Холокост и православная церковь - Страница 6
Незадолго до этого Иоанн XXIII поручил специальной комиссии подготовить материалы об отношении Католической Церкви к нехристианским религиям, в том числе к иудаизму. Важным этапом в иудео-католических отношениях стал открывшийся в то же время II Ватиканский Собор. Так, соборный декрет «Nostra Aetate» (1965 г.) отметил духовную связь между Израилем и христианством и сказал об Иисусе, что «плотью» он был иудей. Ссылаясь на апостола Павла, Католическая Церковь признавала в этом документе священно-исторические преимущества Израиля. Далее подчеркивалось: «Хотя иудейские власти (начальство) и их приверженцы настояли на смерти Христа, нельзя вменять его крестные муки в вину ни всем без различия жившим тогда евреям, ни живущим ныне». Таким образом, в декрете Собора ясно и четко говорилось, что коллективное обвинение евреев в смерти Иисуса противоречит христианскому учению28. Этот документ имеет большое значение для отношения Католической Церкви к иудаизму, на его основе были созданы все последующие заявления. Однако существенным недостаком декрета является то, что Холокост или Освенцим в нем даже не упоминались, между тем разговор о катастрофах в общем и абстрактном виде означает фактическое сокрытие несправедливости и страданий.
В 1974 г. кардинал Йоханнес Виллебранде издал «Руководство и предложения по воплощению в жизнь соборной декларации “Nostra Aetate”». При этом в своих выступлениях он отмечал, что после Освенцима «мы должны приложить всевозможные усилия, чтобы очистить католическую мысль от всех остатков религиозного антииудаизма и антисемитизма», так как «ненависть к еврейскому народу, живущему среди нас, европейцев, вдруг обратилась в жуткую бездну гибели»29.
Однако только 27 января 1995 г., спустя 50 лет после освобождения Освенцима, Конференция немецких епископов приняла заявление, в котором особо подчеркивается вина католиков и Освенцим характеризуется как беспрецедентное преступление. Через два года, в 1997 г., французские католические епископы на своей конференции публично осудили свое предательство и вину по отношению к евреям во время нацистской оккупации Франции30.
Следующий существенный шаг совершил Римский Папа Иоанн Павел II, сделавший иудео-христианский диалог одной из главных целей своего понтификата. Он неоднократно осуждал антисемитизм и говорил о страданиях, выпавших на долю евреев в годы Второй мировой войны, а также приводил многочисленные примеры спасения евреев-католиков в этот период. Еще 13 апреля 1986 г., при посещении римской синагоги, Иоанн Павел II, обращаясь к евреям, подчеркнул: «Вы — наши старшие братья». 31 октября 1997 г. он принял ученых, участвовавших в ватиканском симпозиуме «Корни антииудаизма в среде христианства». В своей речи Папа сказал, ссылаясь на II Ватиканский Собор, что еврейский народ «вопреки всему происходящему стойко сохраняет свою веру, потому что это народ Завета, и, несмотря на неверность человеческую, Господь верен своему Завету. Игнорировать этот основополагающий факт — значит вступить на путь ереси Маркиона, решительно осужденной Церковью сразу после возникновения». Далее Иоанн Павел II подверг критике христологические теории, «считающие тот факт, что Иисус был евреем и что его окружение было еврейским, — простой случайностью культуры, которую можно было бы заменить другой религиозной традицией и от которой личность Господа можно было бы отделить без утраты ее самобытности», так как «это значило бы не только неведение смысла истории спасения, но и сомнение в самой истинности Воплощения»31.
Дальнейшие события были отчасти спровоцированы скандалом, вызванным изданием в сентябре 1999 г. английским историком Джоном Корнуэллом книги «Гитлеровский Папа. Тайная история Пия XII», в которой утверждалось, что этот Папа был антисемитом, поклонником Гитлера и поэтому сознательно «не замечал» уничтожения евреев. В ответ представители Ватикана заявили, что Пий XII якобы воздерживался от публичных обвинений в адрес Гитлера из опасений, что они могли бы привести к ухудшению положения евреев и католиков, которые их поддерживали.
