Хофманн - Страница 14

— Ты что так тяжело вздыхаешь?

Тальков оторвал глаза от папки и молча глянул на Хофманна. Потом поискал в кармане пиджака, достал полупустую пачку и вытащил папиросу. Смял мундштук в двух местах, закурил, жестом предложив Хофманну сесть.

— Мне пора сматываться отсюда. Убийство Бридла — последнее предупреждение. Я, между прочим, нашел наконец этого «доктора Арма» в Швейцарии.

Хофманн вопросительно посмотрел.

— Он адвокат в Базеле, у него офис в переулке Хутгассе. Ключом, доставшимся от Бринэма «по наследству», открывается абонементный сейф в Базельском городском филиале Швейцарского банковского союза на Марктплатц. Наши противники явно глубоко заблуждаются: они думают, что у Бринэма был ключ к микропленке, хранящейся в этом сейфе.

Хофманн, сбитый с толку, потряс головой.

— Но он у него действительно был. Это тот ключ, который сейчас у нас.

Тальков рассмеялся.

— Чай будешь?

Хофманн кивнул. Тальков нажал кнопку и заказал чай для него.

Пока Хофманн в недоумении смотрел на Талькова, тот сидел напротив, весело на него поглядывая, пока принесут чай. Долго ждать не пришлось — в комнату бесшумно вошел Гурбаткин и поставил на маленький столик рядом с креслом Хофманна стакан чая в подстаканнике. Когда он ушел, Тальков встал из-за стола и подошел к окну. Не оборачиваясь к Хофманну, он начал говорить.

— Нет, речь идет не о ключе, который у нас. Мне потребовалось время, чтобы понять суть фразы этого Готтлиба Майера о ключе, и какой ключ мы должны передать им. Они давно знают что лежит в абонементном ящике в Базеле — для этого им не нужен ключ Бринэма. Они имеют в виду другой ключ! Микропленка, лежащая в банке, закодирована. Семь лет назад, когда началась операция «Прогулка», я решил перестраховаться на случай, если что-нибудь сорвется — что и произошло. Я переснял документы на микропленку, но саму микропленку закодировал. Эту идею мне подбросил мой старый приятель Пертранев из Московского института кинематографии. Мы воспользовались методом, применяемым в игровом кино, когда люди летают по воздуху и тому подобное, то есть мы использовали метод «блуждающей маски». Технически все отнюдь не сложно, но для таких дилетантов, как я, не очень понятно. В общем, мы сделали следующее: обработали микропленку, как кинопленку, и нанесли на нее черный орнамент неправильной геометрической формы. На черные места мы пересняли другие, абсолютно не имеющие никакой ценности административные документы, так что в швейцарском банке оказалась микропленка с абсолютно непонятными документами. Чтобы прочесть подлинные документы, нужно на микропленку снова нанести маскировочный фильм, с черным рисунком, и только после этого негатив дополнительного фильма, он-то и заполнит черные места нужным текстом.

Тальков сделал паузу и повернулся к Хофманну, сидящему в некоторой растерянности.

— Так вот: существуют еще две кассеты — с «маской» и с закрытыми частями текста. Если эти три пленки соединить вместе и снять копию, то получится читабельная микропленка. Эти две кассеты и есть ключ, тот самый, за которым охотятся наши противники — если так можно назвать тех, кто стоит за Майером. Я проявил мудрую предусмотрительность и оставил эти кассеты в Баден-Бадене.

— Думай обо мне все, что хочешь, но я ничего не понял. Главное, чтобы ты держал все нити в руках.

Хофманн хлебнул глоток чая и вежливо улыбнулся.

— Не старайся казаться глупее, Ханнес, чем ты есть на самом деле! Ты же знаешь, что у нас в Баден-Бадене военная миссия. Полковник Курагин, руководитель миссии, мой старый и преданный друг. Самым надежным вариантом для меня было доверить пленки ему. Ради предосторожности я хранил пленки у себя. А когда Курагин, абсолютно для меня неожиданно, оказался в Москве по вызову для доклада, я отдал ему кассеты, чтобы он взял их в Баден-Баден. Его багаж не досматривают при выезде. Если бы я знал заранее, что состоится его приезд сюда, я бы подождал еще два года и не пускался бы во все эти сложные комбинации, на всю эту операцию «Прогулка». Но менять что-нибудь было уже поздно. Тогда я надеялся получить пленку в свои руки быстрее, чем это произошло на самом деле. Так или иначе, но в 1979 году Курагин доставил обе кассеты в Германию. В Баден-Бадене он положил их в абонементный ящик местного банка. Теперь нужно забрать пленку из Базеля, и тогда в моем распоряжении будет весь материал. Все очень просто.

— Просто? И это ты называешь просто? Ты всегда предпочитал идти странным и запутанным путем. Я понял только одно, что другие хотят заполучить то, что ты прячешь в Баден-Бадене, а ты хочешь получить пленку из Базеля. Это действительно просто. Так в чем проблема?

