Хозяин озера (СИ) - Страница 52

Прервал себя река на полуслове, прислушался, поморщился.

– Когда ж вы, люди, научитесь отвечать за тех, кого приручили, гнезда родного лишили. Чаро! Забери василиска, накорми, чтоб под ногами не путался.

Из травы корона роговая показалась, сам василиск на пузе полз, старался не выделяться, таился. Да разве от реки в доме его спрячешься? Волна негромко подползла, подтолкнула. Ручей на руки животинку испуганную поднял, клюв прищемил.

– Непоседливый какой, видать по дороге от вас отстал, но след не потерял, – ручей василиска прижал покрепче, в дом унес.

– Так что про зеркало? – цыган нить не упускает, к разговору возвращается. – Зачем зеркало Навье?

Ярый с места поднялся, руки сцепил, спиной к людям повернулся. На волны реки своей смотрит, слова подыскивает.

– Не знаю я многого, только когда Навья первый раз хотел тот и этот свет поженить, он проход открыл вечный, чтоб свободно могли души мир подземный покидать, Совет тоже не вмешался. Тогда они все за него были, а как поняли, что просчитались, сбежали, испугались. Али просто сил не было, когда темень вытеснили с себя, чтоб противостоять ему. Только Водник наперекор встал. Он создал зеркало отражающее и проход каким-то образом неведомым перекрыл, отразил, обратно в мир тот, откуда протянут был, повернул. Только сил много из него выпило, чуть не погиб. И… тогда решили, что озеро холодное, что проходом стать могло бы, станет теперь ключом запирающим. Так родился Янисъярви. Ему велено зеркало беречь, сторожить, при себе держать. Поэтому…

– Когда царь его украл, ему бы смерть грозила неминуемая, – Роман тоже встал, заходил: два шага туда, два обратно, ступает мягко, да и не скрипит ничего под ногой, пол каменный, узорчатый. – Поэтому так пугал истово. Только почему сам не пришел?

Внутри дома что-то грохнуло, покатилось, стеклянный звон из дверей вырвался, рассеялся.

– Я не пустил, – Ярый на перила оперся, только камень хрустнул жалобно, чисто ветка сухая. – Царь твой встревожил меня. Коли Янис начал искать знакомства с людьми, как страж его, должен был прекратить забаву эту. Не место людям в мире колдовском, да и запрещены ему связи любые.

– Посадили на поводок короткий? – Иван вызверился. – А тебе он не отказывает, потому что страж ты его? И охранять в противном случае не будешь?

– Уймись, человек, – река рыкнул. – Не собираюсь тебе жизнь свою рассказывать. Хочешь помочь – слушай, нет – не держу тебя. Кольцо до опушки проводит, а там сам путь найдешь.

Вспылил царевич, выругался, на ноги вскочил, но как на стену каменную, неколебимую, наткнулся на взгляд Романа осуждающий. Приуныл сразу же, спесь мигом спала, дураком малолетним себя почувствовал. Не время ссор ревнивых да стычек молодецких. Не о том печься надобно.

– Хорошо, ясно прошлое, – цыган остановился, руки на плечи царевича положил, сжал крепко, на месте удерживает, давит. – Что дальше? Янис и зеркало едины, но чем это Навье поможет? Проще убить хозяина озерного, зеркало себе забрать, сызнова проход-дорогу открыть.

– Не все так просто, цыган. Без Яниса зеркало пропадет, исчезнет, а у Навьи сил нет таких, чтоб в верхнем мире развернуться. Союзники ему нужны могучие. В тот раз он силу копил долго, тайно. Из Совета тянул, с каждого понемногу, собирал, хранил. Даже всех ключей озерных выпив, самого Яниса до дна осушив – не наберет он столько, чтоб задуманное исполнить.

Замолчали все трое, задумались. Мрачная картина стоит перед глазами, не рассеивается. И никак головоломка заморская не складывается, словно кусочка малого не хватает. Слышно стало, как Чаро в доме ругается, василиска приструнить пытаясь.

– Да куда ж, пламень тебя забери, лезешь! Вася! Совесть где твоя!

– Пламя! – Иван вскочил как ужаленный, чуть Романа не опрокинул. – Ярый, ты можешь от пламени синего набирать силу?

– Нет, – страж хищником лесным прищурился, понимает, куда царевич клонит. – Никто не может, кроме Яни, от костра синего питаться. Но…

– Но что? – Роман поторопил.

