Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Страница 6
– Фига себе сказанул!!! – ответили выпученные глаза Митк’окока на мое скромное приветствие. По залу прошел восторженно-удивленный гул, а мужички, расположившиеся рядом с троном, видимо, советники и свита, как-то подозрительно зашевелили губами, кажется, пытаясь заучить титулование наизусть, чтобы потом, при случае, поизящнее прогнуться.
– Э-э, тоже рад, изъявляю в смысле! – как-то неловко ляпнул Митк’окок, все еще пребывая под впечатлением моего вступления и кося глазом на подарки. Но потом собрался, впучил глаза обратно и уже более деловым тоном осведомился: – С чем пожаловали?
А вот тут уже в ступор впору было впадать мне. Все инструкции, которые я получил от Леокая, были – съездить с караваном и присмотреть за товаром. О чем там должен был переговаривать с местным Большим Боссом ныне покойный Санкай, я не ведал. Потому как Царь Царей не удостоил, а Санкай и при жизни поболтать со мной особо не стремился, а став покойником, вообще замкнулся и перестал общаться. (И к счастью, мне, помимо духов, еще только болтовни с приведениями и не хватало.) Так что в ответ я понес неуемную пургу про любовь и добрососедство, упомянул торговые связи, проклял злобного беса Джексонавеника, как известно всем просвещенным людям, считающего своей прямой обязанностью мешать и пакостить доброй торговле. Предложил крепить боевое братство и одобрительно высказался об идее разоружения как о, в общем, правильной концепции, к сожалению, неактуальной в нашем (я заговорщицки подмигнул вновь припухшему Метк’ококу) случае. Заодно уж провел политинформацию, высказав свою точку зрения на международное положение, осудив империалистические помыслы неких (не будем их сейчас называть) реакционных сил.
Короче, нес полную пургу, стараясь делать это в наиболее обрекаемой форме, чтобы каждая фраза могла пониматься двояко, а под пышными формулировками терялся всякий смысл сказанного. Для этих же целей свободно переходил со степного на горский и обратно, а оттуда – на общеприбрежный, с маленькими, но впечатляющими вкраплениями языка аиотееков и русского.
Уж не знаю, что понял из всего этого бреда мой оппонент, однако его ответная речь меня если не убила, то хорошенько согнала градус самомнения и пафоса.
Он знал! Охренеть, но он знал, кто мы такие. В смысле, знал легенду про поиски волшебных предметов, про то, что Лга’нхи замочил этого Анаксая, а я совершал удивительные чудеса. Знал про чудесное спасение Осакат, дальние путешествия и великие Битвы, в которых мы покрыли себя неувядающей славой. Копец!!! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, вот тебе, дедушка, и контрразведка!
С одной стороны, удивляться вроде нечему – как я уже говорил, в Вал’аклаву стекались люди, а значит, и информация со всего побережья, и не только. Так что весть о нас мог привезти и какой-нибудь путешествующий купчина – пират по совместительству, и простой рыбак, проехавший с полтыщи километров, чтобы закинуть пирожков любимой троюродной бабушке, и… да мало ли кто шныряет вдоль побережья, мыкая удачу и возможность подзаработать!
Но вот то, что все эти сведения кто-то собирает, протоколирует и докладывает местному Царю Царей. То ли где-то в дупле этой новогодней елки скрываются мозги, то ли я сильно недооценил собственную известность, то ли – способности первобытных контрразведчиков собирать информацию. Отсюда запоздалый вывод – надо держаться настороже и не думать, что каждый нелепо одетый человек – дурак и тупица!
Однако Митк’окок, видимо поняв, что смог оглоушить своего чересчур наглого гостя с первого же удара, уже вовсю обстреливал меня вопросами, ответов на половину которых я не знал, а на вторую – не желал отвечать.
