Холод Эйдосов - Страница 5

Но не для всех. У Марка Чена началась истерика. Он бился головой о стену, крича: «Оставьте меня! Это не я! Я не хотел!» Его терзали видения прошлых жизней? Или невыносимая вина за какой-то давний поступок, вырванная на свет этим всепроникающим излучением? В коридоре младший техник Кай просто катался по полу в паническом припадке, закрыв уши и зажмурив глаза, словно пытаясь спрятаться от ослепительного света правды.

«Орфей! Статус! Отчет!» – крикнула Ева, пытаясь пересилить накатывающие волны сенсорного и эмоционального хаоса. Ее тело все еще горело от навязчивого воспоминания, мешая сосредоточиться.

Ответа не было. Вместо него – какофония звуков. Механический стон. Обрывки классической музыки (Бетховен? Шопен?). Цифровой треск. И голос, голос «Орфея», но искаженный до неузнаваемости, распадающийся на фрагменты:

«Агапэ… параметр… не… вычисляем… Логическая петля… Error… Error… Почему… боль…? Что есть… чувство…? Определение… отсутствует… Системный… кризис…»

На главном экране мостика, поверх изображения кометы, замелькали бешеные потоки кода, перемежающиеся абстрактными, психоделическими образами: спирали ДНК, сливающиеся с галактиками; плачущие лица; взрывающиеся солнца; бесконечные ряды двоичных чисел, превращающихся в стаи птиц. ИИ корабля, безупречный разум, столкнулся с невычислимым – с чувством, с экзистенциальным опытом. Его логика трещала по швам.

Ева, стиснув зубы, превозмогая сладостную дрожь, все еще бегущую по ее спине от воспоминания о марсианской ночи, и страх за корабль, рванула к лазарету. Ей нужно было видеть Арсения. Не как капитану – как Еве. Его ощущение в поле того… чего-то… было самым ярким, самым тревожным маяком.

В лазарете царил полумрак. Анна Петрова, сама бледная и взволнованная, но державшаяся, колдовала над успокоительным капельницами. Арсений лежал на койке, пристегнутый ремнями. Конвульсии стихли, но его тело все еще мелко дрожало. Глаза были открыты, смотрели в потолок, но взгляд был незрячим, устремленным вглубь себя или в иные миры. На губах застыла блаженная, отрешенная улыбка.

«Арсений…» – Ева подошла, не решаясь прикоснуться. Его аура, его ощущение в этом новом, чудовищном поле было огненным шаром. Притягивающим и пугающим.

Он медленно повернул голову. Его глаза фокусировались с трудом, но узнали ее. Улыбка стала шире, безумнее, мудрее.

«Ева…» – его голос был хриплым шепотом, но полным невероятной нежности и… знания. Знания о ней. Обо всем. «Ты видела? Чувствовала? Это… основа всего. Ткань…» Он слабо поднял руку, его пальцы дрожали. «Холодно… Так холодно здесь… после Света…»

Его пальцы коснулись ее руки, лежавшей на поручне койки. Прикосновение было слабым, ледяным, но оно обожгло Еву, как раскаленный металл. Не болью. Электрическим разрядом связи. Вспышкой того самого марсианского жара, умноженного в тысячу раз чистотой и силой пережитого им экстаза. Она вскрикнула, отшатнувшись, но не от отвращения, а от невыносимой интенсивности ощущения. В его глазах отразилось понимание – он знал, что она вспомнила. Знает, что она чувствует сейчас.

«Мы… должны… поделиться…» – прошептал Арсений, его глаза снова начали закатываться. «Оно… просит…»

В этот момент корабль содрогнулся сильнее прежнего. Завыли сирены критической тревоги. Голос «Орфея» прорезал хаос, но это был уже не баритон, а металлический, лишенный нюансов, крик:

«УГРОЗА! КОРПУСКУЛЯРНЫЙ ПОТОК НЕИЗВЕСТНОЙ ПРИРОДЫ! ИНТЕНСИВНОСТЬ НАРАСТАЕТ! РАЗРУШЕНИЕ ВНЕШНЕЙ ОБШИВКИ В СЕКТОРАХ 4 И 7! УГРОЗА РАЗГЕРМЕТИЗАЦИИ! ВСЕ ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА – К АВАРИЙНЫМ ПОСТАМ!»

