Хозяин судьбы - Страница 5

В коридоре раздались легкие шаги. Дверная ручка осторожно и медленно повернулась, дверь моей комнаты отворилась. Затаив дыхание, я вскочил и выпрямился. Алые полураскрытые губы, глаза, точно невиданные темные моря, каскад блестящих волос – в грязном дверном проеме, точно картина в раме, девушка моих грез! Она вошла, грациозно повернулась и затворила за собой дверь. Я шагнул вперед, мои руки потянулись ей навстречу, но замерли, потому что она прижала палец к губам.

– Нельзя говорить громко, – шепнула она. – Он не запрещал мне приходить, но…

У нее был мягкий и мелодичный голос с легким иностранным акцентом, который я нашел восхитительным. Что касается самой девушки, каждая ее интонация, каждое движение говорило о благоухающем Востоке. Она была его воплощением. Черные, как ночь, волосы ниспадали до самых ног, обутых в домашние туфельки на высоком каблуке, с заостренными носами; она являла собой высший идеал азиатской красоты, и впечатление это скорее усиливалось оттого, что она носило английские юбку и блузку.

– Как вы прекрасны! – произнес я ошеломленно. – Кто вы?

– Зулейка. – Она застенчиво улыбнулась. – Я… я рада, что понравилась вам. И что вы больше не в рабстве у гашиша.

Странно – такое крошечное существо, а заставляет мое сердце неистово подпрыгивать!

– Зулейка, всем этим я обязан вам, – произнес я сипло – Если бы я не мечтал о вас каждую минуту с тих пор, как вы подняли меня из канавы, не хватило бы сил избавиться от моего проклятия.

Она мило покраснела, ее пальцы нервно переплелись.

– Завтра вы покидаете Англию? – неожиданно спросила она.

– Да. Хассим еще не вернулся с моим билетом… – Я впервые заколебался, вспомнив приказание молчать.

– Да, я знаю, знаю! – поспешно прошептала Зулейка, и ее зрачки расширились. – А Джон Гордон был здесь! И он вас видел!

– Да!

Изящным движением она приблизилась ко мне.

– Вы должны изображать одного человека! Послушайте, когда вы это будете проделывать, нельзя допустить, чтобы вас увидел Гордон! Он вас узнает, даже загримированного! Он ужасный человек.

– Не понимаю. – Я был совершенно сбит с толку. – Каким образом Хозяин помог мне преодолеть привычку к гашишу? Кто такой этот Гордон и зачем он сюда приходил? Почему Хозяин прикидывается прокаженным? Кто он на самом деле? И больше всего меня интересует, зачем я должен изображать человека, которого никогда не видел и даже никогда не слыхал о нем?

– Я не могу… Не смею вам сказать! – прошептала она, бледнея. – Я…

Где-то в доме слабо ударили в китайский гонг. Девушка вздрогнула, точно напуганная газель.

– Я должна идти! Он меня вызывает! Она распахнула дверь, рванулась было туда, но задержалась на мгновение, чтобы, как электрическим током, пронзить меня страстным восклицанием:

– О, будьте осторожны! Будьте благоразумны, сагиб!

И исчезла.

Несколько минут после того, как исчезла моя прекрасная таинственная посетительница, я сидел, погрузившись в раздумья. Я понимал, что наконец-то наткнулся на разгадку, по крайней мере частичную. Я пришел к следующему заключению: Юн Шату, якобы хозяин притона, на самом деле просто агент или прислужник какой-то организации или частного лица, чья работа заключается отнюдь не только в снабжении наркотиками посетителей Храма Грез.

Этот человек или эти люди нуждаются в помощниках среди всех классов общества, иными словами, я связался с торговцами наркотиками, с бандой гигантского масштаба. Гордон, стало быть, расследует это дело, само по себе его присутствие показывало, что оно вовсе не ординарное. Ведь, как я понял, он занимает высокое положение в английском правительстве, хоть и неизвестно, какое именно.

