Хозяин зеркал - Страница 23

Лет сто назад некий безумец решил построить под городом железную дорогу для быстроты и удобства сообщения. Безумцу удалось даже выбить деньги из городского бюджета и выкопать котлован для первой станции. Первая станция так и осталась последней, а ревнителя прогресса на всякий случай казнили.

Арматура и бетонные балки, перекрывшие котлован – потолок будущей станции, – отчасти сгнили, а отчасти провалились, и тем не менее свод кое-как держался. В огромном зале нервно подрагивали от сквозняка гривы факелов. Оттуда, где устроились Кей с Госпожой – почти под потолком, на узком железном балкончике, куда вела дверь из озвученного капелью коридора, – открывался прекрасный вид на происходящее внизу. И неспроста. Балкончик пристроили уже позже, в те времена, когда романтическая мечта о железной дороге под Городом прочно забылась, а в заброшенной каверне начали проводить запрещенные наверху поединки без правил и страусиные бои.

Собравшаяся внизу публика Кею не понравилась. Для начала, все они были обряжены в черные робы с надвинутыми на глаза капюшонами. Лишь один, невероятно толстый и сидящий на возвышении, нацепил красную мантию и красный же колпак. Кей пригляделся. Он мог бы поклясться, что под колпаком у толстяка пластиковая маска с ухмыляющейся клоунской рожей.

– Э-э, – прошептал юноша, – да это никак…

– Тише! – шикнула Госпожа W, она же Дафна, и для верности зажала спутнику рот ладошкой. – Просто смотри. Сейчас начнется интересное.

Интересное началось с того, что в центре зала врубили софиты. На расчищенной и огороженной площадке обнаружился оркестр – в основном духовые, но также ударные и цитры. Геликоны торжествующе рявкнули, раздулись щеки музыкантов, и над импровизированной сценой взвился бодренький марш. В полу открылся четырехугольный люк, откуда медленно вознеслась платформа. По платформе нервно вышагивал полный господин с исключительно толстыми седыми усами, во фраке и цилиндре. Толстоусый заметно прихрамывал на левую ногу, отчего походка у него была дерганая и раскачивающаяся. В левой руке хромого зажат был рупор, в правой – детская погремушка, а под мышкой торчало что-то ядовито-розовое. Приглядевшись, Кей понял, что ядовито-розовое – это крупная кукольная голова в парике. Под ногами офраченного валялось кукольное тело, изломанное, перетянутое ремнями, ощетинившееся рычагами и шарнирами. Еще на платформе имелась большая, просто очень большая картонная коробка, перевязанная широкой и тоже розовой шелковой лентой.

Заметив, что платформа уже наверху, хромой подпрыгнул, уронил погремушку, рупор, выхватил из-под мышки голову и поспешно привинтил ее к телу. Похоже, он еще нажал на незаметный рычаг, потому что кукла, странно изогнувшись, сделала мостик, а потом вскочила на ноги с криком «Оп-па!». У куклы оказалось бледное, усыпанное пудрой личико и огромные голубые глаза. Если бы Кей хоть раз посетил представление Старого цирка, он несомненно узнал бы в странном изделии акробатку Минни, а в ее партнере – небезызвестного Бена Хромоножку, недавно вышедшего на пенсию за выслугой лет. Цирка, однако, Кей не посещал, и представление ему с каждой секундой нравилось все меньше.

Гордясь успехом партнерши, седоусый раскланялся и тоже зачем-то сказал: «Оп-па». Публика зааплодировала. Кое-где раздались смешки. Минни подобрала и без того коротенькую юбку и на цыпочках, с показной робостью приблизилась к коробке. Приложила пальчик к губам – несмазанный сустав при этом мерзко скрипнул – и тихо стукнула по картону костяшками пальцев. Изнутри послышалась негромкая возня. Куклу это, похоже, приободрило – она трижды обошла коробку, воздевая руки как рыночный зазывала, демонстрирующий непревзойденные качества поступившего вчера товара. Убедившись, что все внимание аудитории приковано к коробке, Минни напряглась – ремешки натянулись, – сделала сальто и, приземлившись на крышку, развязала ленточку. Спрыгнув на платформу, механическая девушка снова деликатно стукнула по стенке коробки и сказала голосом кукушки из часов:

– Выходите, дети.

