Храбрый партизан - Страница 2

- Что это у тебя конь-то будённовский - хвост подрезан?

А Будённый оглаживает коня и спокойно отвечает:

- У будённовцев отбили.

Ну, тут белые решили совсем, что это свои. Стали одни спокойно расходиться, а другие говорят:

- Ну, слезай, как раз к ужину приехали. Будем ужинать.

Ничего не поделаешь. Будённый посмотрел на ординарца. Тот незаметно подмигнул: мол, понимаю, как себя вести. И они слезли с коней, привязали их около хаты и вошли в неё.

Сели, бурки не скинули (это не в обычае было) и стали ужинать. А белые солдаты за ужином хвастаются: «Ох, этот Будённый, какой он храбрый! Сколько он с нами воевал! Мы Будённого самого в лицо знаем, сколько с ним встречались… Даже коня его узнаем».

Ординарец сидит, ест молча, только под буркой оружие наготове держит, а Будённый ест и говорит:

- Я Будённого тоже много раз видел. Даже в плен хотел взять, да не сумел.

Белые засмеялись на его слова.

- Эх ты,- говорят,- такое счастье проворонил! Уж мы так не сплоховали бы.

Поел ещё немного Будённый и сказал ординарцу:

- Надо коней посмотреть, покормить их тоже.

Вышли они из хаты, отвязали коней, оглянулись, а белые все по хатам сидят, ужинают. Только голубой дымок из труб идёт. И степь кругом лежит широкая, тоже голубая.

Вскочил Будённый на коня, ординарец за ним, и помчались они с хутора в степь. Взяли верную дорогу, приехали к своим. Собрал сейчас же Будённый командиров, велел им хутор с двух сторон окружить и ударить на белых.

Выскочили белые, кто с ложками, кто раздетый: после ужина спать иные полегли. Стали стрелять, да поздно - всех их забрал Будённый в плен и приказал всех пленных построить.

Построили пленных, а он прошёл по фронту и остановился против тех, что говорили про него и хвастали. Посмотрел он на них и говорит насмешливо:

- Что врали, будто Будённого в лицо знаете! Вот перед вами Будённый!

Видят они, что это он с ними недавно ужинал, стоят ни живы ни мертвы: сейчас всех перестреляет.

А он видит, что это простые крестьяне, которых силой белые заставили себе служить, и говорит им:

- Вас, дураков, обманули белые генералы. Идите по домам да больше с белыми не якшайтесь.

И отпустил их домой.

Знаменитый герой гражданской войны Щорс был человек неустрашимый. Он во многом походил на Чапаева, и его даже сейчас часто называют - украинский Чапаев.

Раз он ехал по дороге на легковом автомобиле. Ехал он со своим штабом. Все, конечно, вооружённые. И даже гранаты висели у поясов. Машина была старенькая, разбитая, но лихость могла показать, да и шофёр был лихой, а какой шофёр - такова и машина.

Ехали они полями, и поля эти не имели ни конца ни края.

Смотрит Щорс на эти поля и говорит: «Смотрите, вот он, наш родной советский простор!»

Только он сказал это, схватил его за рукав адъютант и кричит: «Петлюровцы впереди!»

Видит Щорс: в облаках пыли мчится им навстречу грузовик. Полон грузовик вооружённых людей. И винтовки- блестят в пыли, и пулемёты торчат по краям.

И видит Щорс: болтается над грузовиком голубой с жёлтым петлюровский флажок.

Катят обе машины навстречу друг другу, и свернуть машинам некуда. По сторонам дороги канавы, и очень глубокие. Только-только места разойтись найдётся.

Все в машине Щорса схватились за оружие, а Щорс говорит шофёру: «Чуть позадержи ход, как сравняемся, и сразу на полный гони… Гони во весь дух!»

Петлюровцы ехали пьяные, песни орали, но как увидели машину впереди себя, стали присматриваться, кто это едет навстречу.

Пыль клубится, ничего сразу не разберёшь.

