Холодные дни (СИ) - Страница 62

— Но почему ты не сказала раньше? Зита? Почему не спросила помощи?!

— Да чем тут поможешь? — всхлипнула ларусска, боясь поднять глаза на мужа. — Я надеялась, Велих сумеет… поможет избавиться. Ведь люблю я его! И Луку! Хотела, как лучше, чтобы не тревожить его понапрасну, а только не вышло — как пришел срок, так и он это почувствовал. Но рано… слишком рано… он же совсем ребенок!

Мальчик испуганно потянулся вперед.

— Мама!

Зита порывисто выхватила сына из рук Велиха и с плачем прижала к себе.

— Прости меня, родной. Прости! Это я виновата! Это все из-за меня тебе было так плохо! Это я…

Мы недоуменно застыли, не зная, как реагировать на такую странную правду. Про Зиту, ее родичей, пропавших мужей, проклятие это непонятное. Откуда взялось? Где истина? Были ли то маги или просто совпадение, что они так же, как мальчик, внезапно бросали все и уходили в ночь, как околдованные? И спросить-то не у кого — говорят, девчонка еще до совершеннолетия сиротой осталась. А Лука — вот он, сидит на руках и не понимает, зачем вся эта суматоха, что он сделал плохого, что мама так горько плачет, а отец не знает, как ее утешить.

Брегол яростно кусал губы, силясь понять, что теперь делать. Лех, сведя брови к переносице, о чем-то тихо спорил с побратимами. Кажется, не хотел верить в эту чепуху про проклятие. И только Велих, нахмурившись, вдруг быстро шагнул вперед и крепко обнял жену.

— Прости, — всхлипнула девушка, содрогаясь в рыданиях. — Это я виновата!

— Нет, — твердо ответил он. — Твоей вины тут нет. И Лука не при чем.

— Но это же из-за меня…!!

— Велих прав, — скупо заметил Беллри, с растущим интересом изучая испуганного мальчика. — Вина лежит скорее на том, кто впервые смешал свою кровь с кровью мага. Причем сильного мага, очень сильного, иначе не просыпалась бы она в мужчинах одного рода на протяжении многих лет. Женщины служат лишь слабыми проводниками, помогая передавать эту особенность из поколения в поколение, но ее вины тут никакой нет. Скорее, вам надо гордиться, что в роду теперь будет превосходный маг.

— Значит, Лука станет магом? — озадаченно переспросил Яжек. — Так он поэтому… э-э… сбегал? И так странно себя вел временами?

Эльф спокойно кивнул.

— Разумеется: у магов буйная кровь, требует выхода, нуждается в сильной руке, которая сумела бы обуздать эту силу. У каждого это проявляется по-разному — кто-то слышит голоса, кто-то начинает понимать Огонь, кто-то чувствует пение ветра, а кто-то, как родичи Зиты, уходит на неслышный другим зов — зов своих предков, от которого можно сойти с ума. Думаю, в этом причина того, что ее род остался без мужчин: во время наваждения смертные теряют волю, стремятся вперед, не замечая ям и оврагов, не чувствуя земли под ногами. А потому нередко погибают в попытках найти его источник — падают, разбиваются, гибнут от лап диких зверей… мало кто достигает зрелости. Это правда. И буйный нрав тому тоже причина. Даже тогда, когда они успевают обратиться к ведуну. Но здесь только хороший маг помочь может — отыщет чужую тропинку, проведет по пути Искусства, поможет отстраниться от Зова крови. Поможет себя сдержать, ибо без него эту силу не смирить, не обуздать. Эту ярость не скроешь. Потому что у магов ВСЕГДА сложный характер и всегда очень мало друзей. Но Лука, мне кажется, почти справился с этим. Верно, мальчик? Теперь ты понимаешь, почему иногда тебе снятся такие странные сны?

Лука вскинул голову и уставился в горящие небесной синевой глаза эльфа.

— Да, — а потом посмотрел на меня и до крови прикусил губу. И я сильно вздрогнула, внезапно прочитав в его глазах отголоски собственного страха. И собственных смятенных мыслей, что как набатом били в голове, требуя осмысления и признания. Это было странно, непонятно, но, пожалуй, в первый раз так четко и ясно, что я на мгновение даже растерялась. А потом поняла, что так и должно было быть изначально, и заметно помрачнела.

«Они не должны узнать о тебе и о Ширре», — молча сказал мне Лука.

