Холодный как лед (ЛП) - Страница 57

Ван Дорн посмотрел на мерзких детишек. Не то чтобы он вообще стремился любить детей, разве что только тех славных деток, что не плакали чересчур много, когда он их домогался. Казалось, его знаменитый шарм на них никогда не действовал. Словно они видели Гарри насквозь, чуяли, что скрывалось за его улыбками и шутками.

И собаки его не любили. Может, собаки и дети умнее всех. Или, возможно, он недостаточно старался, чтобы их одурачить. Так или иначе, эта горстка отощавшей уродливой мелюзги смотрела на него с глубоким подозрением.

– Я много вкладываю в благотворительность, – продолжил Ван Дорн. – Самое в этом важное – позаботиться об умирающих детях, постараться сделать их последние месяцы пребывания на свете немножечко веселее. – Камера сдвинулась, показав крупным планом детские лица. Миллиардер не так хорошо знал детей, чтобы определить их возраст – наверно, всем меньше двенадцати – от этого они выглядели еще более жалко. У всякого нормального человека сердце бы кровью облилось. – Итак, нам бы не хотелось, чтобы с этими детками что–нибудь случилось, но дороги в горах могут быть очень вероломными, в некоторых местах даже нет ограждений. Вэн, в котором они поедут, может слететь по чьей–либо неосторожности с обрыва, а мне нравится думать, что я очень осторожный человек. – Он почти ждал, что мелкота начнет плакать и выть от этой завуалированной угрозы, но никто из этих стойких маленьких ублюдков даже не моргнул. – Должен признать, мою гордость ранили. Шкуру прожигает насквозь, как подумаю, что придется пустить коту под хвост все, над чем я работал. Впрочем, суетиться и устраивать отвратительную шумиху я не буду, отступлю и удержусь от того, чтобы выкладывать деньги на безнадежные судебные тяжбы, можете не беспокоиться. Но кое–что мне нужно, и если я этого не получу, то вот эти деточки не будут счастливы. Какая гадость эти несчастные случаи. А хуже всего – сгореть заживо, как я слышал, очень больно. И если где–нибудь в горах вэн упадет со скалы, то велика вероятность, что он загорится на случай, если кто выживет. Я ведь всегда держу в своих вэнах запасное топливо, на всякий случай, вдруг понадобится. – И он улыбнулся в камеру, чувствуя чрезмерное великодушие. – Итак, я повезу этих деточек к себе на Лейк Эрроухед, и не ошибитесь, посчитав, что доберетесь туда первыми. Это охраняемая крепость, и там каждый готов отдать жизнь за короля. О, или, может, вы не знаете, о каком месте я говорю? Я владею кое–какой землей вокруг Лейк Эрроухед и Биг Бир, большая часть которой так связана с поддельными фирмами, что вам очень долго придется догадываться, о какой собственности речь. А теперь поговорим о мелких деталях, которые вы так жаждете, мисс Ламберт. Мы сделаем небольшой обмен. Вы приведете обратно ко мне достопочтенную госпожу Женевьеву Спенсер, а я отпущу деток целыми и невредимыми. Итак, на что мне сдалась мисс Спенсер, спросите вы меня? Потому что я уже прикончил всех ублюдков, кто пытался надуть меня в этом деле, и лишь она все еще где–то гуляет. А мне это не по вкусу. Просто соль на раны, вы понимаете, что я имею в виду? Я ее прикончу, и не пытайтесь дурачить себя, думая иначе. Правилу Семерки просто придется стать презренным каким–то Правилом Однерки, и, скажу вам, мне это не по нутру. Поэтому у вас есть выбор. Полудюжина маленьких заморышей, которые так или иначе умрут, или одна ничтожная адвокатша. Знаете старую шутку? Как называется сотня адвокатов на дне океана? Ответ: хорошее начало. Я знаю, каков будет ваш выбор, потому что на самом деле выбора–то у вас и нет. Я сообщу, где произойдет обмен.

Его оператор был хорошо вышколен – он в точности на слух определил конец речи и выключил камеру и свет.

– Доставите, куда надо? Найдите эту волчицу, которая их возглавляет, и добудьте ответ. Поняли? – спросил он.

Глупый вопрос – конечно, они знали, что случится, если не выполнят его приказа, и жестокая смерть Такаши недавнее тому напоминание.