Уже вскоре, в начале 2000 г., совместная комиссия еврейских и католических историков приступила к изучению архивов Ватикана, стремясь понять, как реагировало руководство Католической Церкви на преследование евреев. Однако вскоре в этой работе возникли существенные трудности, так как Ватикан не предоставил доступа ко всем необходимым материалам. В сентябре 2001 г. входящие в комиссию еврейские исследователи сложили с себя полномочия, и работа была временно прекращена. Мировая общественность потребовала, чтобы Ватикан рассекретил все документы, и Иоанн Павел II не мог с этим не считаться. 15 февраля 2003 г. с документов, касающихся отношений Ватикана с национал-социалистической Германией до 1939 г., был снят гриф секретности, однако, несмотря на огромное давление, архивы, относящиеся непосредственно к периоду Второй мировой войны, так и не были открыты32.
В 2000 г. Иоанн Павел II посетил Иерусалим, и в том же году Папа выступил с посланием «Mea culpa» («Моя вина»). Он попросил прощения у Бога и людей за действия Католической Церкви в отношении еретиков и вольнодумцев, за религиозные войны, а также за нетерпимость многих христиан к евреям. В другом своем послании «Мы помним: размышления о Холокосте» Иоанн Павел П признал, что участниками уничтожения миллионов евреев были христианские народы, которым прививались антисемитские настроения. Папа осудил действия тех христиан, чье молчание и безразличие способствовали совершению нацистских преступлений. Вместе с тем вину европейских католиков Иоанн Павел II не распространил на всю Католическую Церковь, заявив: «Святая Римская Церковь всегда выступала против антисемитизма и планов уничтожения еврейского народа, противоречащих Божественному провидению»33.
В отличие от католических и протестантских иерархов и богословов священноначалие Русской Православной Церкви до начала 1990-х гг. не высказывалось прямо на тему Холокоста и своего отношения к нему. Но, как только исчезли запреты, существовавшие на эту тему в Советском Союзе, ситуация начала меняться.
Уже 13 ноября 1991 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на встрече с раввинами в Нью-Йорке однозначно выразил свое отношение к Холокосту: «Многие священники на местах активно защищали и спасали евреев от погромов и преследований. Во время Второй мировой войны и нацистской оккупации духовенство и верующие нашей Церкви, рискуя своей жизнью укрывали евреев. Классические примеры этого — мать Мария (Скобцова), священники Дмитрий Клепинин и Алексий Глаголев, многие другие, о подвигах которых, о жертвенном служении спасению их еврейских братьев и сестер следует всем нам знать. Армия нашей страны в борьбе с гитлеровской Германией ценою жизни почти 20 миллионов победила нацизм, освободила оккупированные немцами страны Европы и тем предотвратила “окончательное решение еврейского вопроса”, запланированное и жестоко проводимое нацистами на этих территориях, спасла евреев от полного истребления»34.
В своем выступлении Первосвятитель Русской Православной Церкви процитировал и обращение к евреям, сделанное в начале XX века российским архиепископом Николаем (Зиоровым): «Еврейский народ близок нам по вере. Ваш закон — это наш закон, ваши пророки — это наши пророки. Десять заповедей Моисея обязывают христиан, как и евреев. Мы желаем всегда жить с вами в мире и согласии, чтобы никаких недоразумений, вражды и ненависти не было между нами»35.
Новый предстоятель Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, уже вскоре после всего избрания, обратился к участникам международной конференции «Уроки Второй мировой войны и Холокоста» (проходившей 15–17 декабря 2009 г. в Берлине) с посланием, в котором писал: «Сейчас, на заре третьего тысячелетия, трагические события 30-х и 40-х годов прошлого века видятся чем-то далеким, плавно и неизбежно уходящим в историю. Однако зло не имеет срока давности. Да, страшные преступления против человечества имеют точку отсчета, у них есть начало. Но последствия тех преступлений видны и сейчас. Страдания одного человека вызывают резонанс во всей вселенной. В конце XIX века великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский спрашивал: “Стоит ли слеза замученного ребенка всех благ и высшей гармонии мира?” Какой же отклик в масштабах всемирной цивилизации получили факты зверского насилия над миллионами людей!