Хроники черной луны (СИ) - Страница 2

Могучий огромный Крысолов с каждым шагом-прыжком настигал замученных жертв. Он бы мог сделать это намного быстрее, но зачем портить преставление. Звонкую монету платят за зрелище, а не за банальную смерть. Зато голодные, забитые крысы старались из последних сил. Правый вырвался вперед и тянул за собой цепь со второй прикованной жертвой. Изможденные, забытые всеми богами и уже отмеченные смертью - жить обоим осталось не дольше половины круга.

Вот Крысолов нагнал их. Сверкнул бронзовый крюк и впился в плечо отставшей крысе. Раб дико закричал. Рухнул на песок, роняя напарника, и сразу сник, отдавшись на волю немилосердной судьбы. Второй оказался жизнелюбивей. Перевернулся на спину и, упираясь пятками в песок, старался отползти. Крысолов не торопился. Он никогда не торопится. За спешку платят меньше. Прижав безвольное тело к земле, дал толпе насладиться зрелищем. Картинно раскачивая, выдрал крюк из развороченного плеча хрипящей жертвы. Покрепче уперся ногами и почти без замаха, одной силой рук вбил крюк в лежащую на песке голову. Фонтан крови залил штаны и руки, но разве стоит герою обращать на это внимание?

Толпа завизжала, как довольный, но еще не насытившийся хищник: - Бей, бей! Смерть ему!

Оставшийся в живых раб перестал сопротивляться, безвольно замер на песке. Закрыл голову трясущимися руками. Крысолов бросил крюк на землю и встал над рабом в позу дровосека, широко расставив ноги. Замахнулся и с громким выдохом опустил топор. Хруст костей, фонтан крови и перешедший в тошнотворное бульканье крик. Раздался противный липкий звук перерубленной шеи. Зрители ликовали - Крысолов знает свое дело. Он подхватил отрубленную голову за волосы и отошел к центру арены. Обрубок шеи густо сочился кровью. Мертвые широко открытые глаза озирали стены, людей, песок под ногами Крысолова. Широко расставив ноги, Крысолов раскрутил тело и, как заправский метатель дисков на осенних играх, распрямился, швырнув ужасный снаряд в публику верхних рядов. Голова полетела, забрызгивая всех жгучей кровью. Патриции даже не старались увернуться от красных капель. Испачканные одежды воспринимаются как часть преставления. Каждый помеченный кровью чувствует себя немножко героем арены.Наверху началась давка за право поймать голову. Крысолов поднял крюк с земли и обхватил рукоятку обоими руками. Приготовился. Толпа знает, что делать. Голова по крутой дуге полетела обратно к центру арены. Подпрыгнув и ловко извернувшись, Крысолов поймал ее на крюк. Ликование и вопли восторга захлестнули его в объятиях. Он купался в благодарности, озверевшей от крови толпы. Содрал голову с крюка и швырнул рабам, убирающим трупы. Вот он - настоящий хозяин арены.

Подняв холеные руки, распорядитель закричал, встав на самом краю балкона:

- Вы довольны!?

- Да!

- Вы хотите еще?!

- Да!

- Дайте нам еще крыс!

Охранник слева от меня оглядел толпу стоящих на коленях рабов. Прошел вглубь прохода, схватил за плечо рослого смуглого мужчину из середины и потащил к решетке. Тот разительно отличался от всех нас. Загорелый, крепкий, не сломленный несправедливой судьбой. С взглядом загнанного в клетку волка. Он не вырывался и не протестовал. Спокойно прошел за охранником к воротам. Я засмотрелся и не заметил, что рука второго охранника вцепилась в волосы. Нет, неужели я? Но почему я? Я не хотел, упирался, но ноги не слушались. Меня без труда подтащили к решетке и тут же надели на левую руку тяжелый браслет цепи.

От страха меня замутило еще больше. Ноги подкосились, и я упал на колени. Желая приободрить смертника, охранник сунул бронзовый прут в жаровню у входа, а потом приложил уже раскаленным металлом по моей скрюченной спине. Я взвыл. Боль встряхнула и придала сил, но от нее же безумно захотелось жить. Сзади опять кто-то забился в истерике, и охранники кинулись его успокаивать. Распорядитель медлил, не давая знак начинать, подогревая толпу. Крысолов отошел к правой стене и красовался перед патрициями.

- Слышишь, раб. Хочешь жить, делай, как я скажу. - Голос моего напарника-крысы едва пробивался сквозь рев толпы. - Беги как я, не отставай ни на шаг. По моему сигналу разворачивайся, и бей цепью, что есть силы. Не добежишь, упадешь на песок - и мы оба мертвецы. Сейчас твоя жизнь в твоих жалких руках и ногах. Не подведи.

