Хозяйка птичьей скалы - Страница 5

— Вот что, уважаемая Матрена Самсоновна. Я вас хочу предупредить как сосед: ваш медведь третирует людей.

— Что он делает? — не поняла бабушка.

— Третирует — значит, нервирует, — пояснил он и продолжал: — Я это говорю не потому, что он укусил Валерика, а потому, что один его вид…

— Да будет вам, — усмехнулась бабушка. — Разве он укусил? Я сама страх как испугалась, когда Валерик закричал. Выбежала, смотрю — рука целая, ни царапинки нету.

— Допустим, уважаемая Матрена Самсоновна, что он не откусил Валерику руку, — сказал Валеркин папа. — Но подумайте, пристойно ли культурным людям держать у себя медведя? Ведь это не домашнее животное.

— Что верно, то верно, — согласилась бабушка.

— А тебе, Наташа, стыдно, — обернулся Валеркин папа к Наташе. — Девочка, а занимаешься такими глупостями. Хуже мальчишки! Лучше бы книжку читала! Ведь ты не маленькая — в шестом классе!

— Чем же это она хуже? — вдруг возмутилась бабушка. — Да она у нас круглая отличница, а ваш Валерик одни тройки приносит. Вот вам и хуже мальчишки.

— Уважаемая Матрена Самсоновна, я совсем не хотел вас обидеть. Я вас очень уважаю и вашего сына Илью Андреевича… — начал Валеркин папа. Но, увидев, что к калитке приближается Михал Михалыч, стал пятиться вдоль заборчика и уже издали закончил: — Я только в порядке предупреждения, уважаемая Матрена Самсоновна…

— Слыхала? — сердито сказала Наташе бабушка, когда ушел сосед. — На цепь посадить твоего Михалыча. И никаких больше цирков во дворе!

На другой день бабушка позвала знакомого слесаря, и тот посадил медведя на цепь. А еще через день, на рассвете, кто-то забарабанил кулаком в окно, у которого стояла Наташина кровать. Наташа окликнула бабушку.

— Иду-иду! — отозвалась из другой комнаты бабушка и, накинув на себя пальто, вышла во двор.

Вернулась она быстро.

— Ох, горе мое! — всплеснула руками бабушка. — Иди забирай свою зверюгу! Антонину Петровну из дровника не выпускает, прохожему в окно кричали, чтоб нас разбудил. И цепь ему не помогает!..

Наташа побежала к дому соседей. Из окна выглянуло испуганное лицо Валеркиного папы, в другом окне показался сам Валерка, погрозил ей кулаком. Наташа пробежала через двор, вошла в распахнутые сени. В сени выходило две двери — из дома и из дровника. И в этих сенях, между одной и другой дверью, лежал, растянувшись на полу, Михал Михалыч.

— Где вы, Антонина Петровна? — спросила Наташа.

— Здесь-здесь, — ответила из дровника Валеркина мама. — Больше часа сижу… Набрала дров, хотела выйти, а он лежит… И как он забрался? Уведи его, Наташенька.

— Да поскорей, а то как выйду!.. — пропищал из-за другой двери Валерка.

— Пошли! — сердито приказала Михал Михалычу Наташа.

Медведь послушно встал и поплелся за нею.

В тот день во дворе Грачевых впервые раздался грозный медвежий рёв: Михал Михалыч протестовал против заточения в сарае.

В последующие дни он успокоился и притих. Наташа уже готова была сменить гнев на милость и вывести его на прогулку, как стряслась новая беда.

Посреди ночи к ним прибежал сторож какого-то тарного склада. Пока Наташа с бабушкой одевались, сторож прикуривал дрожащими пальцами папиросу и рассказывал:

— Я его издалека приметил. Идет по улице и головой по сторонам мотает. Тут я и догадался, что ваш, да думаю себе: пускай идет, он, говорят, ручной, с ним ребятишки забавляются. Не успел и глазом моргнуть, как он уже складской забор валит. Как нажмет боком, так доска и хрясь. И сразу — ныр на склад. А там пустых ящиков горы. И давай он с ними воевать. Такой грохот пошел! Ну, думаю себе, дело плохо, надо за хозяевами бежать…

Спустя полчаса Михал Михалыч был уже дома. На сей раз слесарь выбрал цепь потолще, а кусок чугунного рельса, на котором крепилась цепь, загнал поглубже в землю. Бабушка повесила на сарай здоровенный тяжелый замок.

Едва управились с этим, как в дом явилась милиция. Вернее, один милиционер, так как Валеркин папа и сторож тарного склада пришли как свидетели.

