Хорошая девочка. Версия 2.0 (СИ) - Страница 3

Да и прирасти мозгами хорошо бы. Но это вряд ли. Чувства с гормонами сейчас отшибут имеющееся, куда уж тут на обновление уповать.

Рус смотрит устало:

— Мам, пойдем на экскурсию. Лада Юрьевна расстроится, если нас не будет.

Сильно ослика штормит, раз он в общественном месте «мамкает». Бедная моя крошка.

— Пойдем, сына, пойдем. Надо же и мне иногда просвещаться на стороне.

Чуть повеселевшее чадо допивает и доедает, что осталось, натягивает куртку, заматывается в шарф. Да и я уже готова на выход.

Пора посмотреть поближе на эту «звезду».

Будь неладно РОНО, которое прислало сие юное дарование после Гос.Универа преподавать в наше захолустье.

"Все в юности верят в простое и вечное:

влюбляемся сердцем, теряем покой…"

Анна Островская

Моя затея заранее была обречена на провал, но не попытаться я не могла.

Муж категорически отказался как-то участвовать в любовной эпопее Руса, о чем мне и сообщил в достаточно категоричных выражениях.

Было ожидаемо, но все равно неприятно.

Все страдания, как и сам их источник, то есть ребенок, остаются мне.

Штош.

Выходной просвистел мимо. Как стартовал в восемь ноль-ноль с англоговорящими китайцами, так и летел стрелой через тернии двух лекций, череды магазинов, сквозь уборку, готовку и приготовления к наступающей рабочей неделе.

Понедельник у меня был невыездной.

Хвала ему, потому что, разогнав своих мужиков: одного в офис, другого в школу, я врубила студиозусам презентацию с последующей самостоятельной работой и отпала-таки в ванну с пеной и аромамаслами.

Увы, наслаждаться долго не вышло, так как классный руководитель детки, давно и прочно возлюбивший меня за адекватность суждений и схожую профессию, выдернул из блаженного марева и настоятельно зазывал пообщаться лично. Прямо сегодня. Желательно сей же час.

Проклиная судьбу, упертых педагогов среднего образовательного звена и немножко погоду, слегка подсушилась и отправилась в школу.

Как всегда, особой радости от внепланового свидания с образовательным уклоном не испытывал никто. Ни директор, ни завуч, ни Рус, ни я. Только Всеволод Бенедиктович, наш классрук, был счастлив, потому как не упустил возможности и грыз мои уши еще два часа с лишним, после директорской пятиминутки.

Ходила я зря. Вопросы успеваемости и поведения ребенка можно было бы обсудить и решить не просто по телефону, но и вотсапом даже. Но нет. Не при нашем счастье.

Возвращались из школы в сердитом молчании. Хорошо еще, что оба сердились на Бенедикта, а то было бы и вовсе кисло.

Семейная рутина, педагогические «американские горки», вечные около-родственные заморочки — это все под конец года накрывает с головой. Очень утомительно. Хочется просто замереть. Застыть сусликом на пригорке. На мгновение выпасть из бесконечного обязательного хоровода и этой чертовой ритуальной круговерти.

Но пока нет.

Никак.

— Мам, ну почему мне нельзя ее любить, а? — ослик, взъерошенный с блестящими больными глазами, материализовался на кухне, где я в углу пыталась найти уединения. И покоя.

Нет-нет-нет.

Не сегодня.

— Сына, почему нельзя? Можно. Но для тебя это будет только возвышенная, платоническая любовь издалека. Как к произведению искусства или зарубежной киноактрисе, или к персонажу аниме.

— Как?

И глаза такие, большие. Стоит, старательно представляет обозначенное. Надо бы добавить образности:

— Ну вот как-то так. Вы как две параллельные прямые.

— Что, не пересечемся, да? А если… — вскидывает голову, взмахивая модной цветной челкой, за которую я знатно отхватила от мужа.

— Тогда ее посадят. Ты хочешь такой судьбы для девушки, которую, вроде как, любишь?

