Хроники Мировой Коммуны (СИ) - Страница 33

– Враги? Те, что еще остались после Битвы?

– Или их последователи. Мы победили в Битве Битв, но пока на Земле остается несправедливость – ​сражение за будущее еще не закончено.

– Но их сопротивление бессмысленно, – ​сказал Роберт, – ​им уже не вернуть прошлого.

– Бессмысленно – ​до тех пор, пока им дают отпор, и поэтому долг каждого делать это, пока они не исчезнут. Навсегда.

– Да, Алиса, – ​согласился Роберт, – ​это и наш долг. Защищать наш мир.

– Великолепный, чудесный мир, – ​продолжил Роберт, – ​и знаешь, я, пожалуй, могу сказать, чем он нравится мне больше всего. В нем можно не бояться будущего. Раньше я боялся своего больного сердца, боялся, что однажды мне не смогут помочь – ​но не только. Я не знал, куда идет Зеленый Союз, который отказался от прогресса и попытался словно бы заморозить время. Конечно, я не страшился бедности и безработицы, у нас их не было.

– Пожалуй, ты прав, – ​сказала Алиса, – ​а при капитализме не бояться будущего было просто невозможно. Ведь завтра тебя могла ждать потеря работы, болезнь, на лечение которой не было денег, нищета, наконец война, которая при капитализме неизбежна. Или не такие ужасные, но все равно тяжелые события – ​обесценивание денег, крах банков, снижение зарплат. Общество всеобщего страха.

– Не боялись лишь те, кто обладал крупнейшими состояниями, ведь они никогда не проигрывали. Наверное, не боялись, – ​поправился Роберт, – ​они ведь предполагали, что призрак вернется?

– Будущего не боялись только самые глупые из них – ​потому что ни о чем не задумывались. А умные дрожали от страха. Они помнили историю начала XX века и ждали повторения, зная, что его можно лишь отсрочить, но что оно неотвратимо, что пламя, зажженное тогда, уже никогда не погаснет и два класса в конце концов столкнутся в последнем бою.

– Битва Битв была неизбежной, – ​согласился Роберт, – ​был лишь вопрос – ​когда?

– Есть только один путь, – ​произнесла Алиса фразу, известную каждому жителю Core.

На озеро и город опустилась темная тропическая ночь. Пирамида станции космического лифта, дома и улицы города были залиты искусственным светом, но сияние фонарей не мешало появлению на небе ярких звезд. Орион предстал во всем своем великолепии, Сириус горел белым огнем, а в зените сверкала Неподвижная звезда – ​станция «Первая», главный космический порт Земли.

– Ну что, пора на вокзал? – ​сказала Алиса, оторвавшись от созерцания ночного неба.

– Наверное. Остановимся на два дня в Каире, а потом на пять дней в Риме, как и планировали? – ​спросил Роберт.

– Обязательно, – ​согласилась Алиса, – ​ты ведь, как я помню, не был в Каирском музее, а я с удовольствием поброжу по нему еще раз. А Рим, конечно, и за месяц не посмотришь, но … каникулы все-таки конечны.

– На Земле так много интересного, – ​сказал Роберт, – ​когда я рос на острове, я и не представлял, сколько всего можно увидеть!

– Знаешь, как ни удивительно, но мы с тобой похожи, – ​ответила Алиса, – ​Ты вырос на маленьком острове и не покидал его пределы до тех, пор, пока не приехал учиться в Core. Я выросла на Марсе – ​чудесной планете, но планете большей частью мертвой, посреди безжизненных пустынь которой есть пока только семь небольших городов под куполами, и которая еще только будет преобразована нами. Мы оба почти не видели Землю.

– А ведь раньше люди рождались, жили и умирали, не видя ничего, кроме своей деревни и, может быть, время от времени – ​ближайшего городка, – ​задумчиво сказал Роберт.

– Да, так было веками, и вплоть до Битвы Битв большая часть населения планеты даже не помышляла о путешествиях. Но скоро они станут доступны каждому. Мы с тобой увидим все континенты Земли, а когда-нибудь, через много лет, думаю, проплывем на корабле по долинам Маринер.

– Это будет … нескоро.

– Даже при достигнутой сейчас продолжительности жизни такое возможно, – ​ответила Алиса.

Поезд монорельсовой дороги почти беззвучной тенью скользил в ночи, унося Алису и Роберта от берега.

