Хоть поверьте, хоть проверьте (СИ) - Страница 11

— Ты безумно… красивая, — он смотрит на меня так, как будто ласкает, и мне снова не по себе.

— Ты говоришь это каждой? — я отворачиваюсь и смотрю в темный сад.

— При чем здесь… Я давно ни на кого… — в его голосе сплошная досада.

— Почему? — я оборачиваюсь и бросаю на него быстрый взгляд. Мне это действительно интересно.

Он усмехается.

— Слишком сильно любил. А забыть так и не смог.

Слишком сильно любил? Кого?!! Уж не рыжую ли? Не буду расспрашивать. Но оно уже само горечью срывается с губ:

— Ты любил?

Он нерадостно усмехается:

— Больше жизни. Глупо, правда? С тобой этого не случалось?

Вот теперь я его по-настоящему ненавижу. Его и ту, которую он… Не хочу даже думать об этом. Я. Не. Хочу!

— Неважно. Сейчас речь не обо мне, — я готов скрежетать зубами от злости. — И что тебе от меня…

Незаконченный вопрос повисает в воздухе, но наш разговор и так напоминает одни недомолвки. Он облокачивается на перила рядом со мной.

— Мне надо срочно жениться. А ты… это ты. Поверь, у нас с тобой все получится. Семья, дети…

Он совсем идиот? Мечтать о семье с девушкой, с которой знаком всего ничего. К тому же с членом под юбкой. Хотя… Я снова забыл про магнитные чары. Потому что внутри все еще ноет от этого “слишком сильно любил”.

— Так ты на мне сразу жениться решил? — я усмехаюсь, стараясь успокоить подлое сердце, которое на этих словах нелогично и радостно прыгает в горло. Сегодня оно меня доконает. — Ты идиот?

— Да вроде бы нет, — он облокачивается на перила. — Поэтому жениться хочу на тебе.

Я непонимающе смотрю на его задумчивый профиль, а он глядит в темный парк.

— Видимо, шрам на голове у тебя неспроста, — утонув в своих мыслях, я невольно произношу это вслух.

Он непонимающе глядит на меня, невольно прижимая ладонь к голове. Прячет. Стесняется его. Идиот. Да на этот шрам дрочило пол-Слизерина. И, как ни стыдно признаться, я в их числе.

— Почему ты так говоришь? — он слишком внимательно глядит мне в лицо, и я пожимаю плечами.

— Потому что у тебя точно нелады с головой, — я усмехаюсь. — Во-первых, ты совсем не знаешь меня. Тебе не кажется, что вначале надо узнать человека, прежде чем связать с ним всю свою жизнь? А во-вторых… С чего ты взял, что я должна согласиться?

Он пожимает плечами и, упираясь локтями в перила, снова глядит в темный парк.

— Я национальный герой, — он говорит это безо всякого пафоса, просто констатирует факт. — Мне есть, что тебе предложить, даже если это будет просто брак по расчету, — я фыркаю и киваю, возможно, в его словах есть резон. — А во-вторых, мне все равно придется жениться. Они теперь от меня не отстанут. А ты не такая, как все. К тому же… чем-то напоминаешь его.

Стоп. Его?! А вот теперь, пожалуйста, поподробнее с этого места.

— Так наш герой гей? И я нужна тебе как прикрытие или замена? — я усмехаюсь, лихорадочно соображая, как такая информация могла в школе просочиться мимо меня. И с кем он успел?.. Вижу лица его тупых одногруппников, и в груди мгновенно вскипает ревнивая злость.

— Не говори ерунды, — он сердито оборачивается ко мне, но тут же смягчается и берет меня за руку. А вот это запрещенный прием. Потому что я хочу отшатнуться, но все мое тело голосует против меня. — Могу я себе позволить надеяться, что у меня хоть с кем-то получится? С тобой, например?

Я молчу. Он подносит мою руку к лицу и неожиданно прижимается к ней губами, отчего уже не только мои колени дрожат. Мама, зачем ты родила меня таким слабаком? А он закрывает глаза и начинает перецеловывать мне палец за пальцем, отчего меня уже колотит всего. Я хочу выдернуть руку, но, разумеется, не могу.

Поттер, я не собирался узнавать, каким ты можешь быть нежным. Мне еще потом с этим жить.

— Ты… всех так целуешь? — я очень надеюсь, что мой высокий голос сейчас не дрожит.

Он переворачивает мою руку и целует меня в ладонь с мозолями от моих трудодней.