Давим. Давим опытом и авторитетом. «Подкуп. Шантаж. Угрозы» — наше все. У нас же в доме подросток.

— Нет, нет, ты что? — настоящая паника.

А ты как думал? В сказку попал? Да!

Страшно? Наслаждайся.

— Ничего. Пойми, так и будет. Вы не обращаете на эти мелочи внимания, а найдется кто-то, кто обратит. И поедет твоя Лада Юрьевна в Сибирь, рукавицы шить.

Отбросив ни в чем не повинный стул, на который даже не успел приземлиться, негодующий и матерящийся сквозь зубы ребенок умчался к себе в комнату.

А я еще полчаса сидела в кресле и наблюдала за мерцающими огоньками новогодней гирлянды, украшающей стену в коридоре и заканчивающей свой бег на кухонном окне. Там мигающая полоска перетекала в сетку, висящую здесь круглый год поверх римской шторы. И утешали меня эти живые цветные огоньки хоть слякотной продуваемой всеми ветрами весной, хоть душным влажным одиноким летом, хоть промозглой стылой и сопливой осенью. А зимой светить любой уважающей себя гирлянде по статусу положено, вообще-то.

Она и светит.

А я сижу.

Хотела бы подумать, прикинуть, что делать, поразмышлять о вопросах морали, ан нет. В голове только новогодние песни крутятся. И ни одной здравой мысли.

Старею.

'И, кажется, будут для нас бесконечными

И страсть, и взаимность, и вера, и дом…'

Анна Островская

Рабочая неделя неслась лавиной, а я как погребенный под ней лыжник: лечу ослепшая неведомо куда и не совсем живая, но с надеждой на лучшее. А так сплошная голова-ноги-голова. И снег.

Кроме рутины ВУЗа, подковерной грызни на кафедре и в ректорате, у меня есть еще подозрительное затишье в болотце дома.

Два самых близких мне человека своим поведением очень сильно настораживают.

Во-первых — супруг, давным-давно преподающий только по субботам, зато с восьми утра и до восьми вечера, а всю рабочую неделю рулящий одним из крупных ТЦ в пригороде Северной Столицы. Мужик в шестьдесят лет, педагог и управленец в одном лице — тот еще подарок судьбы. Но эта перспектива была понятна даже тридцатилетнему свежеиспеченному кандидату технических наук в моем лице перед свадьбой. И да, я адекватно оценивала свои силы, когда принимала решение вписаться в этот блудняк с браком и семейной жизнью.

Но сейчас вдруг что-то сломалось в обычной нашей схеме взаимодействий. Впервые за десять лет я слышу какие-то посторонние шумы в работе родной семейной системы. Какой-то лишний то ли скрежет, то ли свист.

Опасно.

Я не люблю перемены.

Но жить и не понимать, что происходит вокруг я, пожалуй, не люблю еще больше.

Во-вторых — пасынок, хотя уже давно просто «сынок», обитающий на одной со мной территории и не позволяющий расслабиться задолбавшемуся «доценту в юбке» даже дома. Ребенок сей пребывает в переходном возрасте с девяти лет и завершения этого процесса объективно ждать в ближайшее время бессмысленно.

Руслан в любви. Ослик в постоянном недовольстве жизнью, людьми и мироустройством в целом. Он обижается на пустом месте на всех без разбору, внезапно истерит без повода или уходит в глухую оборону там, где ты ожидаешь активного наступления.

Мозги мои от всего этого молодежного разнообразия сворачиваются в замысловатый крендель. И усыхают.

А еще он приходит поговорить.

Это, на самом деле, искупает весь предыдущий трындец. Но тревога меня не отпускает даже после задушевных бесед. И сил, увы, становится все меньше.

Знайте, если кто-то скажет, что жизнь без пары тройки младенцев или младших школьников в семье есть рай, синекура и сплошной праздник — можете смело… убить его. За лжесвидетельство.

Вот опять двадцать пять.

Не дано мне тихо-мирно приготовить вечером пасту, а ведь я именно за неё взялась, чтобы не заморачиваться. Так, на скорую руку накормить вечно голодных.