Хождение к морям студёным - Страница 53

Я отчаянно и яростно грохнул кулаком по столу:

— Е!.. Забыли снять негра со льдины?!

Капитан Митя в изумлении вытаращил глаза. И присвистнул растерянно капитан Даня:

— Забыли негра снять со льдины…

Матеря и проклиная все на свете, вертолетчики вывалились из дома с такой же стремительностью, с какой ввалились минуту назад.

В спешке даже дверь за собой не прикрыли.

Некоторое время три суровых капитана и я тупо вглядывались в лиловые морозные сумерки, не в силах пошевелиться.

И казалось нам, что уже летит по тундре вспугнутой полярной совой страшная весть, от которой попрятались в норы песцы, заревели где-то на льдинах белые медведи, по-волчьи завыли собаки, затрубили олени…

Забыли негра снять со льдины!..

Конечно, я верил, что закаленный невзгодами студенческого московского быта Васька не пропадет и что лопасти вертолета вскоре взметнут снежную пыль не над окоченевшим телом, а над осатаневшим от стужи, но по-прежнему бодрым и темпераментным африканским другом.

Васька умел быстро осваиваться в любой обстановке. Приехав учиться в Москву, он мог сказать по-русски только «здрас-с-сте» и еще почему-то пионерский призыв «Будь готов!». Но эти слова любил произносить чуть ли не каждому встречному. Незнакомые люди подозрительно смотрели на веселого негра и недоумевали: к чему же надо быть готовым?

Дитя жаркой Африки стремительно постигал русский язык не в библиотечной тиши и институтских аудиториях. Он рвался в народ, в гущу событий, в круговорот информации и страстей — короче, в пивные, рюмочные и прочие подобные заведения. В этих университетах он вскоре изучил язык так, что стал говорить почти без акцента. Словарный запас его был красочным и безграничным. Студенты-иностранцы завидовали Васькиным познаниям. Да и некоторые русские тоже.

Преподаватели изумлялись, слушая его речи, но поправлять не решались. И лишь украдкой со вздохом произносили: «О, великий и могучий русский язык!..»

Упорное обучение в пивных не мешало Ваське увлекаться и классикой. Он преклонялся перед Пушкиным и доказывал, что является прямым потомком арапа Петра Великого Абрама Ганнибала. А раз так — значит, дальним родственником Александра Сергеевича.

Многие москвичи верили в это, потому что хотели верить. И на великосветских презентациях, и в захудалых пивнушках очень эффектно воздействовала на всех фраза: «А вон тот кучерявый парень — родственник самого Пушкина и потомок арапа Петра Великого…»

Но однажды двое хмурых «пушкиноведов» в штатском вызвали знатного потомка в кабинет проректора по хозяйственной работе и сурово предупредили: «Ты, Василек, можешь, конечно, называть себя родственником арапа Петра Великого. Не возражаем. Дело царское, дело давнее. А вот Александра Сергеевича не трожь…»

После того Васька откорректировал свою родословную и о Пушкине стал помалкивать. Уж очень он полюбил Москву и не спешил возвращаться в Африку. Васька прекрасно знал, что эти «пушкиноведы» в штатском могут ускорить его встречу с жаркой родиной.

Телефон в избе капитана Сани, видно, решил показать все, на что он способен. Отработать сполна после многочасового молчания.

От каждого нового звонка мы настораживались, ожидая недоброй вести. Саня чертыхался, подходил к тумбочке, где стоял телефон, и начинал разговор с короткого: «Ну?!»

Казалось, все побережье Северного Ледовитого океана заволновалось. Чем темнее становилось за окнами, тем грознее звучали голоса в трубке: «Обеспечить!..», «Принять меры!..», «Найти!..», «Посрываю к чертовой матери погоны и отправлю в туркменские пески!..».

— Пронюхали… — тоскливо констатировал капитан

Даня и поднял вверх указательный палец. Потом его палец опустился и вытянулся в мою сторону. — А все ты!.. «Друг из Самарканда»!.. Твой Васька так же похож на узбека, как я на папуаса.

— У тебя больше сходства, — польстил капитан Митя.

— Да если б узнали, что он иностранец, кто бы его пустил сюда, в режимные районы? — перешел я в атаку. — Ты бы первый и настучал на меня.

