Хроники семьи Волковых - Страница 23

Аня закричала бы, упала бы без чувств, убежала бы, закрыв глаза! Но нужно, нужно было найти врача! Там, дома, могла умереть сестра! И эта необходимость вела её через всё виденное к станционной пристройке — медпункту, уцелевшему после бомбёжки.

Медпункт был закрыт. Она стала стучать — никакого ответа. Но нет, не могла она повернуться и просто уйти. Уже, ни на что не надеясь, Аня продолжала стучать, потому что не знала, что делать. И — о, счастье! — за дверью послышалось движение и тихой голос спросил:

— Кто там, кто стучит?

Аня обрадовалась, стала быстро, громко объяснять, просить:

— Пойдёмте, скорее!

Не открывая двери, женщина-врач ответила:

— Пока бомбят, я никуда не пойду.

Небывалый гнев затмил тёмной пеленой глаза, затопил мозг. Со страшной силой Аня начала колотить, биться в двери и кричать:

— Вы трусы и негодяи! Вас надо расстрелять! Здесь на станции гибнут люди, здесь столько раненных! Вам нужно помогать им, а вы закрылись, как крысы! Выходите!

Перепуганные гневом девушки, врач и мужчина-фельдшер открыли двери, впустили её, стали оправдываться. Женщина прерывистым голосом повторяла:

— Там стояла машина, грузовик с детьми в кузове… Разлетелась на мелкие куски… Я видела…

Она смотрела на Аню не мигая, мотала головой:

— Нет, я не пойду, не могу!

Потом, немного придя в себя, дала девушке таблетки:

— Пусть сестра выпьет, а я приду попозже…

А у Ани после сильного нервного срыва наступила депрессия. Молча она взяла таблетки и, еле переставляя ноги, пошла. Но вновь идти через станцию не могла заставить себя. Побежала — через силу — в обход…

У Маргарет Митчелл в «Унесённых ветром» есть очень похожий эпизод. Скарлетт ходит по станции после артобстрела, видит опрокинутые телеги, убитых и раненных. И ей тоже нужно найти способ вывезти беременную Милли… Тогда в Америке тоже шла война — между Севером и Югом. Но, думается мне, то, что видела и пережила Аня Волкова в Великую Отечественную — посильнее книжных страстей Скарлетт О’Хара…

Когда Аня вернулась со станции домой, Марии, к счастью, уже стало легче. Приступ отпустил. Таблетки она выпила и пила их ещё какое-то время.

Бутурлиновку фашистам не сдали, Дон они перейти не смогли. Но были очень близко — артиллерийская канонада ежедневно сотрясала дома. И, как в каждом прифронтовом городе, здесь располагались военные штабы, работали госпитали, дислоцировались — обычно на короткое время, — разные военные части. Офицеров, как сказала однажды мать Ане, и в самом деле было много. Часто они квартировали в домах у местных жителей, ухаживали за девушками и молодыми женщинами. Отношения завязывались самые разные.

У Волковых квартирантов не было — своих полон дом. А по соседству жила со старушкой матерью молодая, незамужняя женщина Людмила, с которой Аня не то чтобы дружила, но по-соседски хорошо общалась. У Людмилы постоянно были квартиранты-офицеры. Одни уезжали дальше на фронт, в тыл, — их сменяли другие. И все становились любовниками Людмилы. Она и не скрывала это. Наоборот, пыталась научить уму-разуму двух беспечных подружек — Аню и Надю.

— Глупые вы, девчонки! Разве с мужиками дружить надо? Что вы с этой дружбы имеете? Ну, в кино сводят вас, конфеты купят. Тоже мне, радость! Вот я и одета, и обута, и подарки мне, и пайки свои носят. И солдатиков пришлют дом отремонтировать, и угля привезут. Война ведь идёт, кто знает, что дальше будет. Надо брать всё, что можно, прямо сейчас!

— А вот если немцы сюда войдут, — насмешливо спросила Аня. — С их офицерами тоже жить будешь?

— А что ж, они тоже мужчины и красивых женщин любят, — ответила та цинично. Но потом испугалась злого блеска Аниных глаз — вдруг сообщит куда следует, время-то военное! И поправилась с нервным смешком: — Это я так, шучу. Я патриотка, только своим офицерикам даю.

Аня и её подруга Надя тоже имели друзей-офицеров. Война, бомбёжки, смерти, трудности… Но ведь всё это припало на их молодость! А молодость брала своё. Однако девушки со своими военными кавалерами именно дружили.

