Хофманн - Страница 22

Солнце било прямо в глаза, когда, задрав голову, Винсент разглядывал это необычное, весьма внушительное здание. Ему бы никогда не пришло в голову ехать в Дорнах, но Жанетт непременно хотела показать ему «Гетеанум», Всемирный центр антропософии. И вот он стоял перед огромной, впечатляющей бетонной конструкцией, созданной по проекту Рудольфа Штайнера, основателя антропософского общества. Сооружение произвело на него громадное впечатление. Идеи и основные положения антропософии, изложенные Жанетт по дороге в Дорнах и потом еще более разжеванные у ее дорнаховских друзей его почему-то не впечатлили. Более того, он заволновался, даже спросил у нее — не является ли она антропософисткой, но Жанетт ушла от ответа: нет, не совсем, но сами идеи ей импонируют и кажутся превосходными. Они побывали в гостях у ее знакомого, учившегося здесь на курсах эвритмии. Винсент ее восторга от антропософии не разделил, закралось подозрение, что это каким-то образом может повлиять на их отношения, вобьет в них клин. Но она рассмеялась и нежно его успокоила, пообещав все объяснить ему поподробнее, после этого, она уверена, он поймет и проникнется. Винсент, однако, сильно в этом сомневался. И все же он был рад, что они сюда приехали. Это монументальное строение поразило его своим размахом, простотой форм и ясностью линий. Когда он любовался зданием, сзади подошел человек и заговорил по-немецки. Винсент обернулся и, к своему удивлению, обнаружил, что это священник. Винсент сказал, что он не совсем свободно владеет немецким, на что тот рассмеялся и сказал, что нет проблем, они могут беседовать на французском. Они представились друг другу — священника звали отец Стефан, он из ордена францисканцев.

— Что делает католический священник в Дорнахе?

— А вы антропософ?

— Нет. Я здесь в гостях. То есть, моя знакомая привезла меня сюда, чтобы все это показать мне.

— Видите ли, я тоже любопытствующий. Учение Рудольфа Штайнера кажется мне чрезмерно интересным. Мне пришлось по роду своей деятельности столкнуться с несколькими антропософами, и я обязал сам себя побывать здесь, благо я уж попал в Европу.

— А вы откуда, святой отец?

— Я немец, но работаю в миссии нашего ордена в Южной Америке. Вы бывали в Перу?

— Нет. Я вообще не бывал в Южной Америке. Я ирландец, живу в Лондоне. Один раз был в США — Нью-Йорк, Вашингтон. Обычно я дальше Европы не вылезаю.

Оба почему-то рассмеялись. Винсенту патер показался симпатичным и, кажется, это чувство было взаимным.

— Я сейчас в гостях у друзей в Базеле, отпуск, знаете ли. А вы в Европе по службе или у вас тоже бывает что-то вроде отпуска?

Отец Стефан рассмеялся.

— Нет, отпусков у нас не бывает. Я приехал с отчетом в монастырь, от которого послан. А сюда заехал навестить своего бывшего помощника в миссии. Пойдемте, посмотрим дом изнутри. Может быть, успеем в первую группу экскурсантов?

Он посмотрел на часы.

— Без пяти десять. Нам повезло — экскурсия как раз в десять.

Экскурсия Винсенту очень понравилась, хотя он не был уверен, что понял все из поведанного экскурсоводом. Не удалось и всласть побеседовать с отцом Стефаном, потому что они договорились встретиться с Жанетт в двенадцать, чтобы возвратиться в Базель. Отец Стефан рассказал ему о своей работе в Перу, о трудностях и жалких условиях, в каких ему приходится нести Слово Божие. Винсент был потрясен его необычайной силой веры и глубокой любви к людям. Он со всеми его заботами и проблемами показался сам себе вдруг таким мелким и ничтожным. Он восхищался энергией, исходящей от отца Стефана и с большим сожалением с ним расстался.

Так что время ожидания для него пролетело совсем незаметно, он ощущал радостный подъем, и эта радость еще более усилилась, когда он встретился с Жанетт. С большой экспрессией она рассказала ему о встрече со своим знакомым и обо всем том, что узнала об эвритмии.

