Хождение по гробам - Страница 1

Их было много, людей, выбравших для себя религиозное служение, а потом вдруг осознавших, что все это ложь. Покидая институт церкви, они становились атеистами, и всю свою жизнь посвящали развенчанию мифа. Таким был и профессор богословия Евграф Дулуман. Человек - легенда. Я счастлив тем, что на закате его жизни успел несколько лет пообщаться с ним. Правда, виртуально. Через электронные письма. Но есть люди, обаяние которых словно просачивается сквозь монитор.

Человеческая память коротка и обладает способностью трансформировать отдаленные события так, как это удобно организму, иначе наша жизнь превратилась бы в сплошной стресс. Черные события нашей жизни по прошествии времени становятся серыми или светло серыми, белые - обретают абсолютную белизну и даже сияние. Писатель останавливает мгновение, но транслирует его через призму собственного восприятия. Этот небольшой сборник статей не является богословским трактатом точно так же, как и не является атеистическим памфлетом. В нем лишь мои собственные размышления, мое видение ситуации, моя попытка проанализировать и понять то, что кажется мне неубедительным. Если у вас имеются причины для того, чтобы со мной не согласиться, то это ваше право, точно такое же, как и мое право иметь свои убеждения и видеть мир по-своему. Поэтому, я не предполагаю дальнейших разговоров с адептами той или иной веры, и уж, конечно, прошу не проводить рядом со мной никакую миссионерскую деятельность. Потому что от того, к чему вы пришли, я уже ушел.

Дорогой друг. Три дня назад я обещал рассказать тебе о своем увлекательном путешествии в христианский Иерусалим. Впечатлений от увиденного оказалось так много, что я решил рассказывать частями и по вдохновению. К сожалению, с иллюстрированием моих записей случилась беда – разом отказали оба фотоаппарата, но это не принесет тебе никаких неудобств, ведь ты знаешь, что я художник слова, а такому художнику ни к чему плоские визуальные изображения – он и без них умеет все очень живо и образно описать.

Не стану рассказывать тебе о своем путешествии до Тель-Авива, ибо затейливость пейзажа на всей протяженности этой дороги уже давно оставляет меня равнодушным. И так получается, что, не имея хотя бы капли интереса к чему-либо, я не могу об этом писать.

В Тель-Авиве собралась наша туристическая группа в сорок человек, где, как это ни прискорбно, я оказался единственным израильтянином. Хотя, говоря по совести, меня можно было бы даже назвать единственным инопланетянином, настолько далеко от моего понимания оказалось все то, что случилось позже. Спутниками моими были вполне светские люди всех возрастов – в сарафанах, шортах, с бутылками воды подмышкой, обычные туристы, каких мы видим тысячами.

Первая остановка у нас была на полпути к Иерусалиму в известном на всю страну кафе «Элвис». К слову сказать, израильтяне туда обычно не наведываются по известной причине, о которой ты, конечно, знаешь, а вот русскоязычному туристу там все в радость и приятно глазу. На улице стоят два скульптурных изображения Короля, возле которых можно фотографироваться, внутри постоянно играет музыка, играет совсем ненавязчиво, не громко, не так, как обычно принято в израильских кафе. Громоздятся разноцветные плюшевые верблюды, кружки с надписями и всякая мелочь. Можно заказать кофе и получить кружку в подарок. А если вам будет лень ее мыть, то вы можете попросить взамен другую – чистую. Это первый пункт целой цепи аттракционов, которые растянулись от кафе Элвиса до самого старого Иерусалима.

В восемь часов утра совсем еще не жарко, и кажется, что весь день будет таким. Я чувствовал себя школьником, вырвавшийся на каникулы, поэтому испытывал блаженство, предвкушая интересный день, новые впечатления, смешные покупки и беззаботную болтовню с попутчиками. Да-да, мне очень хотелось побыть туристом в своей стране, взглянуть на все другими глазами, лететь куда-то по воле волн, а точнее по воле туристической кампании и ее гида. Ах, эта огромная фанерная гитара возле которой так хорошо делать селфи, ах, эти плюшевые верблюды с надписью Иерусалим, ах, этот прохладный ветер, рождающийся в преддверии гор. Я, живущий в Израиле почти на «уровне моря», словно орел с оливковой ветвью в клюве летел ввысь, поднимался почти на девятьсот метров над своим скромным и пыльным городом, надеялся, что там, в вышине увижу иные, светлые дали, дающие отдых усталым глазам и, не менее усталому, разуму.

