Хороший человек - Страница 20

— Я не негодяй, я мельник из Есениц, а эта девушка моя невеста, я имею на нее право, — ответил мельник, злобно глянув на него.

— Право дьявола, изверг! Если еще хоть раз из твоей глотки вырвется слово «невеста», я живо заткну ее, вот увидишь!

Как разъяренный лев Гаек схватил его одной рукой за грудь, второй так сдавил ему горло, что мельник почернел.

— Не марайтесь об него, Гаек, — сказала Мадла.

— Вы правы... Какой негодяй! А ну сейчас же убирайся отсюда! И поторопись, а то я за себя не ручаюсь!

Мельник опешил, увидев перед собой такого великана и услышав его угрозы. Он держался героем только перед беззащитными. Посинев от злости, он выскочил за дверь. От волнения Гаек даже слова не мог вымолвить.

— Сам бог послал вас сюда, Гаек. Что со мной было бы, не явись вы? — сказала Мадла с глубоким вздохом.

— Приехал я — и первым делом к пани Катержине, думал, что найду вас там, но дома была только Анча, и тогда я пошел сюда, словно сердце подсказало. А почему вы тут одна, Мадленка?

Мадла стала рассказывать ему, как все получилось, а затем зажгла свет, потому что совсем стемнело.

— Вот изверг, не надо было мне его отпускать безнаказанным, — сокрушался Гаек. — Вы совершенно бледная, Мадленка, сядьте, — и, взяв ее за руку, довел до стула. — Успокойтесь, никто вас больше не посмеет обидеть, — продолжал он. — Но что я вижу? Эта жакетка не есеницкой работы!

— Тут не моя вина, Гаек. Так захотела пани Катержина, чтобы, мол, меня не сглазили.

— Ну коль так, то молчу, — сказал Гаек. — Но оставаться в Вене, Мадленка, вам нельзя.

— Я готова хоть сейчас вернуться домой, только от чего ушла, к тому и пришла, волей-неволей приходится оставаться здесь.

— Слышал я об этом. А разве вы не любите сына старосты? Говорят, он молодой и красивый? — спросил Гаек, испытующе глядя на Мадлу.

— Какой бы он ни был, только мне он не нужен, — ответила Мадла, заглядывая Гаеку в глаза. Они сияли, как два огня... рука его, державшая ее руку, дрожала. Мадла опустила глаза, щеки ее рдели.

— Мадленка, — начал Гаек чуть погодя, — Мадленка, что бы вы ответили, если бы вот сейчас человек... моих лет, моей внешности и такой же немного неуклюжий, как я, но с честным сердцем, если бы он подал вам руку и сказал: «Мадленка, я люблю тебя, так люблю... что даже выразить не могу. Возьми эту руку и вместе с нею все, что у меня есть, и меня самого. Рука у меня жесткая, но она мягко поведет тебя и для тебя одной работать будет». Мадленка, что бы ты ему ответила? — спросил он дрожащим голосом.

С любовью взглянув на него, Мадла тихо прошептала:

— Что бы я ответила ему? Я бы ему сказала: «Иржик, ты мне милее всех на свете, и никто больше мне не нужен!»

Сказав это, она спрятала зардевшееся лицо на его груди. А он заключил ее в объятья и стал целовать... и готов был обнимать ее и целовать вечно!

Спустя восемь дней после того вечера Мадла пришла утром к пани Катержине одетая невестой, как одевались в деревне. В руке она держала письмо, в котором мать и тетка благословляли ее. Чуть позже окруженный знакомыми Гаек повел ее в храм святого Яна, где священник обвенчал их.

— Счастье дается за смелость, — сказал Гаек. Он очень хотел, чтобы Мадла вошла в его дом женою, и добился своего.

После венчания снова вернулись к пани Катержине — нельзя было отказать ей и не воспользоваться ее прощальным угощением. Выпили за здоровье Ленки, теперь уже тоже невесты. После завтрака сообща проводили молодоженов до самого воза. И когда Гаек подсадил свою красивую жену на воз, сам сел рядом с нею, а кони удалые повернули в сторону Чехии, он вытер с лица Мадлы последнюю слезу и почувствовал себя богаче короля. Несмотря на то, что друзья грустно смотрели им вслед, брат Вавржинек согласился с пани Катержиной, когда та сказала:

— Пусть будет счастлив с нею, он хороший человек!