По дороге в Базель он решился и начал осторожно делиться с ней своими планами о дальнейшей трудовой деятельности, что хочет оставить работу в страховой компании и надеется получить место преподавателя в Дублинском университете. Жанетт здраво оценила его идею и поддержала ее. Он воодушевился ее участливостью и решил, что это хороший знак. Так что в ближайшее время, как только представится случай, решительный разговор должен состояться. Но не сейчас, нет, нельзя делать это наспех, он боялся разрушить установившуюся непринужденную обстановку.

Хофманну пришлось немного подождать на Марктплатц перед филиалом Швейцарского банковского союза — Арм опоздал на 10 минут. Но вот он появился. Он выглядел весьма помятым, невыспавшимся, виновато улыбался. После рукопожатия и обычных приветствий, они вошли в банк. Служащий проводил их в подвал, к абонентным сейфам. Как только они скрылись в дверях банка, от небольшого табачного киоска отделилась фигура. Высокий мужчина внимательно посмотрел им вслед, снял и протер свои очки в золотой оправе, помедлил и затем опять отступил в тень. Уходить он явно не собирался.

В зале с сейфами было прохладно. Служитель оставил их одних перед сейфом №625, и они открыли его своими ключами. В ящике лежала небольшая черная металлическая кассета. Хофманн взял ее и подошел к маленькому столику в центре зала. Здесь он вскрыл кассету. Внутри обнаружилась баночка размером с табакерку. Он открыл ее и посмотрел свернутую в рулончик микропленку. Все было в порядке. Он повернулся к адвокату, как бы приглашая его убедиться в этом. Но тот не обращал на него никакого внимания. Погруженный в свои мысли, он смотрел куда-то вниз. Хофманн медленно повернулся опять к столу. Он сунул правую руку в карман брюк, достал скомканный носовой платок и вытер лоб. Арм поднял глаза. Хофманн почувствовал его взгляд. Он взял баночку левой рукой, завернул крышку и положил на стол. Потом левой же рукой взял носовой платок, положенный перед тем на стол рядом с баночкой, и сунул его в карман брюк. Когда Арм подошел к Хофманну, то увидел, что тот уже закрыл кассету. Правой рукой Хофманн взял баночку. Арм смотрел на него недоуменно. Хофманн вернулся к сейфу, положил кассету в сейф, и они своими ключами закрыли его. При этом баночку с пленкой Хофманн продолжал держать в правой руке. Арм все время поглядывал на нее, чтобы удостовериться, что она не исчезла. Закрыв сейф, Хофманн протянул Арму свой ключ.

— Возьмите, пожалуйста, он мне больше не нужен. Эта баночка, вынутая из кассеты, и есть часть товара для вашего клиента. В знак моей доброй воли я готов вручить ее вам в качестве аванса.

Арм растерянно смотрел на Хофманна.

— Это все? А ключ? Разве его не было в кассете?

Хофманн был уверен, что удивление Арма наигранно. Он должен был знать, что находится в кассете. Но он готов был подыграть, чтобы получить дополнительную информацию об Арме и его клиенте.

— Нет. Остальная часть товара находится в надежном месте, известном только мне. Я готов передать вашему клиенту остальную часть товара в обмен на сумму, обговоренную нами ранее, через две недели, в среду, 17 октября, в Баден-Бадене, но только ему лично. Если ваш клиент согласен, я сообщу позднее точное место встречи. Если у вас найдется время, то я мог бы зайти к вам в бюро, скажем, послезавтра, то есть в субботу, около полудня?

Адвокат на секунду оценивающе смотрел на Хофманна, потом кивнул в знак согласия.

— Хорошо. Я думаю, проблем не будет, господин профессор. Но лучше, чтобы вас там лишний раз не видели. Вот моя визитная карточка, телефон там указан. До субботы я свяжусь с клиентом и сообщу вам его ответ. Это прямой телефон, он не связан с приемной и не прослушивается, можете говорить, не опасаясь.

Хофманн улыбнулся.

— Очень хорошо. Послезавтра созвонимся.

С этими словами он передал Арму баночку с микропленкой. Адвокат понятливо ухмыльнулся и открыл ее. С умным видом он повертел в руках микропленку, воткнул ее назад в баночку и спрятал в небольшой портфель, принесенный с собой.