– А в Ленинграде сейчас снег, – ​заметил Роберт, глядя на экран терминала с прогнозом погоды, – ​интересно, что я так и не встретил Новый год со снегом.

– Большинство жителей Земли в Новый год не видит снега, – ​заметила Алиса, – ​но мы можем встретить следующий Новый год в Ленинграде, или поехать куда-нибудь в один из секторов Сибири – ​там снега будет много! И, думаю, ты не жалеешь о том, как встретил этот Новый год!

– Нет, конечно, – ​согласился Роберт, – ​снег подождет. Я не откажусь встретить следующий Новый год, например, на Луне, тем более, что туда лететь меньше, чем подниматься на лифте до космопорта.

Алиса и Роберт приехали на уже хорошо знакомый им обоим центральный вокзал, расположенный внутри пирамиды. Величественный экспресс-маглев как раз прибыл, когда они поднялись на платформу.

– Кстати, такую железную дорогу, от Кейптауна до Каира, мечтал построить один британский империалист, где-то на рубеже XX века. Мечта так и не осуществилась, хотя после Первой мировой войны британские колонии протянулись с севера на юг через всю Африку, – ​заметила Алиса, когда они с Робертом уже сидели в просторном салоне вагона.

– Дорогу построили только после Битвы Битв? – ​спросил Роберт.

– Да, и она служит не для вывоза богатств из колоний, а для развития Зависимых территорий, ну и сообщения со станцией космического лифта, конечно, хотя есть еще и линия маглева до порта Момбасы.

– Похоже, леди История действительно не лишена чувства иронии, – ​вспомнил Роберт изречение одного из основателей Core.

– И имеет привычку сворачиваться в спираль, – ​закончила Алиса.

Маглев тронулся и, набирая скорость, помчался на север, рассекая воздух и освещая дорогу перед собой прожекторами на обтекателе, где, в самом центре, сверкала рубиновая пятиконечная звезда.

Ия Корецкая. Граница росы

Она не поехала на праздник. Есть и позаслуженнее. Пятилетка на посту директора Рабкрина вымотала вконец, так что ротация кадров была избавлением. Новый двадцатичетырехлетний парнишка-директор, успевший уже поруководить логистикой коммуны в Сахаре и целой космической станцией, занял место за столом в кабинете, покрытом по традиции антикварным зеленым сукном. Какое облегчение снова стать частным лицом!

В середине ночи она проснулась от шелеста душистой травы и звона цикад. Накинув шаль, вышла из гостевого домика на тропинку и направилась вдоль опушки леса куда глаза глядят. Вдруг её поразила мысль, что только теперь, впервые в истории – ​можно идти вот так вот через ночную тьму в любом уголке планеты, без страха быть задержанной, изнасилованной, униженной и ограбленной, зная что каждый встречный лишь улыбнется тебе и махнет рукой.

Впереди простиралась следующая часть жизни, не меньше пятидесяти лет активного поиска, новых знакомств и приобретения знаний. Чем же занять столько открывшегося ей свободного времени? Может быть, взять отпуск на шесть месяцев или год? Интересно, как выглядят нынче очищенные от следов уличных боев и бомбежек пагоды Мьянмы, улочки Джорджтауна, небоскребы Омана? Полмира она объездила по необходимости, а отдыхать по-настоящему, путешествовать и осматривать достопримечательности – ​возможности никогда не было.

Партизанская война в отряде освобождения, куда Соледад попала семнадцатилетней девчонкой, потом борьба с преступностью в Бразилии, расчистка трущоб в Карачи, ирригация Бангладеш… Академия народного хозяйства, куда направила партия её, полуграмотную, не знающую толком ни математики, ни истории. Ребенок, которого она родила в джунглях, вынуждена была отдать бабушке – ​и никогда больше не видела ни сына ни матери, с того дня как эскадроны смерти пришли в индейский поселок. Дети погибших товарищей, которых она взяла на воспитание позже – ​и по ночам рыдала в полотенце на кухне оттого, что это не её Владимир, – ​а по утрам от чувства вины перед маленькой Эрикой и угрюмым Нгуеном. Они росли, ходили в садик, потом интернат – а это чувство не проходило, ныло сердце оттого, что она смогла дать им слишком мало любви, тепла, времени, став довеском к привычной боли и памяти о родителях и младших братьях, о любимом, погибшем от пули наркодилера уже после победы…