Я посмотрел на него. В отличие от меня он собран, уверен в себе. Неужели это мой шанс на спасение?

- Я не подведу. Постараюсь не подвести. – Язык едва ворочается в пересохшей от страха глотке.

Взмах руки распорядителя арены. Решетка откатилась и мы побежали. Понеслись как морской ураганный ветер. Как голодная чайка. Как единый сдвоенный организм. Как две ноги одного тела. Но разве могли мы сравниться с Героем. Да и как убежать, когда бег ограничен, пусть большим, но все-таки кругом. Крысолов догнал нас под балконом распорядителя, слегка срезав по центру арены. Спину обожгло зловонное натужное дыхание. Я позвоночником почувствовал, как тянется к спине крюк, испачканный кровью и мозгами предыдущей жертвы. В безумном рывке догнал напарника. Еще шаг, еще. И вдруг сквозь мутный туман страха его крик:

- Бей!

Я резко остановился, выбросив ногу вперед. Посмотрел на него. Сделал все как он. Развернулся, подхватывая цепь правой рукой. И как он ударил назад и вверх. Вложил в удар всю силу маленького, но так хотящего жить, тела. Крылов головой налетел на наш натянутый бронзовый цеп. Попытка остановиться провалилась - инерция гигантского тела слишком велика. Бронзовая цепь, зажатая в поднятых руках, впилась прямо в широко раскрытую пасть. Заглушила так и не раздавшийся крик. Хруст костей. Голова как подгнивший арбуз раскололась на две части, разбрызгивая кровь, зубы, лохмотья мяса и мозга. Ноги подвели, и я упал на колени, на грязный мерзкий песок. Меня вырвало на еще дергающийся труп Крысолова.

Тишина мелкой сетью раскинулась над ареной. Набилась мелкими липкими ячейками в раскрытые рты. Толпа безмолвствовала. Толпа затихла в шоке. Замерли охранники и рабы за решеткой. Застыли патриции в ложах. Замер на своем балконе распорядитель. То, что мы сделали, не укладывалось в ни какие рамки. Загнанные в угол крысы убили Крысолова. Это дико. Это смешно. Это не по правилам. Этого не может быть.

- Вот это представление! Такого мы еще не видели! – Настоящий распорядитель никогда не теряет власть над толпой. Зрители должны видеть, кто бог и хозяин арены. Даже когда все идет наперекосяк. - Сохраним же жизнь этим храбрым крысам!

- Да! - Тысяча глоток как одна даровали нам право и впредь дышать воздухом.

- Но мы не можем их выпустить на свободу! Что же нам с ними делать? Может, отправим их на галеры!

- Да! Да!

От нахлынувшего счастья закружилась голова. Эйфория жизни - самый сильный наркотик.

- Вставай, дохляк, ты храбро сражался. - Напарник протянул мне руку и помог подняться.

Стихли последние крики разбредавшейся после боев толпы. Амфитеатр, разогретый жарким полуденным солнцем, и не менее жаркими эмоциями зрителей остывал, затихал. Я пережил еще один день, и был этому безмерно рад.

- Алекс. – Мой неожиданный напарник протянул крепкую мозолистую ладонь. Я сжал ее в своей.

- Семен.

- Симеон?

- Нет. Просто Семен.

- Хм. Странное имя. Откуда такое? Ты северянин?

- Не помню. Я вообще ничего не помню. Только имя.

- Так не бывает. Нельзя забыть все.

- Бывает, как видишь. – Я скромно, и наверно довольно глупо улыбнулся.

- Ну, ты даешь! – Его серые глаза загорелись неподдельным интересом.

Мы валялись на куче грязной соломы в загоне для рабов. От старых каменных стен тянуло сыростью. Потолок как таковой отсутствовал, его заменяло переплетение деревянных балок, поддерживающих скамьи амфитеатра. Высоко вверху через щели и выломанные доски проглядывалось голубое вечернее небо. В дни, когда шел дождь, загон превращался в непроходимое, зловонное болото. Сейчас было достаточно сухо, и лишь комья ссохшейся грязи напоминали о возможном ужасе. Боев ближайшее время не планировалось, и других рабов уже увели. Мы ждали новых хозяев. Охранники объяснили, что может пройти куча времени, прежде чем за нами придут. Впервые за эти дни у меня появилась надежда: может хоть Алекс немного прояснит, кто я и где нахожусь. Соседи по загону не хотели со мной разговаривать. Да и между собой тоже. Каждый тонул в собственном горе. Их можно было понять, зачем тратить оставшиеся драгоценные мгновения жизни на разговоры с другими смертниками. Охранники тоже не оказывали такой чести - для них мы были ничуть не лучше животных.