Хранитель Агриколы (СИ) - Страница 1

       В Мерилене число семь считалось счастливым числом приносящим удачу, а число четыре - на оборот несчастливым. У меня было три брата и три сестры и я был младшим в нашей семье. С одной стороны я был седьмым ребенком в семье, а с другой - четвертым сыном.

      С самого раннего детства сколько я себя помню, я боролся за свое выживание и ходил вечно голодным. Все дело было в том, что я родился "истинным" или ещё таких как я называли "настоящим". С самого своего рождения я был нечувствителен к любым проявлениям магии, этаким уродом, как считали все остальные. Я просто её не только не замечал и не чувствовал, я её и не видел. В этом были определенные плюсы, но минусов в детстве было больше.

       Вся моя семья могла питаться магической пищей, созданной отцом или матерью. Братья и сестры быстро освоили эту нехитрую науку - создание пищи и могли лакомиться разными вкусностями, а мне все это было недоступно. Стол для меня так и оставался пустым, не смотря на то, что все что то с него брали и ели, и ведь наедались и чувствовали себя счастливыми. Мне же была нужна настоящая пища. А кроме пищи ещё настоящая одежда и обувка. Это остальные дети могли создать для себя все что угодно,- и красные сапожки и расписные рубашки и даже меховые безрукавки. Я же всего этого был лишен. Зато было очень интересно наблюдать, как какой нибудь гоголь - моголь, шел по центральной улице с важным видом, а из одежды на нем было только исподнее белье. Дело в том, что закон обязывал всех без исключения носить исподнее или нижнее белье обязательно из настоящей, истиной ткани. Тех кто не выполнял закон или каким то образом его нарушал и появлялся на улице в непотребном виде нещадно пороли на площади и даже могли продать в рабство на галеры. Правда эти правила действовали только в больших городах, а таком небольшом селении как наше,- сплошь и рядом нарушались. Так что о различиях между мужчиной и женщиной я узнал очень рано.

      Мне повезло, что моя мать - женщина старой закалки и почти полтора года кормила меня своим молоком, а потом я попал под опеку нашей соседки - старой Марфы. Она, бездетная вдова, взяла меня к себе на воспитание. Это уже потом, через много лет я узнал, что её муж был таким же истинным как и я, а тогда я ничего не понимал и не ведал. Мне было любопытно, почему Марфа так редко прибегала к магии и предпочитала все делать сама. Она была единственной в нашем поселении, которая разводила свой небольшой огородик, собирала травы и коренья и даже, что вообще не слыхано, ткала грубые холсты, из которых потом делала рубашки и порты для меня. С измальства она приучала меня к труду. Я копался в земле на выделенной мне грядке, собирал вместе с ней грибы и ягоды в лесу, помогал по хозяйству....

       Её землянка стояла чуть на отшибе от остальных "хором" нашего поселения. И мне частенько приходилось наблюдать, как наши односельчане чурались общаться со старой Марфой, стараясь поскорее пройти мимо её жилища, что впрочем не мешало им бегать к ней за снадобьями и лекарственными травами, когда магия была бессильна против той или иной болезни. Марфа на них не обижалась, а только с грустью говорила мне, что народ вырождается.

      Так я прожил у неё почти пять лет, считал её своей бабушкой и старался во всем ей помогать. Я уже знал что я не такой как все и в полной мере почувствовал отчуждение сельчан на своей шкуре. Мои сверстники старались со мной не только не играть, но и не общаться. А попросту говоря, я не понимал их игр, не видел их одежды, которой они хвастались, ведь они во всю использовали магию...

      Решительный поворот в моей жизни произошел когда мне исполнилось что то около семь лет и в наше поселение случайно заехал бродячий цирк.