— Ты все равно не поверишь.

Он тянет мою руку к себе, прикладывает к щеке и трогает мое запястье губами, целуя туда, где беснуется пульс. Что ж ты делаешь, гриффиндорский урод? Я и так уже еле стою.

— Я уж как-нибудь постараюсь, — ну давай, теперь, расскажи, сколько их было. Чтобы я не чувствовал себя таким уж особенным.

— После войны никого. А до войны… не о чем говорить. Ты сегодня все видела.

Он ведет губами по моему запястью. Руки у меня, конечно, что надо, но точно не женские. Как он этого не понимает? Ах да, мои чары. К тому же, если он все же не против парней… Но если их все-таки не было…

— То есть, ты все-таки гей? — ляпаю я. Определенно, мои мозги сегодня со мной не в ладу.

Но он будто вовсе не замечает бестактности.

— Не знаю. Никогда не думал об этом. Никого не хотел. Всегда был только он. Он один. Понимаешь? А теперь я надеюсь, что это можешь быть ты.

Если бы я мог, я бы порвал этого “он” голыми руками. Задушил! А заодно и себя в женском обличии.

— И кто этот он? — спрашиваю я между делом. Ну как между делом. Как полный кретин уставился на него, и руку тяну на себя, пытаясь отнять, но делаю это как-то вяло. Так, что только дурак не поймет, что я вовсе не хочу ее отнимать.

Поттер молчит, и я тут же нагло иду ва-банк:

— У супругов не должно быть тайн друг от друга.

Он поднимает голову и так растерянно смотрит в глаза, что я тихо хмыкаю.

— Так ты соглас… на? — он запинается.

— Конечно, согласна. Ты был прав. Кто же откажется от героя? — я деловито пожимаю плечом. — Уж точно не я. Купишь мне замок? — смотреть на его ошеломленное лицо ужасно смешно. — И еще я хочу серебряного единорога и фисташковое мороженое по утрам.

Он смотрит на меня, приоткрыв рот, так тупо, что я не выдерживаю и фыркаю, начиная смеяться:

— Придурок, расслабься, я пошутил.

Упс. Не надо было этого говорить. Похоже, это мой мозг слишком сильно расслабился, потому что мои пальцы все еще чувствуют легкую колкость у него на щеке. Но в нем от моих слов словно включается внутренний свет.

Он резко тянет меня на себя и коротко прижимается губами к губам. Он… целует меня. Мои последние остатки здравого смысла размазываются в желе.

— Люблю тебя. Так давно, — шепчет он, ведя носом мне по виску, и я чувствую себя идиотом. Идиотом, пьяным от любви и от боли. Кого он там любит? Он признается, но опять признается не мне. Да и плевать, на все наплевать, пока он так трогает мои скулы своими губами. — Если ты, и правда, согласен, я сделаю для тебя все. Все, что ты только захочешь.

“Согласен?” Постойте, “согласен”??? Мой полностью отключившийся мозг с трудом вылавливает это слово из кучи других.

— Как ты думаешь, с кем сейчас говоришь? — рассерженно шиплю я.

Но его мое обессиленное шипение ничуть не смущает:

— С тобой. Выходи? — он ведет по моей скуле губами, и я умолкаю, так хочется его целовать. — Ради тебя я горы сверну. Все сделаю, все достану. Хочешь — замок. Хочешь серебряных пикси с единорогом, — все это он шепчет мне в ухо, запуская руку в мои длинные волосы, и мой позвоночник прошибает озноб. Все мое тело горит нестерпимым желанием, и я просто разрешаю себе забыть обо всем. Позволяю ненадолго поверить, что он действительно говорит это мне. — Выходи за меня, — шепчет он и целует, снова целует. — Выйдешь? Выйдешь?

— Выйду, — я совершенно дурею от него вот такого, мгновенно съезжаю с катушек, поэтому сам не понимаю, что я несу. Неожиданно он прижимается к моей чувствительной шее губами, ведет по ней языком, и я уже совсем не могу: — Да, господи… выйду… — шепчу я, прижимаясь к нему. Сейчас я готов пообещать ему все, что угодно, лишь бы он не прекращал меня так целовать.

Не помню, кто из нас первым нашел и чьи губы, но это полный отпад. Крышеснос, фейерверк, вспышки на солнце. Он намертво влипает в меня, я в него.

— Обещай. Еще обещай! — требует он, начиная ласкать меня внутри языком, отчего мне щекотно и жарко. Я улетаю.