— Нет, не он, а я бы первый стукнул, — признался честный Митя.

— Кончай хреновиной заниматься, — пробурчал Саня. — Даже если с Васькой все в порядке, надо думать, как выпутываться.

— Дальше этих мест не сошлют, — мудро молвил Митя.

— И то верно, — согласился Даня и кивнул мне. — А вот тебе огни Москвы теперь не светят. Будешь до пенсии сидеть с нами и рассказывать свои «Московские тайны».

Митя многозначительно кивнул:

— А что, у нас тут хорошо, даже из теплых стран гость нагрянул. Если мы все погорим, негра нашего оленеводом пристроим.

Снова телефонный звонок. На этот раз властный голос призвал Даню.

Капитан мычал что-то невразумительное, морщился, переступал с ноги на ногу. Потом вдруг брови его в изумлении поползли вверх, и он печально уставился на меня. Когда разговор закончился, Даня, задумчивый и неприступный, уселся рядом со мной и почесал затылок:

— Слушай, а ты Ваську давно знаешь? Из какого хоть он племени?

— А что случилось? — почти одновременно спросили Митя, Саня и я.

— Дело в том, — медленно и зловеще ответил Даня, — что пропали уважаемые люди — два знатных оленевода. Ушли они из поселка в сторону льдины, где засел негр…

— Ну и?.. — нетерпеливо перебил Саня.

— Вот тебе и ну! — раздраженно ответил Даня. — Одни варежки остались от знатных оленеводов!..

— Ты на что намекаешь? — возмутился я.

— Да так, — уклончиво ответил Даня. — Голодный человек, один на льдине… Всякий может озвереть…

— Наш негр оленеводов не ест! — убежденно заявил Саня.

— Да что он тебе — крокодил, чтобы за один день двух мужиков сожрать? — снова возмутился я.

— А почему остались только варежки и куда он, интересно, подевал их одежду и кости? — профессионально заинтересовался Митя.

— Куда-куда! — выкрикнул Даня. — В море Лаптевых выбросил!

Телефонный звонок снова прервал наш содержательный разговор.

— Все ясно! — это было единственное, что ответил в трубку Саня. И, обернувшись к нам, так же коротко сообщил:

— Несут!..

— Кого? — не понял Митя.

— Ясно кого… Негра…

Даня, Митя и я поднялись в скорбном молчании, и наши руки невольно потянулись к стаканам.

— А я мечтал майором уйти на пенсию, — тоскливо произнес Митя.

— Никогда, мужики, мы не станем майорами, — вынес суровый приговор Даня.

— Да вы не поняли, — Саня повесил телефонную трубку. — Живой Васька!.. Только задубел совсем: руки-ноги не сгибаются…

— М-да, море Лаптевых — это тебе не Баб-эль-Мандебский пролив, — глубокомысленно произнес Митя.

— Причем тут Баб-эль-Мандебский пролив? Это же Восточная Африка, а Васька откуда-то из Центральной, — поправил я.

— А-а, один хрен! — махнул рукой Митя. — Африка, она и есть Африка, со всех сторон света.

— Ну, а когда, сказали, негра принесут? — спросил Даня.

— Возле печки его положим, — заявил Саня. — Будет проходить, так сказать, процедуру ускоренного оттаивания.

— Это как? — не понял я.

— Внешняя и внутренняя атака на холод. Один стакан спирта на растирку, другой — вовнутрь…

— Мужики! — В глазах Мити загорелись радостные огоньки. — Так, может, станем майорами?!

За окнами послышались веселые крики. В ту же секунду распахнулась дверь, и на пороге возникли радостные вертолетчики. Они сбросили на пол огромный бесформенный тюк, состоящий из шуб, курток и каких-то тряпок. Этот ворох зашевелился, и перед нашими очами предстал Васька.

Радостный и ошалелый, он уселся на пол, вытянул негнущиеся ноги и прохрипел:

— Здорово! Будьте готовы!..

— Ну что, замерз, маугли? — посочувствовал Саня и, обернувшись ко мне, осуждающе буркнул: — Ты б его еще в холодильнике запер, душегуб-экспериментатор.