Последовал беспорядочный хор поспешных заверений, и Гарри одарил всех своей ослепительной улыбкой, прежде чем повернуться к маленьким уродцам.

– Идемте, малютки, – сказал он. – Мы собираемся отправиться в путешествие.

Одна понравилась Ван Дорну меньше всех – высокая, тощая черная девчонка, явно назначившая себя главной.

– А мы не хотим ехать с вами, – упрямо заявила она.

– Ну разве не паршивая ситуация? – сказал он, явно забавляясь. – Ведь вы всего лишь жалкая кучка больных малявок, а у меня двадцать больших сильных мужчин, которые спят и видят, как бы выполнить любое мое желание. Поэтому делайте, что я сказал: марш в гребаный лимузин.

Громко и отчетливо заговорил мальчишка помладше, вздорное маленькое дерьмо.

– Вам нельзя ругаться, – строго заявил он.

– Да, черт возьми, ты прав. Нижайше прошу прощения. Следуйте за моим человеком и прекрасно прокатитесь в большом белом лимузине по высоким горам.

– А если мы не поедем? – требовательно спросила лидерша.

Было бы так легко свернуть ее тощую шею, мечтательно подумал Гарри. Может, когда сделка состоится, в чем он лично не сомневался, то он вернет пять детишек вместо шести.

– Как зовут тебя, детка? – спросил он.

– Тиффани Летиция Эмброуз.

Тиффани. Что за чертово потешное имя для нелепого куска хлама.

– Ладно, Тиффани, если ты не закроешь свой ротик, твои маленькие друзья получат по заслугам. Поняла?

Любой другой ребенок ударился бы в слезы. Эта же просто кивнула и отступила назад, а Гарри ослепил всех благосклонной ухмылкой.

– Итак, мы все согласны? Едем в горы?

И не дождавшись ответа, отправился восвояси. А за ним в хвосте как овечки на убой пошли ребятишки.

Когда Женевьева проснулась, утро было в разгаре, если судить по тому, что телерекламу сменило даже не сносное американизированное аниме, а глупые мультики. А затем услышала резкое цоканье каблуков, громкий стук в дверь и поняла: время вставать. Ну, неплохой денек, чтобы умереть?

Что именно так терпеливо ждет за дверью номера, Женевьева не предполагала. Глазок залепили предыдущие постояльцы, но она понимала, что Питер не допустит к двери никого, кто представлял бы угрозу. Если же допустил, то тогда ее просто надули.

Женевьева открыла дверь и уставилась на возникшее на пороге создание. Элегантная, без возраста женщина почти сверхъестественной холодной красоты с улыбкой встретила потрясенный взгляд мисс Спенсер и представилась:

– Я мадам Ламберт, – произнося фамилию на французский манер, хотя акцент у нее был британский. – Босс Питера, действующий глава Комитета. Можно войти?

Не говоря ни слова, Женевьева открыла шире дверь, подавив порыв высунуть голову и посмотреть, припаркована ли все еще машина Питера с сидевшим в ней водителем. Ростом мадам Ламберт была где–то пять футов четыре дюйма (162–164 см – Прим.пер.), хотя тонкие каблуки делали ее выше, но Женевьеве казалось, что даже будучи босиком она возвышается над гостьей.

– Простите, стул или чашку кофе не могу предложить. – Голос сорвался. – Я не готовилась к приему гостей.

Взгляд Изобел Ламберт остановился на кровати, где мисс Спенсер спала с Питером, и той захотелось завизжать. Что, у всех этих людей развито шестое чувство? Почему бы мадам не посмотреть на другую кровать, где человек спал один?

Женевьева демонстративно села на ту самую другую кровать, решив, что пусть эта женщина думает, что ей угодно. Черт, наверно, так проще всего: Питер наверняка дал своему боссу полный отчет. Или еще хуже: он с самого начала следовал ее инструкциям.

Нельзя об этом думать. Только если хочешь пережить этот день, что было уже сомнительно. Она спала в одежде. И зря: у нее ведь была только одна смена, и чувствовала Женевьева себя теперь мятой и неопрятной. Хотя с другой стороны, может, теперь ей только одна смена одежды и понадобится.

Мадам Ламберт села на вторую кровать, скрестив изящные ноги в лодыжках, и достала сигареты.

– Не возражаете? Я просто снова начала курить.