Христианский квартал (СИ) - Страница 1

Герои рассказов Юрия Максимова – с разных планет, из разных стран и времён, это храбрецы и трусы, борцы и предатели, ищущие Бога и отрицающие Его. Мир «Христианского квартала» непредсказуем, динамичен, опасен, но не хаотичен, потому что Творец, создавший Вселенную, помнит о каждом творении Своём и освещает его светом Своей благодати.

Юрий Валерьевич Максимов

ХРИСТИАНСКИЙ КВАРТАЛ

фантастические рассказы

Содержание

Христианский квартал

Больше, чем…

Двадцать минут

Мата

Небо всё видит

Пустяки

Псогос Валена

Рядовой

Символ

И поднялось терние...

Узник

Ветер перемен

Дерзновение пред лицом Божиим

Смерть атеиста

Бд-6: Дервиш

Девушка и фантаст

Герой, который остался дома

О путешествии наставника Ма и двух просветлённых

Лесоболотный массив

Бд-9: У самого синего моря...

Рубикон (термоядерная сказка)

Тот, кто думает о нас

Бд-7: Трон в крови

Сложноструктурированные органические объекты

Помощник

Сельский вечер

Микросхемы

Продаётся Америка

14:42 по Марсу

Христианский квартал

Сразу после завтрака Юнус отправил старшего сына на базар, вместо себя. Ильяс - парень смышлёный, подменять отца в лавке не в новинку.

  Затем умылся, разгладил жёсткую бороду, накинул риду на плечи. Покивал с усмешкой на слова жены - та приметила, как Мария передавала надкусанное яблоко соседскому Кусте. И откуда только узнала этот знак багдадских девиц? Да, теперь такой возраст - глаз да глаз нужен.

  Отстранив полог, хозяин вышел во дворик. Солнце уже высушило росу с листочков изогнутой маслины. В тени колодца разлёгся Тим-бездельник. Какие уж ему мыши, только и знает, что валяться, да шерсть свою вылизывать. Из хлева недовольно всхрапывает Огонёк - видно, так и не привык за ночь к соседству с чужим мулом.

  А вот и Мати в незаправленной рубашечке выглянул из-за полога.

  - Папа-а-папа!

  - Да, сынок!

  - А отец Хиостом правда в Иесалим идёт?

  - Правда.

  - И я хочу в Иесалим!

  - Вот подрастёшь и поедешь.

  - А я с собой Дато возьму... - показывает сшитую из тряпок коняшку.

  - Возьми. Отчего бы не взять?

  Наконец показался сам постоялец. Вытянутое бледное лицо, борода с проседью, густые брови, старая скуфья, да потрёпанная ряса до земли.

  - Как спалось, авва, с дороги-то?

  - Спасибо, Иона, на славу. - улыбается.

  - Ну что, к епископу теперь?

  - Конечно.

  Скрипнула створка ворот, хозяин и монах ступили наружу, в переплетение узких улочек христианского квартала. Утреннее солнце вошло в силу, обжигая бледно-рыжие камни стенной кладки и тёмную брусчатку под сандалиями. Ноздрей коснулся запах пыли и конского навоза. Зашагали по затенённой стороне.

  - Это дома христиан?

  - Да, авва.

  - И те, что мы прошли - тоже?

  - Истинно так, авва.

  - Богатые дома. - с удивлением покачал головой монах, - Я на прошлом переходе был в Тиннисе. Никогда не видывал я такой нужды, как среди тамошних христиан. Они говорили, что это из-за податей, которыми облагают их неверные, взимая по пяти динаров с головы. Как же вы умудрились избежать этого зла? Или с вас не взимают?

  - Отчего же, взимают, и джизью и харадж, подушный и поземельный налог. Такой порядок везде, авва.

  - Но вы не бедствуете, а против жителей Тинниса - сущие богачи! Как такое удаётся?

  - Господь хранит. - ответил Юнус, отвернувшись, будто разглядывая стены, - Кроме нашего епископа никто из нас даже не видел лица сборщика податей.

  - Видно, ваш епископ - святой человек. Хорошо, что повидаюсь с ним.

  Юнус промолчал, раздумывая над тем, почему на улицах никого нет. Не бегают дети, не везут тележки хозяева, не идут женщины с кувшинами, покупать воду... Голые камни, еле слышный отзади шум базара, наглухо запертые двери. Нет, скрипнула одна, отворилась - Сержис, троюродный брат, выкатился, пыхтя и подхватывая пузо.

