Хроники Мировой Коммуны (СИ) - Страница 21

К середине пятидесятых поражение контрреволюции в мире стало особенно очевидным и убедительным. Надежды на помощь заграницы у нашего имперского подполья рухнули окончательно. И именно в этот момент в разлагающейся и отчаявшейся контрреволюционной среде стали популярны идеи тотального террора против национальных и гендерных меньшинств в Коммунах как средства очищения человечества и призыва к угнетенным белым европейцам мобилизоваться и бороться. По Коммунам прокатилась волна столь же страшных, сколь и бессмысленных терактов. Объекты для атаки выбирались самые разные: центры реабилитации жертв семейного насилия, клубы квир-культуры, кварталы компактного проживания выходцев из Средней или Юго-Восточной Азии, главное для них было – ​от акции к акции увеличивать количество жертв, сеять панику бессмысленной жестокостью. В этих условиях КОРД решил коренным образом менять стратегию борьбы: через внедренных в подполье и эмиграцию агентов продавливалась идея о бессмысленности и вреде террора в деле борьбы с коммунизмом, но для того, чтобы подобная точка зрения возобладала, необходимо было создать имперцам другую перспективу, дать свет в конце тоннеля. Так возникла идея операции с неоригинальным названием «Картель».

Операция эта представляла собой первоначально создание сети фальшивых имперских организаций для вовлечения в них настоящих контрреволюционеров и подрыва влияния террористов. Годами велась строжайше засекреченная игра, без пощады уничтожались сторонники террора, и одновременно умеренных лидеров имперцев опутывали, словно паутиной, иллюзиями о неуклонном росте числа противников коммунизма, о тайных дружинах, готовых выступить в любой момент с оружием в руках, о проникновении контрреволюции в руководящие учреждения Коммун. Для эмиграции составлялись подробные аналитические записки, в которых объективные трудности послевоенного восстановления промышленности объяснялись организованным саботажем. Создавалась фактически параллельная реальность, в которой власть Коммун держалась непонятно на чем, ибо население их с каждым днем все больше начинало любить бога, традиционные ценности и свободное предпринимательство. Неадекватное представление имперцев о происходящем в стране давало определенные возможности контроля и манипуляции подпольем и во всяком случае операция позволила остановить волну насилия – ​это для КОРДа и означало выполнение программы-минимум.

Проблема была в том, что «Картель» имел свои пределы роста, после преодоления которых возникал риск совершенно спонтанных выступлений. Операции, проводившейся настолько тайно, что о ней не знали в том числе и в Совете Коммун, необходимо было достойное завершение – ​ликвидация в один момент всех организованных структур контрреволюции.

До сих пор неизвестно, кому именно впервые пришел в голову потрясающий план устроить самую грандиозную провокацию в истории для того, чтобы выманить на поверхность всех старых имперских недобитков. Возможно, и не было никакого неизвестного гения – ​«Картель» обрел свою логику развития, которая неумолимо вела его к попытке восстания, и координаторам КОРДа оставалось лишь выбирать – ​ломать годами выстраиваемые схемы или все же довести операцию до конца, несмотря на все риски ее продолжения. Выбор второго варианта стал фатальным и для имперского подполья, и для КОРДа.

Утром двадцать пятого мая пятьдесят девятого новостные ресурсы буквально взорвались: катастрофа сразу на двух блоках Нововоронежской АЭС, радиоактивное облако несет в сторону Белгорода и Харькова; несколько периферийных коммун оказываются отрезанными от центра, в Волгограде захватывает власть некое «правительство русского возрождения», в других городах начинаются массовые антикоммунистические манифестации.

