Холгол (Край земли - 2) - Страница 1

НИК. ШПАНОВ

КРАЙ ЗЕМЛИ

(Продолжнние)

X О Л Г О Л

1. ПЕСОК

Остров Холгол или Колгуев лежит в Баренцовом море между 68°44' и 69°32' с. ш. и 48°26' и 50°3' в. д. от Гринвича. Протяжение острова 73 км с севера на юг и 57 км с востока на запад.

Большую часть года Колгуев бывает отрезан от материка, так как сообщение с ним возможно лишь в тот период, когда льды не преграждают пути судам. При этом, вследствие особенностей движения льдов в Северном Ледовитом океане, доступ к Колгуеву бывает закрыт значительно больший промежуток времени, нежели доступ к значительно севернее расположенным островам, как например, к Новой Земле. В то время, как к Новой Земле в большинстве случаев можно свободно пройти уже в мае, Колгуев в июне зачастую бывает еще со всех сторон окружен льдом. В этом году даже еще в начале июля суда, шедшие мимо Колгуева к устью Печоры, не могли достичь цели.

Природа Колгуева резко отличается от природы остальных островов полярных морей. В то время как поверхность этих островов в большинстве случаев покрыта возвышенностями и зачастую скалистые берега их мало доступны со стороны моря, поверхность Колгуева представляет собой типичную тундру - низкую болотистую равнину, прорезанную немногочисленными невысокими холмами с очень отлогими склонами - как бы кусок Малоземельской тундры, отрезанной от материка рукавом Баренцова моря.

Население Колгуева очень невелико и состоит из 29 самоедских семейств численностью в 230 человек, живущих в 42 чумах.

Единственное становище на Колгуеве - Бугрино, по существу просто фактория Госторга, расположено на южном берегу.

Подход к острову с этой стороны исключителен по неудобству. Но, по какой-то злой традиции делать многое рассудку вопреки наперекор стихиям, старорежимные пионеры - купцы, забравшиеся сюда в погоне за дешевым песцом, основали становище Бугрино именно на этом неудобном берегу. А у наших советских колонизаторов не хватило смелости махнуть рукой на две гнилые избушки купца Попова, и они стали пристраиваться тут же, пренебрегая тем, что здесь берег настолько обмелел, что даже такое судно, как наш бот, принуждено бросать якорь, примерно, в трех милях от берега. Ближе к берегу против становища сереют большие кошки. Даже на шлюпке приходится сделать крюк в несколько миль, чтобы подойти к становищу, и то не ближе чем на километр в сторону.

Хотя мы и шли во время большой воды, но подойти к черте прилива шлюпкой нельзя было и несколько сажень приходится шлепать по воде пешком. Если располагать хорошими сапогами, то не беда. Но когда мне пришлось лезть со шлюпки в воду в сапогах, изготовленных московским магазином "Турист", я испытывал не большое удовольствие. Прежде чем я сделал пять шагов, в сапогах уже чмокала вода. А вода здесь студеная. Особенно в добавление к совершенно промокшей от брызгов на шлюпке спине.

Но все неприятности были тут же искуплены, стоило нам выбраться на берег. Нога утопает в тонком морском песке, на высокий откос берега невозможно выбраться по жирной, как масло, и скользкой глине. На откосе заманчиво голубеет кустик ярких незабудок.

Песок и глина.

Навстречу нам, по выстланному плотно слежавшейся мелкой галькой краю берега не спеша идет агент Госторга. С ним какие-то женщины в меховых шапках и непривычно теплых для июля пальто. Впереди, вперегонку с целой сворой собак, бегут ребятишки. Бледные личики выглядывают из-под капюшонов малиц.

Агент на острове - первое лицо. Это чувствуется во всей его неторопливой повадке. Однако такая повадка сохранилась недолго. Скоро агент - Дмитрий Ефимович Жданов -сбросил с себя губернаторскую личину и превратился в обыкновенного матроса, с крепким словом, размашистым жестом и верным, не обманывающим глазом. Трюмный машинист военного флота в прошлом, Жданов теперь вместе с обязанностями агента Госторга выполняет на острове и некоторые другие; он - бухгалтер, заведующий складом, продавец, браковщик мехов, ученый оленевод, ветеринар, плотник, печник, водонос, дроворуб и моторист катера.