– Отдавать он ее может только по воле доброй.

– Вот зачем ему все эти пляски обрядные, – царевич локтем двинул, чарку едва наземь не своротил. – Если Янис его по доброй воле в полнолуние приветит, что тогда будет?

Ярый молчал, Роман молчал.

– Будет дорожка вечная из одного пространства в другое, – Водник на крыльце появился, из сумрака дождевого вышагнул, соткался. – Силы костра синего хватит на то, чтоб мир расколоть, тварей темных выпустить, душ ушедших приманить. Не все они добрые, не все помнят, кто и что они. Потому голодные и опасные, потому и темень с собой тащат, живое губят невольно.

Раскат грома ливневый гул расколол, молния поперек неба пролегла, языком изломанным впилась в горизонт за водой бурлящей, речной. Водник плечами повел, капли с себя стряхнул. Собрались в ручеек малый, стекли с крыльца каменного, затерялись в траве.

– Почему ты не вмешаешься? – Ярый хмуро на нового гостя глянул, губы поджал, помрачнел.

– Рано еще вмешиваться, – один из Совета на стуле уселся вольготно, ногу на ногу положил, в чарку пустую заглянул. – До полнолуния ничего с озером не станется, Навья его убережет, охранит от любых невзгод. Терновник темени не пропустит никого к берегу, выпьет, иссушит, только ступи к шипам его поближе. Ни один смертный али дух к озеру не подойдет, покудова луна полная на небе не встанет, пламень синий на водах его не заиграет, вровень с деревьями вековыми поднявшись.

– Тогда терновник пропадет? – Иван снова горячится. – Али само все распогодится, развеется? Почему нельзя сейчас пройти? Я же видел, как под водой келпи скачут, можно через токи подземные, ручьи или…

– Ты ключей видел, царевич? – Водник ласково, словно дитю малому улыбается, раздражаться не спешит. – Они теменью поглощены. То же самое и в проходах подземных, водных жилах будет – только завязнете, сгинете, никто не вспомнит.

Роман на реку поглядывает, на духа незнакомого, про коего слышал многое, слова при себе придерживает, слушает больше. Страж тоже помалкивает, Ивану яриться позволяет, смотрит, хмурится.

– Но надо что-то же делать? – вконец царевич из себя вышел, забегал туда-сюда, нервенно руки заламывая. – По воздуху подобраться?

– Отчего люди не летают? – Водник рассмеялся, зубы острые показал. – Повеселил ты меня, царевич, потешу и я тебя в ответ. Нельзя к озеру сейчас подступить и теменью не заразиться. Для человека темень сладкая, да только высушивает быстро, памяти лишает, пьет. Как отца твоего. Нет ему спасения, коли сам по доброй воле в пасть зверю голову сунул. До полнолуния осталось всего ничего, седмица единая. А когда костер синий колдовской вырастет до небес, затрещит, заиграет, тогда ослабнет внимание Навьи. Отзовет темень к себе, на другом сосредоточившись.

– Сколько времени у нас будет, – Ярый спросил, – чтобы успеть Яниса вытащить, Навью обратно в нижний мир вернуть?

Водник подбородок потер, на стража пристально взглянул серьезно.

– Нисколько. Пока Навья не получит силы достаточно, не напитается через Янисъярви пламенем, его никто не сможет ни тронуть, ни убить. Тень он, как души его неспокойные. А тени бесплотны. Не вернулся он еще.

Иван воздухом подавился, от возмущения пятнами багровыми пошел. Слов подобрать не может, даже ругательства матерные – и те поперек горла встали, застряли, никак выходить не хотят.

– Правильно ли я понял, – тяжело и медленно река сквозь зубы произнес, – чтобы победить Навью, Янис его принять должен и пламенем напоить?

– Верно все понимаешь, страж, – со смешком ехидным Водник кивнул – да тут же со стула исчез дымком линялым, сызнова у стены возникнув.

От удара плети серебряной камень стола треснул, раскололся, стул и вовсе мелкой щепой пошел, брызгами прянул в стороны разные. Иван да Роман едва лица поспели закрыть, их потоком воздушным прочь оттащило, повалило наземь. Река зарокотала вспенилась, бугром выгнулась. Страшен страж стал, темен лицом. Только глаза серебряные полыхают яростью.