Хроники Мировой Коммуны (СИ) - Страница 9

– Раньше я еще верила во всю эту муру про сломанный меч революции. В то, что Совет допустил ошибку, что ликвидация КОРДа нам всем еще аукнется. Даже ждала этого – ​чтобы потом сказать что-нибудь типа «ой, я же говорила!». Двадцать лет уже прошло – ​Коммуны вроде на месте, Социалистическое Содружество неуклонно расширяется, голод в Африке вон победили, Тихий океан собираются от мусора чистить. Яблони на Марсе, опять же: если не есть после шести и не дуться на весь мир – ​можно даже яблонь дождаться.

– Яблони – ​это хорошо, да, – ​согласился Матрос. – ​Больше еды – ​больше социализма. Больше социализма – ​больше еды. Больше еды – ​толще пролетариат, год от года… А ты в курсе, например, что одиннадцать процентов московских школьников отказались в этом году от обязательного военного обучения – ​«по идейным соображениям»? И никто – ​ни Комобраз, ни Рабочий Контроль, ни Совет – ​даже не поинтересовался, кто же эти «идейные соображения» придумывает и навязывает? Кто учит детей, что быть социальными инвалидами – ​здорово? Кто им внушает, что защищать свои Коммуны с оружием в руках – ​безнравственно и безыдейно?

Удочка заброшена, подумала я. Точнее, с виду это не удочка, а толстая такая жердина с неловко привязанным на конце обрывком каната. Но умной рыбке и этого достаточно, чтобы домыслить недостающие детали, включая крючок и наживку.

– А с кем нам, прости, воевать в нашем прекрасном сытом мире? С этим самым, как его… Свободным Государством Западной Австралии? Или с Алеут-Кадьяком? Эти заповедники свободного предпринимательства давно бы уже зачистили, если бы знали, что делать с контингентом. Можно, конечно, устроить им тотальный геноцид в прямом эфире, только от такого у наших деток появятся дополнительные «идейные соображения», тебе не кажется?

– С кем воевать? Да хотя бы с этим вот, – ​Матрос кивнул в сторону стереовизора, где уже шел репортаж о борьбе с опустыниванием в Средней Азии, но я поняла, о чем он.

Товарищ Тэ, то ли великий учитель и отец всех африканцев, положивший конец голоду и войнам, то ли кровавый диктатор, виновный в истреблении десятков малых народов. Многие на этот счет уже определились с окончательным ответом, но только не официальные органы Социалистического Содружества. Конечно, он называет себя социалистом, а иногда даже коммунистом, но всякий раз, когда он открывает рот, чтобы сказать что-то содержательное, я вспоминаю тех сумасшедших пенсионеров, что пикетировали летом сорок восьмого наш горсовет с плакатами типа «долой левацкую коммуну космополитов и педерастов, да здравствует Наш Русский Православный СССР!». А ведь были не только безобидные сумасшедшие: на стороне Новой Империи против нас сражались отряды под красным флагом – ​только первый год, правда, потом их вырезали свои же. Но эти уже принадлежат истории, а азанийский режим с его недавно только ликвидированными концлагерями для ВИЧ-инфицированных, налогами для этнических меньшинств и административным прикреплением городских рабочих к заводам и фабрикам – ​наличный факт, и что с этим фактом делать – ​решают уже четверть века.

В одной только Москве сосредоточены десятки тысяч эмигрантов из Азании. Некоторые из них – ​политические, считающие себя настоящими коммунистами, в отличие от. Тем не менее, единственная действенная программа, в которой они сходятся, когда прекращают хоть на миг сектантскую грызню, – ​это гениальная идея стукнуть ненавистного диктатора атомной бомбой по темечку и ввести международное внешнее управление страной. Каким образом предлагается убедить без малого восемьсот миллионов человек в благотворности этого пути – ​никто толком не понимает, кажется. По этой же причине никто не соглашается и на полноценную блокаду, бьющую всегда по простым трудящимся.

– Впрочем, с самим стариком войнушки, возможно, удастся избежать. Зато когда он, наконец, ласты склеит – ​тогда и начнется самое интересное. Там ведь строится обычный капитализм, только под вывеской «национальной демократии». Новые элиты станут рвать страну на следующий же день, и тут без вмешательства не обойтись, надо будет вводить миллионный контингент, чтобы предотвратить новую резню. А кто у нас готов к такому повороту? Коммуны к этому готовы? Партия готова? А молодежь, которой на себя придется брать основную тяжесть войны, молодежь готова?