Первым из нас, кто заинтересовал Жданова, был радист. Жданов особенно тепло пожал ему руку, покрутил за пуговицу бушлата. Такое радушие агента вполне понятно, если принять во внимание, что на Колгуеве нет радиостанций, и наше судно является первой возможностью послать во внешний мир известие о себе. После того внимание Жданова сосредоточивается на нашем капитане.

- Андрей Васильевич, грузa для меня есть?

- Такое впечатление, что полон трюм.

- А что именно?

- Да главным образом песок - около ста бочек.

- Ну вот, опять та же история. Ведь сколько раз я сообщал о том, что у нас песок не идет. Самоед - он требует рафинаду, а что мне теперь...

- Постойте-ка, вы про какой песок-то?

- Один песок-то ведь - сахарный.

- Нет, бывает еще золотой. А только у меня для вас ни сахарный ни золотой, а самый нормальный - речной.

- И в бочках?

- В бочках... вот эффект.

Красная луна Андрея Васильевича расплылась в улыбку.

Приняв все это за шутку, Жданов тоже засмеялся больше, по-видимому, из вежливости, так как ему было сейчас не до шуток. Легко ли, действительно, год прождать привоза новых товаров, сидеть последние месяцы без сахару, без чаю, курить одну махорку, а тут вдруг не добьешься у шутливо настроенного капитана толку, какие товары прибыли на пополнение запасов. Поневоле улыбка у Жданова вышла довольно кислой. Но капитан разочаровал его еще больше.

- И глина, Дмитрий Ефимович, тоже в бочках.

- Да нет, Андрей Василич, вы шутки-то бросьте, давайте всерьез об деле поговорим.

У Андрея Васильевича начала еще пуще обыкновенного краснеть и без того красная луна лица.

- Никакого впечатления шуток, товарищ Жданов, не должно получаться. Сказано ясно: песок и глина в таре. Потрудитесь принять.

Выражение плохо воспринятой шутки сменилось на лице Жданова неподдельным недоумением. Коротким броском руки он даже сдвинул на затылок свой малахай.

- Куда мне к чортовой матери этот песок, позвольте спросить? Для чего вы собственно его везли невесть откедова?

- А это уж, позвольте, не мое дело. Предписано Госторгом груз принять и доставить Колгуевской фактории, а зачем и почему - не интересуюсь... Так, частным образом, как будто бы для строительных надобностей. Говорят, тут у вас ни песку ни глины нет... Для Новой Земли тоже не малое количество в Архангельске заготовлено, кажется, что на "Ломоносова" грузить будут.

Жданов порывисто нахлобучил малахай на лоб и решительно заявил:

- Я песку примать не стану. Мне чего одна выгрузка его станет.

Выгрузка товаров на Колгуев, действительно, представляет большие трудности. Из-за мелководья грузы доставляются к берегу на карбасах, причем карбас может пройти к берегу только один-два раза в сутки в большую воду. Доставить груз до черты прилива обязана судовая команда за плату в 5 коп. с пуда. На самом бережку груз сваливается и предоставляется попечениям агента. Отсюда груз предстоит поднимать на высокий обрывистый откос, где стоит амбар фактории. Это проделывают самоеды за поденную плату в 5 рублей человеку. А так как производительность труда самоедов совершенно ничтожна, то понятно, что разгрузка ложится невероятным накладным расходом на товар.

Жданов подумал и подтвердил:

- Нет, не стану примать.

Однако капитан, по-видимому, тоже решил не сдаваться.

- Ну, этот эффект вы, батенька, бросьте. Песок теперь ваш, вы его и принимайте.

- Сыпьте в море прямо с борта.

- Не могу. Я груз принял и должен вам сдать.

- Но ведь вы же оконфузите меня на всю жизнь перед самоедами: "какой дурак русак песок из Архангельска возит". Я уже не говорю о том, что будет стоить выгрузка. Очень прошу вас смайнать за борт.

- Как я могу бросать за борт груз, за который в Архангельске по 45 рублей за куб плачено, да упаковка, да фрахт! Что вы шутите, что ли? Какой эффект получится в Архангельске, если за борт сто бочек смайнать?