…

Эдик и в самом деле осуществил все эти операции. Оставалось только поднести стакан ко рту.

Отерев усы, Эдик-авантюрист продолжил:

– Я вижу, вы не въезжаете в аналогии. Представьте, что первый тезис не работает. Да, мы можем употребить водку. Но ее нет! Мы хотим ее, а ее все равно нет.

Сеня молча выдвинул ящик и извлек еще бутылку. Укоризненно посмотрел на Эдика, мол, заливаешь тут непонятно что.

– Ну-ну, не горячись. Хочешь сказать, что эта беда в любом магазине продается? А я тебе про свойство ноосферы! Пойми, она так устроена, что если мы думаем, или к примеру разговариваем, или на что-то смотрим – она возникает! Из ничего!

– Из наших мыслей? – спросил я.

– Не-ет, – рыкнул Эдик. – Вникай! Она, зараза, наши мысли использует навроде формы для себя. Когда получит форму, тогда мы ее и воспринимаем, как опять те же мысли, слова и прочую ерунду. Ощущаете?

– Одновременные открытия в науке, например? – уточнил я.

– Пускай. Но мы пойдем дальше. Что если она нам станет поставлять не только мысли или картинки разные? А возьмет, да начнет оперировать сложными структурами? Осинского подсунет, или Стерхов этих из американского фильма.

– Причем тут Осинский? – удивился я. – Он же банкир.

– Нет, он ноосферный фантом, парни. Он – сублимация общественно-значимых иллюзий! А? Как я загнул? Глубина! – Эдик откровенно любовался собой. – Так вот, американское кино – тоже общественно-значимая иллюзия. Его миллионы смотрят, сотни миллионов – от этого самый инфернальный образ превратится в сугубо вещественного монстра!

– Да что ж, твоя ноосфера материализует их, что ли?

– А то на себе не испытал? Что хочет, то и делает. Это мы воспринимаем ее порождения на материальный лад. А на самом деле – хрен ее знает…

– Как это?

– А вот хрен его знает, понимаешь? Одно мне понятно – она лишена разума. Ее разум – это мы, люди. Она лишь воплощает. Мы посылаем – она возвращает. Механизм обратной связи.

– Вот теперь понятно, – согласился я. В свое время на радиофизическом факультете я наелся этих обратных связей по уши.

– Нет, ты короче, ты давай, это… – очнулся из умственной летаргии Сеня. – Нам что от этого будет? Осинский как, жив или его уже нет?

– Он никогда и не был жив. А Стерхи его вовсе развеяли…

– Так значит, никаких кредитных карточек?

– С чего ты взял?

– Я, кажется, понял, мужики, – встрял я. Части головоломки наконец-то сложились в моей голове в одно целое. – Это когда Осинский ехал, чтобы встретиться с нами, тогда и распорядился насчет всего – карточек, компьютера, «Юго-Востока». Это точно. Там же он и досье на нас смотрел.

– Складно выходит, – согласился Эдик. – Дал команду, а ее, конечно, выполняют. Короче, вы вопросы задавайте.

– Такой у меня вопрос, Эдуард, – спросил я, – почему только сейчас, я уже не спрашиваю, почему для нас, ноосфера стала материализовывать?

– Я думаю, произошел переход количества в качество. Я же говорил, миллионы смотрят одни и те же гребаные фильмы, те же самые новости по тем же вонючим телеканалам. Газеты читают. Массовая культура творит чудовищной силы мыслеобразы. Я тебе скажу больше, Викулыч. Этим мы ее достали. Ей, может быть, и деваться некуда. Пока снегу не навалит по уши – лавина не сойдет.

– Да понимаешь, – продолжил я, – как-то оно все осмыслено у нее выходит. Словно бы она какую-то цель преследует.

– Это нам так кажется. Ноосфера – круглая дура. Идея цели у нее тоже от людей. А целей у нас, у человеков – ого-го! И в политике, и в фантастике. Мы же инопланетян придумали, мы их и целями снабдили. Вот теперь они нам на головы и серут. Не инопланетяне, а их фантомы.

– Так что нам теперь – не творить? Я имею в виду – нам, фантастам? И вообще, не думать, что ли? Убить мысль?

– Экий ты, Викулыч, простой. Да где там мысль? Ты «Матрицу» видел? А, ты же американское кино не смотришь. Нет там никакой мысли. Пойми, важна как раз не мысль, а то, что сто миллионов сидит и смотрит. А писать? Пиши, Викулыч, пиши. Тиражи твои – мизерные, общественная значимость равна нулю, так что пиши. И думай, все-таки, что пишешь.

Рассказ о наших странных приключениях подошел к концу. Осталось написать несколько абзацев и делу конец. Но вот на какой мысли я себя поймал. Поймал и невесело улыбнулся. Что бы это ни было, – инопланетяне, выходки ноосферы или что-то сверхъестественное – но, записав нашу историю, я тем самым выполняю просьбу Дефективных довести до сведения землян их ультиматум. Включу историю в роман – и нате вам пятьдесят тысяч ультиматумов…