      Сельчане люди достаточно прижимистые и по этому надеяться, что с циркачами за представление рассчитаются настоящими монетами,- не приходилось. По этому их выступление на околице выглядело этакой ежедневной, обыденной репетицией, но для нас, пацанов это было неслыханное развлечение, по этому мы облепили близстоящие деревья и с замиранием смотрели на работу жонглеров, акробатов, пожирателя огня и глотателя шпаг. У моих сверстников бурю восторга вызвал укротитель зверей. Уж не знаю, что там они узрели, каких чудищ, а я увидел в небольшой клетке кошку и собаку (это я уже потом узнал, как называются эти животные), причем собака сильно хромала. Мне стало жалко это животное, которое к тому же скулило и я спустившись с дерева подошел к клетке, открыл её и залез вовнутрь. Что тут началось... Крики, вопли... Я осмотрел лапу и нашел то что искал,- большая заноза была в подушечке лапы. К тому же ранка уже начала гноиться. Я вытащил занозу и подолом своей рубахи протер вытекший гной. Собака благодарно лизала мне руку, а кошка терлась о мои ноги...

      Потом подошел важный господин и этак "ненавязчиво" поинтересовался, что это я делаю в клетке со страшными людоедами? При этом он громко ругался и топал ногами

      - У ней болит лапа, её бы надо подлечить. Я знаю нарыв траву, которую надо будет прикладывать и через пару дней все пройдет.

      А ещё через час с небольшим я стал полноправным членом цирковой труппы, за что мои родители хотели получить десять настоящих серебрушек, но тут опять некстати вмешался я и пять из них получила старая Марфа, с которой со слезами на глазах я и попрощался вскоре.

      Так началась моя новая жизнь. (Небольшое отступление: в Мерилене ходили золотые монеты, их ещё называли "золотой", которые состояли из десяти талеров или ста серебрушек. В талере было десять серебрушек - небольших монет из чистого серебра размером с ноготь мизинца взрослого человека). Истинные монеты ценились очень дорого в противовес магическим, которые выпускали специальные маги при дворе того, "кто был вправе принимать решения". Вот такой вычурный титул носил владыка Мериленда, в отличии от наших соседей, где были обычные короли, цари и прочая знать. Правда на этот момент я этого ещё ничего не знал.

      Мои обязанности в труппе были не обременительными и больше походили на игру. Я ухаживал и при необходимости лечил "страшных людоедов, которые признавали только меня и своего дрессировщика и готовы были растерзать любого другого". Именно так было написано на наших афишах. В которых я значился как "человек с железными нервами". Об этом я прочитал сам, когда выучился грамоте. Правда произошло это почти что через год, как началась моя бродячая цирковая жизнь. А ещё я был мальчиком на подхвате - меня использовали акробаты для верхушки своих пирамид, я подавал жонглеру его кольца, булавы и горящие факелы, я убирал нашу "арену" - старый выцветший ковер больших размеров, варил на костре еду для наших зверей и питался с ними из одного котла. А "важный господин" которого все звали почтительно сэр Эдиж, а за глаза - "зануда" он же по совместительству метатель ножей и владелец труппы, учил меня ходить по канату, держать равновесие и не бояться, когда настоящий нож со свистом втыкается в щит возле моей головы.

      Каждое утро я взял себе за правило выгуливать наших "людоедов". Из куска холстины, что дала мне с собой старая Марфа я собственноручно сшил им ошейники и сделал поводки. Не знаю как они выглядели после того как они подверглись магической обработке, но поглазеть на наши прогулки сбегалось очень много народу. Держались они правда на почтительном расстоянии от нас и с криком зачастую разбегались, когда Муська (собака) начинала гавкать, а Мурка (кошка) мяукать. После таких прогулок народу на наше представление приходило значительно больше, а соответственно и монет собиралось больше.

      Со временем, благодаря акробатам я научился делать сальто и кульбиты, крутиться на перекладине, развил ловкость и гибкость. Мне даже иногда приходилось замещать нашего жонглера,- дядьку Шина, когда он немного перебирал магического вина и не мог выйти на арену. Я научился сносно кидать и ловить не только мячики и кольца, но и булавы. А вот пользоваться настоящими факелами мне почему то не разрешали.