Картонка закачалась, опрокинулась набок, и из нее на четвереньках выбрались трое мальчиков и крохотная девочка. В блеклых, мышиного цвета волосах девочки, изрядно растрепавшихся за время сидения взаперти, колыхался пышный розовый бант. На двоих из мальчишек были матроски и синие штанишки, а один – похоже, уличный побирушка – кутался в здоровенный бесформенный пиджак.

Не успели дети встать и осмотреться, как седоусый толстяк вздернул рупор ко рту и заорал во всю глотку:

– Многоуважаемая публика, господа и… господа! Мы рады приветствовать гостей на игре «Ваша буква»! Как и всегда, в качестве приза правильно назвавший слово становится обладателем понравившегося ему лота – если, конечно, ха-ха, лот не понравится также и Господину Председателю! – Тут ведущий приложил цилиндр к груди и поклонился креслу человека в красном. – Однако, – выпрямившись, продолжил усач, – никто не уйдет обиженным! В качестве утешительного приза вы получите прекрасный кухонный комбайн, набор столовых ножей и копию нашей прелестной Минни в масштабе один к двум. Модель совершенно рабочая, с гарантией на два года от производителя, и все, что надо, у нее, ха-ха, имеется. И заметим, это лишь первая часть нашей обширной развлекательной программы! Итак, господа, позвольте объявить игру «Ваша буква» открытой!

Снова грянул оркестр. В зале раздались редкие хлопки. Подождав, пока утихнет шум, толстяк продолжил:

– А теперь… – Тут он обернулся к малышам. – Теперь познакомимся с сегодняшними участниками. В отборочном туре играют четыре лота: три в соответствии с пожеланиями членов клуба, и четвертый, по традиции, темная лошадка. Итак, под первым номером выступает… – Склонившись над самым младшим из мальчишек, светловолосым крепышом лет пяти, толстоусый опустил рупор и засюсюкал: – А кто это тут у нас? Как нас зовут?

Парнишка открыл было рот, но побирушка отпихнул его и, набычившись, буркнул:

– Захлопни хайло, чистенький. Они нас все равно почикают.

С этими словами бродяжка шагнул вперед и, дернув тощим горлом, метко харкнул прямо на начищенный ботинок усатого. Ведущему такой поворот явно пришелся не по вкусу. Ухватив пацана за ухо красными пальцами, он ласково проговорил:

– Ай-ай-ай, какой нехороший мальчик. Но сейчас мы исправимся. Сейчас мы споем дядям и… дядям песенку…

При этом седоусый гад так крутанул ухо несчастного бродяжки, что тот взвыл во весь голос. Загремели фанфары. В зале захлопали громче.

– Тебе уже мало театральных лавров? – зло прошипел Кей на тесном балкончике. – Решила из оперы податься в цирк?

Госпожа таинственно улыбнулась и покачала головой:

– Смотри, что будет дальше.

Толстяк между тем отпустил ухо пацана, вытер пальцы белым носовым платком и снова заорал в рупор:

– Какой музыкальный ребенок! Он-то и станет нашим первым участником! Минни, бесценная моя, откройте первую букву.

Механическая девушка присела на корточки перед сердито трущим ухо бродяжкой – суставы ее при этом завизжали, как сотня мартовских котов – и нежно спросила:

– Как тебя зовут, дружок?

Видно, что-то в огромных голубых глазах куклы пригасило бунтарский задор мальчишки, потому что в ответ он неохотно буркнул:

– Ну, Уильфом кличут. А что?

За плечом Кея негромко, но злорадно захихикали.

«Что», похоже, оказалось довольно увесистым «что». Не успел парнишка закрыть рот, как зал внизу взорвался.

– W? – провизжал некий длинный и тощий господин, подскакивая и грозя Хромоножке тростью. – W?! Это что, розыгрыш? Вы специально притащили сюда этого маленького вонючку, чтобы над нами посмеяться?

– Фигляр!

– Мошенник!

– Гнать его!

Аудитория поддержала вопящих разноголосым гулом. Кто-то начал протискиваться к выходу. Кто-то, наоборот, рвался к сцене.