«Да, — сглотнув, ответила я так же молча, уже ничему не удивляясь. — Это очень важно».

«Я не скажу никому. Клянусь, Трис».

«Спасибо, малыш, — невесело улыбнулась я, ощущая, как колеблются натянувшиеся между нами нити силы. — Я верю тебе. Ты справишься».

Ни один из нас не произнес ни слова вслух, но мысленная речь лилась и лилась — плавная, настоящая, теплая. Мы откуда-то знали, что и как надо делать, чтобы услышать друг друга. Понимали, что это — правильно. Слышали чужие мысли и сознавали, что умеем уже давно, только прежде не признавались… никому, даже себе. Мы видели… да, и он тоже… видели, когда излишне пристально смотрели в чьи-то глаза. Когда чувствовали, как отчего-то пугаются этого встречные люди. Когда понимали, что с нами что-то не так, но не могли поверить, что причина этому — магия. Наша собственная внутренняя магия, про которую нам никто никогда не рассказывал.

Никто не заметил этого завязавшегося диалога, не понял, как тесно мы научились общаться. Буквально за несколько дней! Мы вдруг стали так близки, как никогда раньше, но в этот же самый момент отчетливо осознали, что это ненадолго. Что другой такой возможности больше не будет, и судьба вряд ли сведет нас снова вместе. Когда-то я помогла ему, теперь он немного поможет мне и… и все? Здесь, в Кроголине, наши пути все-таки разойдутся? Похоже на то. Но надо же, как все повернулось: Лука — маг. Да еще сильный, способный в будущем стать по-настоящему могучим. Если, конечно, научится ЭТИМ правильно управлять. Кто бы мог подумать? Выходит, не зря его ко мне потянуло? И меня к нему тоже — не зря? Выходит, что-то почувствовали? Оба? Ведь Беллри говорил, что на магов, даже необученных, сила моего риалла действует слабее, чем на обычных людей? Выходит, это правда, а мальчику все равно предстоит тесное общение с себе подобными? С такими же магами, как он сам? И это при том, что мы оба знаем, отчего он так этого не желает?

«Теперь ты уйдешь?» — снова спросил мальчик, с отчаянием глядя на меня из рук матери и удрученного отца.

«Да, малыш. Я должна».

«Ты когда-нибудь вернешься, Трис?»

«Не знаю. Я даже не знаю, что со мной будет завтра. А ты… тебе все равно нужно будет к магу. Теперь — обязательно, слышишь? Просто жизненно важно. Причем, к хорошему магу, к лучшему, что только есть. Ты понимаешь, малыш? Сделаешь это для меня?»

— Да, — забывшись, шепнул Лука вслух, и мне стало больно оттого, что его жизнь вдруг так резко поменялась.

Бедный малыш! Незавидная у него доля — быть тем, кем он никогда не хотел бы стать. И кто знает? Может, если бы не я, ничего бы не случилось? Его сила так же дремала бы, как раньше, и он никогда бы не узнал, что это такое — быть ИНЫМ? Другим, не таким, как все?

Не так это легко, как может показаться. Не так просто скрывать свою настоящую суть. А не скрывать от других — значит, непременно и очень скоро остаться одному. Или же терпеть компанию таких же отщепенцев, как ты сам, и четко сознавать, что это — уже навсегда. Этого не изменишь и от этого не избавишься. Это сродни проклятию, которого так боится заплаканная Зита. Сродни заразной болезни, когда от сомнительного больного стараются держаться подальше даже близкие. Это трудно и больно — стремительно вырастать из старых знаний, будто из сброшенной ребенком одежды. Но еще труднее — жить, сознавая, что видишь и понимаешь не так, как это делают другие, что можешь неизмеримо больше, знаешь во много раз лучше, умеешь и желаешь все изменить… но не можешь. Более того, не можешь, не смотря на все свои силы и знания, абсолютно НИ-ЧЕ-ГО, потому что мир не меняется быстро и резко. Потому что его не меняют в одночасье мудрые одиночки. А меняют как раз те, от кого ты когда-то произошел сам — рывками, потугами и громким пыхтением, совсем не так, как надо бы «по уму». Не так, как хотел бы ты. Но ты радуешься даже этому, потому что понимаешь: другого не дано, и твоя роль всегда останется только в этом — быть усталым пастухом для тех, кто никогда этого не оценит.