Я молчала, поскольку пока не услышала ничего, выходящего за рамки стандартного алармизма. Тухловатая наживка, признаться.

– Но еще интереснее получится, если им там удастся сохранить преемственность власти и единство страны. Потому что капитализм – ​это империализм. А империализм – ​это расширение влияния, расширение рынков сбыта, подчинение более слабых соседей. И тоже война, что характерно. Их армия – ​это не только красивая форма и парады. У них на сегодня лучшие в мире сухопутные войска. Пока мы занимались экспериментами со всеобщим вооружением, азанийцы создавали кастовую профессиональную военную верхушку. Пока наши дети брезгуют оружием, они в школах учат, что власть во всем мире должна принадлежать черным…

– Знаешь, я это слышала еще до революции от нашего учителя истории. Ну, про черных, которые хотят поработить Европу и Россию. Когда я пыталась протестовать, меня выставляли за дверь, а вслед он говорил нечто типа «знает кошка, чье мясо съела». У тебя как-то очень похоже получается…

– Расскажи это Найджелу Осипову, которого я из-под завала в Острогожске достал, – ​Матрос даже побелел от злости. – ​Который меня братом два года называл. Который у меня на руках умер. Расскажи, какой я расист и ксенофоб.

– Я не о том…

– Не шути с такими вещами, Оса, – ​кажется, впервые в нашу сторону стали смотреть удивленно с соседних столиков. – ​Я ведь могу не поглядеть, что ты слабее.

Вышло, конечно, некрасиво, даже гаденько, если честно, но теперь я, по крайней мере, точно знала, что передо мной – ​старый добрый Матрос, а не перековавшееся и переродившееся нечто в телесной оболочке лучшего друга. Значит, во всем, чем он станет лечить меня дальше, он по крайней мере субъективно уверен.

– Ладно, хватит ходить вокруг да около, давай выкладывай, с чем пришел, а то мы правда друг другу глаза вилками повыкалываем. Хочешь, чтобы я поехала в Азанию и убила всех плохих парней?

– Вот не знаю, есть ли смысл с тобой разговаривать дальше, – ​он еще не отошел, хотя и очень старался. – ​Тем более, что я к тебе пришел сугубо по своей инициативе.

– А у тебя есть кто-то, кто тебе может приказывать?

– Приказывать – ​это вряд ли, – ​улыбнулся Матрос, и улыбка его мне не очень-то понравилась. – ​Есть нечто вроде клуба по интересам. Старые отставники, не только из КОРДа, из разных ведомств, собираются по очереди у кого-нибудь на квартире пару раз в неделю. Обсуждают политику правительства, международное положение, итоги и перспективы, в общем, все такое. Ищут опасности, которые сложно заметить замыленным глазом государственных людей. Иногда – ​составляют докладные записки с советами космического масштаба для правительства Коммун. Ничего противозаконного, все в рамках рабочей демократии. Просто, ну ты сама понимаешь, как к нам относится общество, так что делается все в основном негласно. А умищи у нас такие – ​о-го-го! Уж на что я люблю поумничать, но там в основном почтительно молчу да чаи завариваю. Неудивительно – ​я среди них чуть ли не самый молодой, получается.

– «Старики-разбойники», в общем.

– Что? – ​не понял Матрос. – ​Ну да ладно, если вкратце, умные люди, нам не чета, пришли к выводу, что кризис человечества, настоящий, с риском полнейшей его деградации и одичания, похлеще последнего Большого Провала, – ​он еще впереди. И Азания тут – ​не первая и даже не вторая опасность, на самом деле. Да в общем, откуда ждать самой большой пакости – ​пока не очень понятно. Ты слышала про бойню в Памире, неделю назад? Не надо вылезать в Сеть, с разгону ты все равно до сути не доберешься. Так вот, девять человек, родом из Латинской Америки, занимались своего рода экстремальным туризмом: изучали брошенные военные объекты, ракетные шахты, бункеры, да много чего, вплоть до заброшенных и не снесенных до конца небоскребов в Нью-Дели и Джакарте. И не только они: это полноценная международная субкультура, что-то вроде старого доброго индустриального туризма, только с упором именно на исследование последней войны и ее следов. И вот эти ребята поднялись в горы, чтобы найти то ли заброшенный схрон, то ли полноценный лагерь исламистов, однако нарвались на местную мафию, выпустившую на них киберзомби.