У Нади стоял на квартире офицер, грузин по национальности. Девушки с ним часто играли вместе в карты, ходили в клуб. Однажды в клубе к грузину подскочил молодой лейтенант с криком: «Лимончик! Жив!» Они обнимались, смеялись. Оказалось — служили раньше вместе, потом после боёв, ранений и госпиталей попали в разные части. И вот неожиданно встретились.

Этот лейтенант тоже стал приходить в их компанию, к Наде домой. Звали его Володя Жага, родом он был из Донецка. Засиживались у Нади допоздна, а потом Владимир шёл провожать Аню — ему было по пути, он жил ещё дальше, чем она. Стал бывать у Ани дома, подружился с её родными.

Очень нравился Ане этот симпатичный, весёлый, но и застенчивый парень. Нравился, как друг. А ещё у них было общее увлечение — оба очень любили читать. При штабе, где Владимир служил, имелась библиотека, и он стал носить девушкам книги. Аня помнит, как они с Надей читали «Графа Монте Кристо»: книга была такой порванной, что девушки читали её одновременно, передавая друг другу разные части.

Однажды Мария пожаловалась, что корову уже нечем кормить — ещё зима, а сено кончилось. Володя присутствовал при этом разговоре. И назавтра он привёз к дому целый воз сена. Все были рады, благодарили его. Аня вышла на крыльцо провожать. Тоже сказала:

— Спасибо тебе.

А он:

— Я думал, ты меня по-другому отблагодаришь…

— Отблагодарю, — кивнула она. — Подожди здесь.

И убежала в дом. Она, конечно, поняла, что парень имеет ввиду. Но решила сделать другое. Она вспомнила, что Володя недавно жаловался: ему по службе приходится много писать, и уже не на чем. Взяла несколько общих тетрадок, вынесла ему.

— Вот, возьми!

Он был разочарован:

— Я думал — поцелуешь…

Аня мысленно усмехнулась: «Ещё спрашивает! Давно взял бы и поцеловал!» Но в ответ фыркнула, вскинула голову:

— Чего захотел!

И убежала в дом.

Три месяца — роковое число! — продолжалась дружба Ани и Владимира. Собирались у Нади, ходили в кино, в клуб, гуляли по улицам, обсуждали прочитанные книги… Весной Володя подскакал на лошади к дому Волковых, постучал в окно:

— Нашу часть срочно отзывают на фронт… Где Аня?

Отец сказал растерянно:

— Так, наверное, у Нади…

Владимир тепло простился с родителями, Марией и детьми, ускакал. К Наде он не поехал — видимо, времени было в обрез, не успевал. Так Аня и не попрощалась с Володей. Никогда его больше не видела, ничего о нём не слыхала.

Война окончилась для семьи тяжёлыми потерями. Мария и Галя остались вдовами, их малые дети — сиротами. Погиб Федя. Умерла в 44-м году мать. Отец сильно сдал, часто болел. Ему тяжело было оставаться в родном доме без жены — пусто. Он поехал в Борисоглебск, навестить старшую дочь Дарью и внуков. Даша, видя состояние отца, уговорила его остаться, пожить с ними. У них в доме был относительный достаток, ребята уже большие, помощники — за отцом будет хороший присмотр…

Летом 45-го, после Победы, пришла на имя Анны Волковой телеграмма: «Болен, приезжай. Александр». Она испугалась, подумала, что плохо с отцом и он зовёт её в Борисоглебск. Но потом пригляделась — телеграмма отправлена из Харькова. Догадалась — от Лунёва.

Сестра Мария, прочитав телеграмму, сразу сказала:

— Врёт он, Нюра. Не езди, пусть сам за тобой приедет. Приедет, вот увидишь!

Аня и сама даже не думала ехать — с чего бы вдруг! Парень должен приезжать за девушкой, а не наоборот.

С того дня прошло две недели. Однажды утром Мария уже работала в огороде, полола грядки, дети бегали, Аня убирала в доме. Все военные годы, которые она жила в Бутурлиновке, и позже в её обязанности входило мыть, натирать щёткой и щёлочью деревянные полы, деревянные стены. И сейчас она именно этим занималась. Ставни на окнах были распахнуты только в сторону улицы. Со стороны вокзала по утрам светило сильное солнце, эти ставни открывались позже, и тогда хорошо было видно, как приезжали поезда, кто из них сходил… А в то утро Аня не увидела, как прошли по улице пассажиры с чемоданами. Но почему-то вдруг подумала совершенно уверенно: сегодня приехал Сашка!