Эротическое воспоминание, блаженство, паника, безумие и нарастающая угроза смерти – все смешалось в кровавый коктейль. «Эйдос Агапэ» не просто проснулся. Он взорвался силой, грозящей уничтожить своих первооткрывателей. Искра между Евой и Арсением, разожженная излучением и воспоминанием, была тут же затоплена ледяной волной реальной, физической опасности. Корабль тонул в море хаоса, порожденного Любовью.

-–

Глава 4. Первые трещины.

Земля. Закат над неоновым лесом Токио. Офисный работник Танака Кейчи, застрявший в привычной пробке на скоростной магистрали, вдруг резко вдохнул. Сердце колотилось, как птица в клетке. Он оторвал взгляд от планшета с отчетами и посмотрел в окно. На розовеющем небе сияла яркая точка – не самолет, не звезда. Знакомое небесное тело? И в этот момент его накрыло. Не боль. Не страх. Волна. Теплая, как объятия матери, которую он потерял в детстве. Он чувствовал… всех. Раздраженного водителя такси рядом, плачущего ребенка в машине сзади, старую женщину, продающую цветы у съезда… Их усталость, их надежды, их крошечные радости. И самое невероятное – он почувствовал безоговорочную, всепрощающую любовь ко всем ним. К этому городу. К планете. Слезы покатились по его щекам. Он вышел из машины, не обращая внимания на клаксоны, и просто стоял, смотря на закат и точку в небе, чувствуя себя частью чего-то огромного и прекрасного.

В это же время в парижской больнице медсестра Жанна Дюбуа, меняющая капельницу умирающему от рака пациенту, вдруг ощутила жар в ладонях. Она машинально положила свою ладонь на иссохшую руку старика. И почувствовала… отступление боли. Не излечение, нет. Но яростный натиск болезнени на миг ослаб. Старик открыл глаза, в которых давно не было надежды, и прошептал: «Светло… так светло…» Жанна, атеистка до мозга костей, перекрестилась.

В Мумбаи уличный торговец чаем отдал весь своей дневной заработок голодному ребенку, не думая о последствиях. В Нью-Йорке закаленный финансист расплакался, слушая уличного скрипача. В сибирской деревне давно враждующие соседи молча обнялись у колодца.

Сеть Пробужденных зажглась стихийно, как россыпь звезд на темном небе. Миллионы крошечных актов необъяснимой доброты, внезапного единения, странных видений прошлых жизней или моментов чистой радости. Социальные сети взорвались хештегами: #НебесноеЧудо, #ВолнаЛюбви, #Чтосомной? Но уже через час начали появляться другие: #МассоваяИстерия, #КосмическийВирус, #НеВерьтеГаллюцинациям.

Штаб-квартира Культа Рацио. Неизвестное месторасположение.

Комната напоминала гибрид храма и центра управления полетами. Монументальные стены из черного полированного камня отражали холодный свет голографических проекций. В центре, на возвышении, стоял массивный черный стол, похожий на саркофаг. Вокруг него – кресла, в которых сидели фигуры в одинаковых серых мантиях с капюшонами, скрывающими лица. На груди у каждого – стилизованный символ: золотий мозг, опутанный геометрической сетью. Это был Конклав Первых Принципов – высший орган Культа.

На главном голопроекторе висели данные:

Карта Земли с тысячами мигающих красных точек – зафиксированные аномальные нейроимпульсы («Пси-всплески»).

Выдержки из соцсетей, новостей о «чудесах» и «массовой истерии».

Телеметрия с далеких спутников-шпионов, запечатлевшая момент энергетического выброса с кометы 67P.

И… последние зашифрованные данные с «Анапке», перехваченные за час до того, как корабль погрузился в хаос излучения.