Разумеется, это все было срежиссированным спектаклем: жестко контролирующий информационные потоки КОРД не только генерировал новости с убедительными кадрами происходящего в Коммунах кошмара, но и блокировал все альтернативные источники информации. Совет Коммун был поставлен перед фактом проводимой операции уже после ее начала. Непонятно, на что рассчитывали координаторы КОРДа, но мириться с таким положением правительство не пожелало: Комитет Обороны Рабочей Демократии был объявлен коллективным изменником делу революции, по тревоге были подняты территориальные подразделения рабочей милиции с приказом арестовать путчистов, и в итоге тщательно подготовленный план полетел ко всем чертям.

Два дня на улицах нескольких городов шли кровопролитные, зачастую трехсторонние сражения – ​между правительственными силами, кордовцами и имперцами. Число жертв исчислялось сотнями, и самое страшное заключалось в том, что коммунисты стреляли в коммунистов. Разумеется, главная вина лежала на нашем начальстве, но все-таки и Совет перегнул палку, объявив весь КОРД по сути вне закона. В конце концов, большинство наших оказались в сущности всего лишь марионетками заигравшихся координаторов и сложили оружие быстрее чем успела пролиться кровь. Того отношения, которое распространилось на всех бывших сотрудников Комитета, мы в любом случае не заслужили.

А отношение оказалось более чем суровым. Шестеро из семи наших главных координаторов были приговорены к смертной казни. Сотни исполнителей рангом пониже отправились в тюрьму на сроки от двадцати лет. Сам КОРД был распущен с запретом для тысяч бывших сотрудников на работу в силовых, образовательных и других ключевых ведомствах. Его функции были частично вовсе упразднены, частично переданы новой организации – ​Рабочему Контролю, в который из бывших кордовцев попало мизерное количество.

Что делала в это время я? Самое смешное – ​всю эту историю я провалялась в областной больнице, восстанавливаясь после пластической операции. Валялась, признаться, из-за своей глупости: попытка взять в одиночку совершенно неопасного, как мне казалось, студентика юрфака, подрабатывающего наркоторговлей в своей общаге, обернулась изуродовавшим лицо и буквально разорвавшим правое ухо касательным огнестрельным ранением и трупом подозреваемого. Подобное у меня случалось с периодичностью где-то раз в полтора года, в смысле – ​перестрелки в людном месте, но такой залет произошел впервые. Чем теперь все закончится, я не очень хорошо представляла, но боялась, что дежурной прочисткой ушей не обойдется. Навещавший меня Матрос в красочной форме описал, как у него болит задница от объяснений с начальством, и попросил медсестру передать врачам, чтобы не слишком старались с ухом – ​все равно он оторвет мне его на следующий же день после выписки.

Словом, когда все это началось – ​паника, неразбериха и радиоактивное облако, – ​я все еще лежала с забинтованной наполовину физиономией и читала «На краю Ойкумены», горюя, что никто не написал такой же книжки, только про женскую дружбу, но чтобы обязательно с морем, носорогами и слонами. И, если честно, мероприятия по гражданской обороне в больнице настолько меня захватили, что о политической составляющей происходящего в городе я почти не задумывалась.

К счастью, в Белгороде все закончилось не так уж плохо. Наш городской координатор, Николай Андреевич Радченко, был старым рабочим, лет двадцать в свое время варил трубы на БЭЗМ. Когда накануне финала операции «Картель» он получил по секретной связи зашифрованный файл с инструкциями, то очень сильно задумался: пахла эта затея на редкость плохо. Однако он и представить себе не мог, что такая масштабная провокация может быть не согласована с Советом Коммун. Словом, он колебался и рвал себе душу до полудня, когда к зданию городского управления КОРДа подъехали шесть автобусов с рабочими того самого БЭЗМ, наспех расхватавшими автоматы и броники в заводской оружейке по призыву из Москвы. Мало кто в мировой истории так тепло приветствовал людей, приехавших его арестовывать, – ​впрочем, ограничилось все сдачей кордовцами табельного оружия, а когда поступило сообщение об атаке здания горсовета настоящей контрой, воспринявшей происходящее всерьез, – ​и его пришлось вернуть, чтобы всем вместе уничтожать вылезших из подполья бандитов.