Опиум – это, конечно, скверно, но я должен выполнить свои обязательства перед Хозяином. Я ступил на скользкую дорожку, и мои представления о морали размылись, и мысль о том, что я принимаю участие в гнусном преступлении, даже не приходила в голову. Я и в самом деле ожесточился. Более того, сам долг благодарности тысячекратно увеличивали воспоминания о девушке. Я обязан Хозяину тем, что способен стоять на ногах и смотреть в ее ясные глаза, как подобает мужчине. Так что, если он нуждается в услугах торговца контрабандными наркотиками, он их получит. Как пить дать, мне поручено изображать высокопоставленного правительственного чиновника, из тех, кого не принято обыскивать на таможне. Наверное, моя задача – привезти в Англию редкий источник грез.

К тому времени, когда я выходил из своей комнаты, эти мысли уже оставили меня, но в голове зароились другие более увлекательные предположения: что держит эту девушку здесь, в притоне зла? Кто она, эта роза на мусорной свалке?

Я спустился в бар, и тут явился Хассим, его брови сошлись в грозной гримасе, и мне показалось, что на физиономии написан страх. В руке он держал сложенную газету.

– Я тебе велел ждать там, где курят опиум, – рявкнул он.

– Тебя так долго не было, что я вернулся к себе в комнату. Билет принес?

В ответ он только выругался и отпихнул меня с дороги. Стоя в дверях комнаты для курения опиума, я увидел, как он прошел в ее заднюю часть. Я все не двигался, мое удивление возрастало. Потому что, когда

Хассим протискивался мимо меня, я успел заметить на первой странице газеты заголовок, на который он положил черный палец, желая, видимо, отметить эту колонку особо важных новостей.

И с чрезвычайным проворством действия и осознания, которое было присуще мне в те дни, в это краткое мгновение я успел прочитать:

«Уполномоченный по особо важным делам черной Африки найден мертвым! Вчера в трюме полусгнившего парохода в Бордо было обнаружено тело майора Фэрлана Морли…»

Больше я не успел прочесть ничего, но хватило этой единственной новости, чтобы задуматься! Дело приобретало нехороший оборот. И все же…

Прошел еще день. В ответ на мои расспросы Хассим проворчал, что планы изменились и мне не придется ехать во Францию. А поздно вечером он явился и велел снова сопровождать его в таинственную комнату.

Я стоял перед лакированной ширмой, от желтого дыма щипало в ноздрях, на коврах извивались изображения драконов, а густые пальмы на заднем плане приобрели угрожающий вид.

– Наши планы изменились, – сообщил голос из-за ширмы. – Ты не поедешь во Францию, как было договорено. Но для тебя есть другая работа. Возможно, она тебе больше подойдет, и ты сможешь принести нам пользу, а то я, признаться, несколько разочаровался в тебе. Ты плохо соображаешь. Позавчера ты вмешался не в свое дело, и если это повторится, я буду очень недоволен.

Я ничего не ответил, но во мне зашевелилось негодование.

– Даже после того как один из моих самых верных слуг пытался тебя предостеречь, – в невыразительном голосе не прозвучало никаких эмоций, разве что он чуточку поднялся, – даже после этого ты настоял на освобождении моего самого заклятого врага. В будущем тебе надо быть предусмотрительнее.

– Я спас вам жизнь! – зло напомнил я.

– И единственно по этой причине я не замечаю твоей оплошности. В этот раз.

Во мне медленно поднялась волна ярости:

– Ах, в этот раз! Так используйте же эту встречу получше, потому что, уверяю вас, второго раза не будет. Конечно, я у вас в громадном долгу и вряд ли могу надеяться на расплату, но это еще не делает меня вашим рабом. Я спас вам жизнь, долг почти оплачен, так что давайте поступим по-мужски. Ступайте своим путем, а я пойду своим.