Хранители рубежей - Страница 2

Думаю, именно тогда, когда Аид отдал приказ гекатонхейрам заковать Кроноса в цепи и удерживать его со всей их исполинской силой, а Кронос не возражал, когда Аид отдал приказ мраку отступить, а стене разойтись всего лишь на долю секунды, а Кронос даже не попытался сбежать, а лишь подмигнул мне и отправил в туннель перехода – я осознала с абсолютной ясностью, что дело не столько в моем спасении, сколько в пророчестве. И, учитывая молчание и сочувствующие взгляды, – согласно этому пророчеству, судьба моя – печальна и горька.

Что касается перемещения, то это отдельная песня. Хочу вам сообщить, что перемещаться сквозь тысячелетия не просто некомфортно, а, непередаваемо, нестерпимо невыносимо, причем невыносимо и нестерпимо каждой отдельной клеточке организма! Как же это передать словами? Сначала тебя окатывает ледяной водой, которая соприкасаясь с твоей кожей – мгновенно замерзает и тебе кажется, что тебе под кожу загнали миллиарды стальных иголок. Однако, уже в следующую минуту иголки раскаляются до красна и тебя изнутри пожирает огонь и вот он вырывается наружу, и жадно обгладывает твою кожу … и ты теряешь ощущение реальности, но не сознание, к твоему сожалению. Так вот для чего Афина годами закаляла мой характер и силу воли! А я–то все не понимала, ну зачем меня, умеющую метать молнии и устраивать землетрясения, заставляют участвовать в играх на выживание наравне с рядовыми воинами Спарты. Оказывается, готовили к перемещению…

В общем, если к вышеупомянутым испытаниям на прочность я вроде как была подготовлена, то информационная атака, которой подвергся мой мозг – застала меня совершенно врасплох. Зато теперь я знаю, что означает фраза: «взрыв головного мозга»! В ушах заорала сирена, как мне показалось, разрывая барабанные перепонки, в глазах на мгновение заплясали светлячки, разум помутнел, загустел и завяз, а череп…, череп, казалось, разлетелся на миллиарды мелких черепушек … и на блаженное, но слишком короткое мгновение все замерло…. Но только для того, чтобы затем обрушить на меня лавину такой нужной в будущем, но вызывающей тошноту и головокружение сейчас, информации, казавшейся непонятной и несуразной вначале, интригующей и удивительной по мере познавания, и устрашающей и ужасающей при полном осознании.

В общем, и целом, три тысячи лет на Земле, за исключением последних пяти столетий – мне показались… скучными и однообразными: война, война, опять война, ну да иногда голод, чума и еще иногда и недолго люди жили в мире и пытались что–то построить, чтобы потом кто–то попытался это завоевать и уничтожить. И чем больше информации я получала, тем больше закрадывалось подозрение, что тысячелетия страданий и, особенно, тысячи сожженных на кострах инквизиции – заставили кого–то из богов второго или третьего поколения нарушить политику невмешательства и наградить людей знанием. В свое время, также поступил, Прометей, когда подарил людям огонь. И, теперь, знание, полученное пять столетий назад, окрылившееся и возмужавшее – уже почти приравняло некоторых из смертных к богам пятого поколения, что вряд ли по нраву самовлюбленным и тщеславным богам …

Вот в таком полубессознательном, но зато лихорадочно анализирующем информацию состоянии – я прямиком из ненавистного уже туннеля свалилась в воду. Где я, меня не волновало вообще, мысль о том, что нужно открыть глаза и осмотреться посетила, но умерла, так и не оформившись в намерение. Боль начинала отступать, но усталость сковала невидимыми цепями и не желала отпускать. Мне, как дочери океаниды, чтобы восстановиться, вода – это самое оно, только бы дали поспать, только бы никто не трогал хоть часок…. Не судьба!

– Эллина! Боги! Эллина! – голос мужской, обеспокоенный. Я в курсе, что я не Эллина, но открыть глаза – сил нет, объяснять ему сейчас, что я не Эллина – нет желания. Может, если просто лежать и молчать – он оставит меня в покое? – Всплеск воды. Кажется, подплыл поближе. Ох, проклятье! Взял на руки, несет на сушу. Придется открывать глаза и подавать признаки жизни, а то с него станется – еще решит сделать мне искусственное дыхание. «О, боги! Нет! За что?» На меня с болью и, одновременно, c ужасом смотрел … любимчик моего отца – Ганимед! В том, что это именно Ганимед – я не сомневалась. Афина считала, что врагов нужно знать в лицо и у меня фотографическая память. Ошибки нет, не с моим «счастьем». Спрятали от Зевса – называется! Всю жизнь учили меня, что Зевс никогда не должен узнать о моем существовании. А сами взяли и прямо в лапы Зевсу и отправили!