Старшина милиции присел к столу, положил перед собой бумагу и начал составлять протокол. Бабушка сидела напротив старшины, строго поджав губы и, не моргая, смотрела на него.

— Откуда у вас, гражданка, медведь? — спросил старшина милиции.

— Подарок, — с достоинством ответила бабушка.

Старшина милиции удивленно поднял брови.

— Уважаемая Матрена Самсоновна, — сказал Валеркин папа, — сейчас не время для шуток.

Бабушка даже глазом не повела в сторону Валеркиного папы.

— Это подарок дочке от моего сына, геолога Ильи Андреевича, и его жены, тоже геолога. А дочка — вот она, — степенно объяснила бабушка, показав на Наташу.

— Так, — многозначительно сказал старшина. — И давно он у вас безобразничает?

— Скажите точнее — хулиганит, — снова вмешался Валеркин папа. — Я ведь говорил вам, уважаемая Матрена Самсоновна…

— Помолчите, гражданин, — вежливо остановил его старшина. — Я у гражданки Грачевой спрашиваю.

— Даже не знаю, — виновато развела руками бабушка. — Он вроде бы и смирный, Наташу слушается. А что убегал два раза — тоже было.

— Ясно, — сказал старшина. — Пока мы вас предупреждаем, чтоб вы его не оставляли без присмотра. Ну, а если повторится, будем вынуждены изолировать его.

— Такого злоумышленника расстрелять надо, — сказал Валеркин папа.

— Да какой он злоумышленник? — неожиданно засмеялся сторож тарного склада. — Всякому муторно на цепи сидеть.

— Но ведь это чистейшее безобразие. Если хотите знать… — начал снова Валеркин отец.

Но тут старшина милиции поднялся и сказал бабушке:

— Извините за беспокойство. До свидания.

Старшина повернулся и пошел к двери. Валеркин папа поспешил за ним.

Проводив всех за калитку, бабушка принялась хозяйничать на кухне, отчаянно гремя кастрюлями и тарелками. И это было признаком того, что она не в духе. Наташа подкараулила, когда бабушка выйдет из кухни, взяла из шкафчика ключ от сарая и побежала к Михал Михалычу.

Он лежал в полутемном углу сарая, положив морду на вытянутые передние лапы. Наташа присела возле него и обняла за шею.

— Ну, зачем ты это сделал, зачем? — спрашивала она, прижимая к себе его большую голову. — А вот теперь Валеркин папа застрелить тебя хочет. Глупый ты, глупый!..

Наташе до того стало жалко Михал Михалыча, что она заплакала. Медведь приподнял голову и осторожно лизнул ей руку.

— Жалеешь меня, да? — всхлипывая, спрашивала Наташа. — Жалеешь?.. А ведь ты сам, сам виноват… Ну, зачем ты к Валерке в сени забрался, зачем на склад пошел? В милицию попал? Бабушка тебя любить перестала…

Наташа плакала, а медведь, тихонечко урча, все лизал ей руки, точно просил прощения за свои нехорошие поступки.

Ночью он пытался перегрызть стальную цепь.

Через неделю, окончив работы в геологической партии, вернулись из тундры Наташины папа с мамой.

— Вот так задача, — задумался Наташин папа, услыхав от бабушки всю историю с Михал Михалычем. — Что же нам делать?

— Уж не знаю, — развела руками бабушка. — Я теперь вроде и привыкла к нему. А соседи недовольны. Бухгалтер Васюк всем уши прожужжал: убить его и убить!

— Папочка, — взмолилась Наташа, — только не убивай Михалыча. Он ведь мой, я не хочу, не дам!..

— Что ты сочиняешь? — успокоила ее мама. — Никто этого не сделает.

— Придумаем что-нибудь, — пообещал Наташе папа.

И он придумал. Пасмурным осенним днем семья геологов Грачевых провожала Михал Михалыча в далекую дорогу — на юг, в один из зоопарков страны.

— Прощай, Михал Михалыч, — сказала Наташа, когда они поднялись по высокому трапу на палубу парохода. — Дай мне лапу.

Михал Михалыч тут же протянул ей мохнатую сильную лапу. Наташа взяла ее обеими руками и держала так, а медведь осторожно лизал ей руки.

— Ты не бойся, там тебе будет хорошо, — говорила ему Наташа, с трудом сдерживая слезы. — Только будь послушным…

Вокруг Наташи толпились пассажиры и моряки: не так уж часто приходилось им видеть такое прощание. Бабушка неожиданно прослезилась.