По обе стороны дороги открывались, захватывающие дух, просторы, громоздились древние, выветрившиеся скалы, покрытые редкими деревьями, и на одной из них я даже увидел оленя А потом вдруг открылся простор – Иудейские горы во всей их красе. Окутанные сизой дымкой они вырастали перед глазами и снова уходили вдаль, а автобус кружил подобно маленькому космическому кораблю, продвигаясь к западной стороне города. И когда появились городские стены Старого Иерусалима с запечатанными воротами, в которые, по преданию, должен войти мессия, я осознал, что вот он –Иерусалим, и вновь испытал тревожное чувство, которое навещало меня всякий раз, когда я приезжал в этот город.

Эти замурованные Золотые ворота на иврите называются Ша’ар А-Рахамим, что означает Ворота Милосердия. Я подумал, дорогой мой друг, что если уж сами Ворота Милосердия запечатаны, то где же искать это милосердие, коль скоро оно никак не может войти в Священный город? И словно в насмешку, вплотную к этим воротам раскинулось мусульманское кладбище. И я понял, что никогда помазанник-машиах-мессия не войдет в эти ворота, потому что из самого лишь милосердия, не потревожит он прах умерших, на пройдет по могилам. Ведь он не простой смертный, не тот, кто, растеряв на пути все человеческое, и движимый одной враждой, заложил здесь кладбище с определенной целью. И шалость (не скажу, какое слово я хотел бы поставить на самом деле), шалость удалась.

Пока я так предавался самым невинным размышлениям, среди туристов в автобусе началось какое-то странное движение. Очнувшись, я увидел, что все дамы вытащили откуда-то платки и косынки, повязались, прикрыли плечи и, в мгновение ока, туристическая группа превратилась в группу паломников. Особенно, меня насторожило поведение трех дам, но об этом я расскажу позже. Хочу лишь вскользь заметить, заканчивая эту главу, что существует психическая болезнь, называемая «иерусалимский синдром», которая поражает туристов, годами бредивших желанием попасть на Святую землю. Бывают очень сильные проявления, и тогда человека приходится откачивать в больнице, а бывает и слабый бред, который не считается клиническим, но доставляет много проблем гидам и сопровождающим. Гид по имени Сережа продолжал рассказывать библейские истории, и мне показалось, что он ничуть не встревожен. Поэтому, успокоился и я. Откуда же мне, человеку неискушенному в умении выворачивать наизнанку самые простые и очевидные вещи, было знать, что существует и другой способ восприятия действительности – «чем нелепее, тем правильнее».

Тем более, что волноваться нужно было по совсем другому поводу. Несколько человек из нашей группы собирались ехать по другому маршруту в Вифлеем, или как он правильно называется Бейт-Лехем (Дом хлеба). Город находится на арабских территориях, поэтому автобус подкатил к забору безопасности. Там любителей старины должны были подхватит арабские гиды и устроить им свою экскурсию. Нам же, строго настрого запретили выходить из автобуса, потому что для перехода на территории существует пограничный пункт. Конечно, туристов туда пропускают, тех, у кого есть путевки. У нас же путевок не было, да и мое израильское удостоверение могло бы сыграть плохую роль. Я тихо сидел в автобусе и никуда не рвался. Примыкающий к забору квартал Иерусалима называется Гило. И из окон домов можно видеть весь Вифлеем, куда в лучшие времена можно было бы сходить и пешком. Но теперь это закрытая для нас территория, хотя город называют родиной царя Давида, мы можем его увидеть только издали. Нам еще с дороги показали серый купол – гробницу праматери Рахели. Почему еврейская праматерь оказалась в руках арабов – рассказывать долго. Но я знаю, что, рано или поздно, она вернется в Израиль. А вот библейскую историю, могу тебе рассказать.