– Вы кто? Где я? – а почему бы и не переспросить, пусть объясняет. «А он странный… уставился на меня, изучает, бледнеет и молчит… Лицо, совершенно обескровленное, руки дрожат, глаза безумные… О, Боги! Неужели мне сейчас повезет, и он свалится в обморок. А я, если смогу, конечно, двигаться – уйду или уползу, на худой конец. Нет. Не с моим «счастьем». Идет, даже не спотыкаясь, такие, твердо на ногах стоящие, – в обморок не подают.

– Эллина?! Родная моя?! Эллина, это же ты? – было очень большое искушение сказать ему, что я Эллина. Но Ганимед – эмпат, причем очень высокого уровня, так что мой обман все равно бы не прожил долго. Поэтому, дождалась, пока он уложит меня на кушетку, находящуюся здесь же у бассейна и ответила, как есть: «я не Эллина».

– Как не Эллина?! – и голос такой недоверчивый…, не ну не странный, а? Зачем тогда спрашивал, если и не сомневался, что я Эллина. Я ему теперь, что еще и доказывать должна, что я не Эллина.

– Меня зовут Пандора, – говорю еле ворочающимся языком упрямая и честная я.

– Что ты такое? И почему приняла облик Эллины? – Боги! Зачем же так орать! Еще бы «изыди Сатана» добавил для полного драматизма! Ну, нет у меня сил,… и голоса тоже нет…. Демонстративно вздыхаю, закатываю глаза, закрываю их и готовлюсь принять чтобы там за этим не последовало…

– Ты чистокровный потомок богов, но истощенна и обессилена как будто из тебя выкачали всю энергию до капли… и одета странно…такое впечатление, что ты пришла из далекого прошлого, причем из…. Так это портал был!? И, ты сказала, что тебя зовут Пандора? – киваю. – Дочь Метиды и Зевса?! – почему–то шепотом констатирует он, а я обреченно киваю. И тут он выдает то, что я никак не ждала услышать: «Извини, не ждал тебя сегодня».

– Сегодня…? – еле слышным шепотом спрашиваю я.

– Да. Последние сто лет, я ждал тебя каждый день, …, но сегодня уже не ждал…, возможно, потому, что потерял надежду на чудо…

– Не понимаю… – открывая глаза, еле выговорила я.

Ганимед не спешил с объяснением, он стоял, и казалось, был просто не в силах отвести взгляд от моего лица. И столько боли было в его глазах, что у меня сжалось сердце. Захотелось сказать хоть что–нибудь утешительное, моя рука почти потянулась, чтобы поправить непослушную золотистую прядь, упавшую ему на лоб. Слава богам, ни говорить, ни двигаться я не могла, поэтому этот мой порыв умер – не родившись. Иначе, думаю, Ганимед бы неправильно меня понял. Являясь воплощением универсального эталона мужской красоты, Ганимед знал, что никто во Вселенной не может устоять перед ним, кроме моей матери Метиды, моей сестры Афины, и меня. Вот это бы я ему польстила и заодно утешила…

– Клото утверждает, что капля твоей крови – способна спасти мир смертных, наконец–то выдал Ганимед. – Но ты же понимаешь, что ее предсказания – это аллегория, и поэтому сначала важно понять, что в тебе такого особенного, кроме того, что ты дочь Зевса и Метиды, аномалия с момента зачатия, выношенная в чреве Леты. – Более того, – продолжал он, – Лахесис – настаивает на том, чтобы я доверял твоим выводам, по ее мнению – ты – ключ к разгадке заговора, цель которого организация Апокалипсиса…

Ганимед что–то еще хотел добавить, но зазвучала «Лунная соната» Бетховена, и он со вздохом, и очень нехотя достал из кармана телефон. Без всякого приветствия, спросил: «Нашли…?». На другом конце, кажется, что–то излишне долго начали объяснять. Ганимед не выдержал, прервал: «Где? Выезжаю. Думаю, часов через пять – шесть буду на месте».