— Проблема в том, что мы имеем дело с умным противником, а мое положение здесь становится день ото дня все более зыбким Мы должны действовать быстро и с большой осторожностью.

— Надеюсь, на этот раз обойдется без неприятных неожиданностей?

— Что ты имеешь в виду?

— Во время нашего последнего разговора в июне ты изобразил все так, будто речь идет о микропленке и только о ней; во-вторых, ты полагал, что она у Бринэма; а в-третьих, ты изобразил Бринэма как основного заправилу. Потом выясняется, что Бринэм всего лишь мелкая сошка, кассеты с микропленкой у него нет, но зато есть ключ, и главной неприятной неожиданностью явился этот Готтлиб Майер. Интересно — что на этот раз будет соответствовать действительности?

Тальков рассмеялся, отошел от окна и снова сел за письменный стол.

— Ну ладно! Ты прав. Относительно Бринэма я действительно ошибся. А факты я трактовал так, как они мне тогда представлялись. Но на этот раз можешь быть уверен — неожиданностей не будет.

Едва Тальков произнес последние слова, как дверь открылась и вошел Гурбаткин. Он положил на стол папку и так же тихо исчез, как и появился. Тальков открыл папку и стал внимательно читать лежащий в ней документ. Потом молча протянул его Хофманну. Тот, пробежав его глазами, вернул листок Талькову.

— Вот тебе и пожалуйста! «ФАЙЕРФЛАЙ» — этакое поэтическое имечко. Но кто это, наш осведомитель не знает. Может быть, просто обыкновенный шпик?

— У меня уже несколько лет есть свой человек в ЦРУ. Нет, информация абсолютно надежная. Но сейчас поздно ломать голову, кто такой «ФАЙЕРФЛАЙ». По крайней мере, мы знаем, что у нас не один противник.

— Но ведь ты только что говорил, что мы контролируем ситуацию!

— Да, контролируем. Не паникуй. Этот агент, по-видимому, должен всего лишь вести наблюдение. Никакой опасности с этой стороны не должно быть.

— Мне бы твой оптимизм!

— То, что ты называешь оптимизмом, это мужество отчаяния. Мы должны прорваться — другого выхода у нас нет. Все должно быть, как в июне.

— А «хвост» от Сементова тоже?

— Нет, «хвоста» на этот раз не будет. Черненко не захотел в связи со смертью Бридла принимать какие-либо меры по отношению к своему другу, но дал мне слово, что во время проведения моей следующей операции на благо Родины и партии Сементов воздержится от каких-либо действий. Если же он все-таки приставит кого-нибудь, тот будет незамедлительно ликвидирован.

— Остается только пожелать себе удачи. Когда выезжать?

— В начале октября. Подробности завтра. Я иду сегодня обедать с Ядвигой в «Центральную». Хочешь, пойдем вместе?

Хофманн кивнул. Вид у него был отсутствующий.

— Это гостиница в доме №10 по улице Горького? Несчастливый адрес!

— Все в прошлом, мой дорогой. Тебе надо избавляться от суеверий. Ты напоминаешь мне нашу матушку — та тоже вечно чего-то боялась и предчувствовала.

— Может быть, но я с ней незнаком. А обедать пойду.

Хофманн встал, кивнул Талькову и вышел. Тальков задумчиво посмотрел ему вслед, потом снял трубку красного телефонного аппарата без номеронаборного диска.

Кофе был все еще слишком горячим. Винсент Браун поставил пластмассовый стаканчик на салфетку и посмотрел в окно. За ним расстилался великолепный ландшафт. Местами был виден сверкающий на солнце Рейн. Винсент поехал поездом не только потому, что этот вид путешествия ему нравился больше; долгая поездка через Дувр — Остенде с пересадкой на Базель давала ему время подумать, подумать о себе, своем положении, своем браке и, прежде всего, о Жанетт. Эти мысли и планы так сильно занимали его, что он даже не мог читать. Просто пролистывал книгу «Музыка для хамелеона», взятую с собой в дорогу. Когда 25 августа умер Трумэн Капоте, Винсент решил взять с собой книгу этого эксцентричного, одаренного писателя, чтобы в поездке еще раз ее прочитать. Он уже читал его рассказы, но смерть писателя его так взволновала, что он при сборах сунул книгу в свою дорожную сумку. Не оставила его равнодушным и смерть Ричарда Бертона, умершего 5 августа. Не потому, что он лично был знаком с этими людьми, просто их смерть явилась для него плохим предзнаменованием. Может быть, еще и потому, что в начале августа умерла Марджи, жена брата. Конечно, врачи еще в июне нашли у нее рак груди, но никому и в голову не могло прийти, что все закончится так быстро, что она так плоха. Брат сильно изменился. Посторонние вряд ли заметили это, но Винсент чувствовал, что Эдвард внутренне сломался. Из-за неприятностей по службе он собирался еще в этом году подать в отставку. Этот год так неплохо начался, а сейчас на душе черно, словно в предчувствии большой беды. Винсент попытался отогнать эти черные мысли. Но на фоне их — вновь и вновь — возникал образ Жанетт.