Ну да, к счастью, я выходец из века сплошного лицемерия и демократии, когда каждый чиновник, начиная от начальника и заканчивая президентом, вроде как обязан отчитываться перед гражданами. И потому, коли не научится искренне врать и компетентно нести полую чушь, выше начальника этого самого ЖЭКа так и не поднимется. Ну а я, как гражданин и избиратель, за свои неполные двадцать лет в Том мире соскреб столько лапши со своих развесистых ушей, что волей-неволей кой-чего поднахватался из этой науки. Потому, даже будучи в состоянии интеллектуального грогги, чисто на автомате начал выдавать «правильные» ответы. – Топя разговор в бессмысленных подробностях там, где требовался простой ответ, поспешно проскальзывая на общих рассуждениях над скользкими темами и беспричинно рассуждая о морали, патриотизме и человеческих добродетелях, в ответ на вопрос о погоде.
Не могу сказать, что это было легко. Но в конце концов я свел разговор к единственно известной и понятной мне теме – о нас самих. Тут уж я оказался на коне, и на одно только официальное представление (это надо было сделать в первый же момент, дипломатодебил несчастный) Величайшего Вождя Вождей Степных народов, Генералиссимуса Забритого Войска и Покорителя Верблюжатников, Его Великолепия Лга’нхи и Племянницы и Внучки Царей Царей Могущественного Улота и Благословенной Олидики, Сестры Величайшего Вождя Вождей (далее смотри выше) и Хитромудрого Шамана Дебила, Глубоко Проникшего в Мир Духов, Осакат ушло не меньше часа, включая пересказ легенд, баек и анекдотов.
Потом я попытался перевести стрелки на Лга’нхи, отдав ему бразды правления разговором. Увы, он хоть и отвечал бойко и по делу, но, к сожалению, был слишком искренним и честным. Мне постоянно приходилось неназойливо вмешиваться в беседу, перевирая и дополняя его рассказы живописными подробностями.
Впрочем, воспевать Славу воинов нашего племени и так было моей прямой обязанностью как шамана, так что никто не пытался дать мне по шее, чтобы не лез в чужой разговор.
Спасло нас Чудо, сиречь – волшебный шестопер. Сие официально признанное чудо чудесное было продемонстрировано восхищенной публике ближе к финалу нашей беседы во всей свой красе и великолепии. И даже больше, по большой просьбе народных масс и лично Царя Царей.
Когда этот задвухметровый громила, стоя в относительно тесном зале, несколькими движениями кисти раскрутил сей девайс до скорости, когда стало видно одно общее колесо, а потом обрушил его на стену – тут мне, честно говоря, поплохело. Для начала я боялся, что эта штука кого-нибудь заденет, – пронесло. Потом, естественно, не обладая верой Лга’нхи в его волшебность, испугался, что шестопер сломается к чертям собачьим, столкнувшись с каменной стеной. К счастью, стена оказалась саманной, из глины, армированной прутьями и соломой, так что врубившийся в нее шестопер проделал изрядную дыру, подняв облако пыли и глиняной крошки, и для любого, незнакомого с голливудскими спецэффектами человека это было весьма впечатляющим зрелищем. Митк’окок радостно затрясся всеми складочками своего жира и даже вроде как захлопал в ладоши. (Похоже, учиненный моим приятелем погром пришелся ему по душе.) Так что я под это дело исполнил былину. Которую сочинял длинными, заполненными лишь греблей и унылыми криками чаек днями. В которой попытался в «местном» стиле поведать про героическое очищение побережья от злобных банд пиратов и величайшем сражении, в котором участвовало не меньше трех сотен (!) человек и в котором мой доблестный вождь покрыл себя беспримерной Славой, а свою одежду – бесчисленными скальпами! (Скальпы все желающие могут увидеть, если посмотрят направо (или налево), в отличие от места, где они сидят, продолжил я голосом профессионального гида.)
Ух! К концу вечера я был выжат, как лимон. Уж лучше бы очередной концерт дал, перепев все шлягеры 90-х и нулевых одновременно! Там хоть не надо запоминать, что уже успел наврать, и придумывать, что наврать дальше, просто перепевай сочиненное уже до тебя, заменяя забытые строчки никогда не подводящим «ля-ля-ля». К концу моего выступления глотка у меня пересохла и болела, спина была мокра, как шкурка утопленного котенка, а бессмысленные, не выпущенные ранее канцеляризмы, смешиваясь с «долгоразящими молниебыстрыми взмахами меча рокового», долбились внутри черепа, требуя «дальнейшего продолжения переговорного процесса согласно вновь открывшихся обстоятельств».