Стали они махать руками и шапками и кричать: «Стой, стой!»

Куда там! Летят машины навстречу, и нет уже силы их остановить. И если шофёры не угадают, врежутся машины одна в другую.

В такую отчаянную минуту снимает Щорс с пояса гранату, заряжает её хладнокровно и встаёт в машине. И так летит навстречу петлюровцам.

А те не могут за пылью разобрать, что он делает. Только всё орут своё: «Стой, стой!»

Уже совсем рядом машины. Видят петлюровцы красные звёзды на фуражках и кожаные куртки перед собой. И видит Щорс, как свисают винтовки, видит страшные морды пьяных петлюровцев.

И как взревут тут петлюровцы: «Хто вы такие?» И прямо в упор: «Да то ж коммунисты!»

Щорс как размахнётся - и прямо в них, в толпу, гранату и кричит шофёру: «Полный!»

Как взовьётся машина Щорса вперёд, только свист в ушах, да через три секунды позади них - удар. Взорвалась граната.

А машина мчит и мчит, и поля уже не бегут по сторонам, а летят, как на крыльях. Только когда от быстроты сзади уже пыль стала стеной, убавил шофёр ход и пыльным рукавом вытер пот со лба.

А Щорс сорвал с головы фуражку, стукнул ею о колено, сказал: «До смерти живы будем!» - и засмеялся.

Раз один горец, по имени Гассан, должен был пойти по делам в соседнее селение. Дело было ранней весной, и пройти было не так просто. Большие снега завалили все тропы, и осталась только одна узкая скользкая тропа. Она висела над пропастью, в которую страшно было смотреть. Там, внизу, чуть гудела река. Её даже не было видно с тропы. Кроме этой отвесной, узкой, прилепившейся на карнизе тропы, пути не было. И надо было по ней идти быстро, чтобы вьюга не застала на ней человека. Всаднику на такой тропе и то надо пешком идти и вести лошадь в поводу. Разойтись на ней двоим можно только очень осторожно.

Уже долго скользил по этой тропе Гассан. Тропа то спускалась чуть ниже, то снова забиралась на гору. Но Гассан был старый горец, и его не пугали скользкие уступы, такие маленькие, что он не раз задумывался, куда поставить вернее ногу, чтобы не сорваться.

И вдруг на повороте он увидел, что кто-то идёт по тропе ему навстречу. «Кто бы это мог быть?» - подумал он и стал перебирать всех знакомых из соседнего селения, у которых могли быть дела в его родном ауле.

Тот, кто шёл ему навстречу, был одет в какую-то рыжеватую бурку, и такой бурки он тоже не мог припомнить. Такой бурки у его знакомых не было. И человек этот был или старый, или больной, потому что ворчал и пыхтел очень громко.

Когда он подошёл совсем близко к Гассану, горец увидел, что перед ним не человек, а медведь, который стал на задние лапы и остановился, недовольно ворча на Гассана.

Он остановился очень близко и смотрел на Гассана маленькими жёлтыми глазками. Зима уже кончалась, и, по-видимому, какое-то важное дело заставило его выбраться из берлоги. Может, в неё упали камни и выгнали его из берлоги, может, он страдал бессонницей и рано проснулся от зимней спячки.

Одним словом, как ни думай, но медведь всё приближался к Гассану. То он махал лапой, как бы требуя освободить себе дорогу, то останавливался и вздыхал.

Гассан сказал ему сначала очень мирно, по-приятельски:

- Хочешь не хочешь, у меня дело поважнее, чем у тебя, короткоухий. Потеснись немного, и мы разойдёмся с миром.

Но медведь на это предложение стал махать лапами и так ворчать, что серый пар пошёл из его раскрытого рта. Он точно хотел сказать, что у него тоже важное дело и что он торопится не меньше Гассана.

Так они стояли уже совсем друг против друга, и свернуть с тропы им было некуда: наверху отвес, внизу пропасть. Но так стоять долго было бессмысленно, и Гассан стал сердиться: