Хозяин - Страница 3

Машинально перекрестившись, Лука подумал, что в городе никто, даже сам епископ, не знает, что звезды такие же миры, как и Земля. Он представил себя самого, объясняющего членам Суда Святой Инквизиции или даже одному епископу основы мироустройства, и едва сдержал усмешку. Об этом не стоило думать. И так он живет лишь милостью Братства. Да еще благодаря тому, что, кроме уродства, его внешние отличия от нормальных людей были незначительны.

Темное пятно на миг закрыло луну, и тут же бесшумная тень стремительно метнулась к звездам. Подняв голову, Лука попытался разглядеть гнома, но тот уже улетел. Гномы бесшумны и быстры. Гарпии летают медленнее, но уж их-то стражники не пропустили бы. Тревога тут же была бы поднята, улицы кипели вооруженными лучниками и наконечники стрел обыскивали небо.

Еще раз, уже за пределами городских стен, маленькая тень затмила звезды. Странно, что гном осмелился залететь на территорию города. Обычно летуны предпочитали держаться от периметра подальше. Стрелки Братства славились меткостью, для них не составляло труда подстрелить обнаглевшего гнома. Вот, пожалуйста, – последние недели усилилась активность лесной нечисти. Они все чаще и чаще появлялись вблизи городских стен, и это не только стало беспокоить горожан, но и явилось предметом недавнего обсуждения Совета Инквизиции.

Впрочем, ни к чему существенному Отцы так и не пришли, подумал Лука и, пользуясь темнотой, снова позволил себе усмехнуться. Его привыкли видеть мрачным и отрешенным, не реагирующим на окружающее. И никто не мог похвастаться, что видел улыбающимся. Ухмылка сразу исчезла, и если бы кто захотел сейчас присмотреться к слуге епископа, снова ничего не разглядел бы у него на лице.

Лука шел по пустынной улице, рыбьим блеском сияли крыши домов, от частой смены света и тени рябило в глазах, издали слабо доносилась перекличка обходивших улицы воинов, да время от времени коротко взлаивали сторожевые псы – все привычное за долгие годы, не замечаемое, ставшее частью общей жизни Братства святого Матвея.

У зубцов парапета виднелись головы стражников. Лука по каменным ступеням поднялся на городскую стену и направился к внешней лестнице. Ему хотелось подойти незамеченным.

Воздух между тем сгустился, посерел, однако до восхода оставалось еще несколько часов. Но звезды уже побледнели, ореол луны затуманился, тени от бойниц таяли, сливаясь с туманной серостью вокруг.

Бесшумно подойдя к двум стражникам, пристально разглядывавшим сквозь бойницы расстилавшееся внизу пространство ничейной земли и невысокую зубчатую полосу темного леса вдали, Лука остановился за их спиной. Стражников можно было сейчас легко скинуть вниз. Лука с презрением подумал, что те даже собственную смерть не учуяли бы, будь он сам настроен решительнее. И снова Лука с горечью подумал о своей нерешительности и трусости.

Отвлекаясь, он пытался разглядеть небольшую поляну метрах в двухстах к западу, как раз перед густой опушкой травянистого кустарника. Предрассветная муть мешала увидеть вязанки хвороста, которые лесные по договору с Братством каждую ночь приносили туда, оставляя для горожан. А взамен получали аккумуляторные батареи да прочие товары, которыми город готов был поделиться с дикарями.

Ближний стражник, брат Марк, оглянувшись, скользнул взглядом по уродливому и сумрачному лицу Луки. Вздрогнув от неожиданности, он выругался и замахнулся на него. Повернувшись к приятелю, он заметил:

– Наш глухонемой дурак товар приволок. Послушай-ка, Федор, этак скоро наша смена кончится.

– Пора бы. А то я что-то устал. Теперь караул – не караул, а мучение. Я же помню, как еще месяц назад можно было вздремнуть на дежурстве. Ни тебе гарпий, ни волков, ни химер этих вонючих. Господи, прости меня, грешного, за то, что помянул этих тварей в час Быка, – перекрестился он и продолжал: – Нет, Марк, помяни мое слово, кара нас ждет за грехи наши. Двадцать лет живем без войны, вера ослабла, братья погрязли в мирском, уже не отличишь монаха от мирянина, думаем только о плотском, как последний корчмарь!..

– Это ты о Бешеном Юре? Я слышал, что он объединил нечисть со всех земель и поклялся выжечь города и отправить всех людей в Конвертер. Только не верится. Да и чего к нам лезть, мы же на краю земли живем, пока до нас дойдет – все и утихнет. А ну как с Божьей помощью выстоим.

Марк мелко перекрестился и зевнул. Заметив рядом с собой тень Луки, он вспомнил о глухонемом и напустился на парня:

– А ты что здесь торчишь, дурак! Я вот тебя сейчас мечом пощекочу.

Приятель одернул его.

– Не ори. Он же глухой. Охота зря слова бросать? А вот подумай, не был бы парень убогим, вот был бы воин. Такая сила пропадает. Я видел, как он как-то приподнял створку главных ворот, а в них четверть тонны, никак не меньше. А вот ведь только пыль собирать и горазд. Иди, иди! – добавил он и подтолкнул Луку.

Тот, не оглянувшись на толкнувшего, шагнул к проему во внешнем парапете. Нагнулся и стал шарить в темноте. Нащупав защелку, потянул металлический прут и отцепил складную лестницу. Железная конструкция, противно скрипя, стала опускаться вниз. Лука почувствовал рукой, когда нижние концы достигли земли, и, поправив мешок за спиной, стал спускаться во мрак. Стражники, свесив головы, наблюдали за ним. В тишине, нарушаемой лишь скрипом ступеней, сверху отчетливо донеслось:

– Нет, что ни говори, а дуракам везет. Слышь, Федор! А вот ты бы так согласился за хворостом к лесным пройтись? Или как?

– Или как…

На поляне все было как обычно. Но в связке крупного валежника прощупывались два довольно толстых и длинных полена. Это было кстати. Епископ любил проводить вечера у камина, и если не оказывалось дров, гнев его обрушивался на бессловесного слугу. Лука снял мешок, развязал тесемку и вынул пустой бочонок и сверток с товаром. В опустевший мешок он сунул оставленный лесными бочонок с медом и разряженные батареи.

С лесными так или иначе приходилось торговать. Мед был редкостью, ульи в эпоху смуты сохранились только у лесных, да и с дровами было плохо, они были роскошью, которую ценил епископ. Для приготовления же пищи использовались электроплиты. Когда требовался брусок дерева для каких-нибудь изделий, тогда делался специальный заказ, и если лесные были расположены, они оставляли на поляне нужный кусок бревна.

А аккумуляторы нужны всем для освещения и для переносных кухонь. Иногда лесным требовалось что-либо иное, об этом сообщалось Луке или другому посыльному. Но обычно лесные старались ограничивать общение с людьми – обоюдная ненависть не предполагала тесных сношений между двумя народами.

Людям вход в лес был закрыт. Если кто осмеливался пренебречь опытом других, он пропадал без вести, либо его голову, насаженную на кол, находили возле вязанки хвороста.

Лука уже приготовился было взвалить дрова на спину, как вдруг насторожился. Выпрямившись, он прислушался. В ближних кустах что-то легко затрещало, кто-то приближался. Бежать смысла не было; лесные демоны двигались быстрее самого легконогого бегуна.

Лука нащупал нож у пояса; перед глазами возникла его собственная успокоившаяся на колу голова… и медленно растаяла в предрассветной тьме. Налетевший ветерок остудил взмокший лоб. Ближайшие кусты раздвинулись, и на открытое место вышел эльф. Лука, продолжавший напряженно прислушиваться, подумал, что эльф специально шумел, предупреждая о своем прибытии. В противном случае ни один самый опытный воин не смог бы почувствовать его приближение. Лука знал его. Это был Сэм.

Появление эльфа, казалось, не предвещало опасности. Эти невысокие, но сильные человечки редко проявляли агрессивность, старались избегать стычек с людьми, были внешне доброжелательны или хотя бы проявляли бесстрастие. Однако же они были лесным народом, а это о чем-то говорило. К тому же Лука помнил, как вот так же несколько лет назад вышел к нему эльф, поговорил ни о чем, посмеялся своим мыслям и пропал во тьме, как и возник – бесследно. А потом две недели их город оборонялся от нашествия кентавров, сгинувших так же внезапно, как и появились.