  - Сержис!

  - Юнус!

  Обнялись. Юнус представил:

  - Авва Хризостом. Из обители Каллистрата, что в Константинополе. Идёт на богомолье ко Гробу Господню. В Тиннисе отстал от группы. Теперь догоняет. Оказал мне милость, остановившись в нашем доме на ночлег. Веду знакомить с владыкой Михаилом.

  - Ох ты, радость какая, батюшка, поведайте, как там в Царь-граде людям живётся? Что нового?

  - Всё старое. Хлеб дорожает. Импертор дряхлеет. Слава Богу за всё.

  - И то верно, батюшка, сказано. Помолитесь и о нас, грешных, во Святом Граде.

  - Постараюсь.

  Сержис повернулся к брату:

  - Копты третьего дня в городе.

  - Видел. Вчера ко мне шёлк смотреть приходили.

  - Но приехали-то они не за шёлком.

  - Знаю, зачем они приезжают.

  - Да, утром караван из Ракки пришёл. Вот надумал я сходить, глянуть. Может, спасу хоть одного. И мне помощник давно в доме нужен.

  - Сходи, сходи. Святое дело.

  - А ты не хочешь пойти?

  - Да у меня ж гость.

  - И правда! Пустая моя башка, сам уже не знаю, что болтаю. А ты что к церкви авву по улице ведёшь, через ряды-то разве не короче выйдет?

  - Давно ж ты у меня, Сержис, не был, если не помнишь, как от моего дома идти. - рассмеялся Юнус, обнажив белые зубы.

  - И то верно. Прости, брат. Ну, Бог в помощь, пойду я. Авва, благослови.

  И разошлись, Сержис засеменил вверх, к рядам и базару, а Юнус с монахом - вниз по улице.

  - Что тебе Сергий предлагал купить? - переспросил отец Хризостом, по привычке произнося имена на ромейский манер.

  - Сегодня на рынке партию мальчишек будут торговать. С Кипра все, ромеи. Мустафа захватил при набеге, ещё месяца три назад, ты, авва, не слышал разве?

  - Дурные вести быстро доходят. - кивнул монах.

  - Пленных ещё не всех распродали. К нам детей завезли. Здесь их копты скупают.

  - Чтобы спасти от неверных?

  - Ох, - Юнус невольно усмехнулся, - да ты, отец, я смотрю, совсем таких дел не знаешь. Оно, впрочем, может и ни к чему. Ремесло у коптов такое. Евнухов делают. Скупают мальчишек-рабов и кастрируют. Многие при этом умирают, но зато выжившие потом идут в двадцать раз дороже, чем были куплены. Спрос большой. Нынешний халиф так помешался на кастратах, что скупает их повсюду и держит возле себя днём и ночью. Белых называет своей саранчой, а чёрных - воронами. А за правителем и знать не отстаёт. Да, неверным это не в новинку. Их поэты чаще воспевают страсть к юношам, чем к девушкам, их законоведы изыскивают оправдание для разврата со своим рабом, а в кабаке всего за два дирхема постояльцу предложат девушку или мальчика на ночь.

  - Господи, помилуй! - монах перекрестился и покачал головой.

  - Поосторожнее бы ты, отец, с крестным знамением. - нахмурился Юнус, озирая пустую улицу, стиснутую по обе стороны домами, - Не в Царь-граде ведь. Запрещено здесь. Хоть по своему кварталу идём, а мало ли кто на пути встретится? У нас ещё не так строго, а в другом месте неверные не поглядят, что ты паломник.

  - Да здесь, вроде, нет никого. - примиряюще заметил монах.

  Юнус ещё раз мысленно подивился тому, как безлюдно нынче утром. Квартал словно вымер. Куда все подевались?

  Они обогнули угол дома вдовы Ханна, поворот и - Юнус заморгал, замедлив шаг.

  Ему бы сразу юркнуть обратно, за угол и - домой со всех ног. Даже Хризостома бросить, - тому всё равно ничего не грозит, чужеземец ведь. Можно, можно было успеть. Пока не повернулись в их сторону. Одно лишь мгновение - но ведь было оно!

  А Юнус потратил его на то, чтобы растерянно моргать и пялиться на тощего араба в белоснежной риде, окружённого сахибами с длинными табарзинами на поясах. И епископ тут же, рядом, трясёт бородой в угодливом полупоклоне. На губах - вежливая улыбка, в глазах - усталость.