Хобби Холл, или Приключения русского кота в Туманном Альбионе - Страница 9

– Привет, Тоби! Увидимся, Томми! – хором сказали Хупер с Рубиройдом и помчались в сторону Родео-драйв.

И пока друзья-нелегалы разыскивают дорогу в Хобби Холл, пару слов о Хупере.

По легенде, Джеймс Лэдли Хупер был писателем-фантастом. Поэтому месяцами мог ни хрена не делать, пить где угодно, драться с кем угодно и давать самые бредовые интервью самым глубокомысленным еженедельникам. Во время нечастых его наездов в Лондон тамошняя богема расползалась кто куда – даже в моменты творческого кризиса рука у Хупера была тяжёлая. Писал же он только на одну тему – о жизни на планете 123-го Интер-Национала в созвездии Центрального Бюро. И жизнь там была как с похмелья, такое у Хупера создавалось впечатление. Он, кстати, так и не понял, почему, хотя много об этом думал, посиживая в сортире. Так что смысл происходящего в романах Дж. Л. Хупера пока что, к сожалению, ускользал от их автора. Но не от критиков. Нет, не от них. Те-то общими усилиями нашли у него этих смыслов штук восемь. А однажды кто-то даже написал статью, в которой утверждалось, что всё у Хупера – сплошной Смысл. Во как! Так что и сам Хупер не терял надежды – авось что-то и прояснится со временем. А пока, чтобы не сесть в лужу, когда вдруг прояснится, он решил писать с юмором, ибо это вариант беспроигрышный – если что, всегда можно сказать: «Да я же просто стебался, уроды!» Правда, юмор у него был довольно мрачный и какой-то даже чёрный. Вроде ночи в Крыму, когда вам собрались бить морду на набережной. Несмотря на запредельную для туземцев фантастичность (а положа руку на сердце – просто готическую бредовость) романов Хупера, на самом деле они были строго документальны – он всего-навсего делился с наивной британской публикой воспоминаниями о своей юности, проведённой в Питере, на Сенной. Тиражи были приличные, бабки солидные, не говоря уже о всяких там рецензиях и посвящённых ему семинарах. А пару лет назад два шведских деда, с которыми он случайно запьянствовал на Лазурном Берегу, чуть было не выдвинули его на Нобелевскую премию, когда в полицейском протоколе, составленном на всю их компанию, напротив фамилии Хупера обнаружилось слово «писатель». Деды даже накорябали в одну стокгольмскую газету (Хупер забыл название, что-то вроде «Свинска Дагблядет»), что вот, мол, полюбуйтесь, что творят козлы-французы с будущими лауреатами Нобелевской премии по литературе в своих полицейских застенках. И по всей Швеции прокатилась волна митингов и демонстраций в защиту Хупера. Узнав об этом, Центр пригрозил майору-литератору переводом в джунгли Гондураса. Так что по возвращении из Франции Хуперу пришлось учинить дебош на презентации в издательстве «Стерва & Минерва», с которым у него был пожизненный контракт. Потом в эксклюзивном интервью «Гардиан» он объяснил свой срыв тем, что немного понервничал, ну и, соответственно, немного перебрал из-за, как ему тогда казалось, некоторой приблатнённости образа Предводителя «Вставших с колен» в презентовавшемся тогда романе «The Bottom of Fenya»[5]. Когда же наивный интервьюер-критик, предварительно сняв очки, поделился с фантастом-ГРУшником альтернативным взглядом на приблатнённость этого персонажа, Хупер набил ему морду. Чтобы уж, как говорится, наверняка. И на радость компетентным кругам в Москве, получил не премию, а четыре месяца тюрьмы. Из которой его, кстати говоря, выпустили уже через месяц по требованию профсоюза надзирателей, которых он немного достал.

В конце концов, как ни плутал Хупер по просёлкам графства Саррэй, они всё же добрались до ворот проклятого Хобби Холла. Если это, конечно, был Хобби Холл. «Да нет, вроде он», – подумал Хупер, в то время как Дэнни ничего не подумал, потому что ему было наплевать.

– Теперь будем ждать, – сказал Хупер, когда они замаскировали машину в придорожных кустах и лопухах.

– Долго? – спросил Дэнни Фёдорович. (Так про себя называл его теперь Хупер.)

Парень только что нашёл под сиденьем бутылку шотландского вискаря и теперь не знал, как поделиться своей радостью с Хупером. Чтобы тот его не убил. Ибо у майора была идиотская привычка организовывать пьянки по собственной прихоти, без какого бы то ни было давления извне. И в этой своей привычке он, бывало, доходил до крайних степеней самодурства. Однажды на глазах Дэнни Хупер напоил до полусмерти старика-почтальона, и начинающему шпиону пришлось потом два дня разносить за него почту по всему Даксборо.

– А сколько Родина потребует! – захохотал Хупер.

В предвкушении, между прочим, бутылки, которую он сейчас совершенно неожиданно найдёт и удивит старшего лейтенанта Рубиройда пьянкой-сюрпризом.

Дэнни, в общем-то уже неплохо принюхавшийся к боссу, в который раз удивился его способности опошлить самое что ни на есть. У парня даже мелькнула мысль: «Один выпью!» Но, разумеется, он отдавал себе отчёт, что на такое не способен. Тем более в тылу врага.

Тем временем Хупер, прекрасно, как уже сказано, информированный о существовании бутылки, которую сам туда («Куда?!») положил, шарил тайком под сиденьями, кряхтел и не мог проклятую найти.

– Сбегай-ка к воротам, – строго сказал он через какое-то время, когда стало ясно, что втихаря бутылку не отыскать. – Посмотри, может, котяра уже там ошивается.

– А зачем ему вообще за ворота выходить? – раздражённо спросил Дэнни, у которого горела душа.

– А затем, – ответил майор таким тоном, что графство Саррей показалось молодому человеку каким-то неуютным.

– Ладно, – сказал он, открывая дверцу. – А сколько там торчать-то?

– Я свистну, – пообещал Хупер, наивно думая, что поиски займут не более минуты. Дэнни тайком поправил бутылку в кармане куртки, на спине которой крупными жёлтыми буквами было написано название тюрьмы (Alcatraz), и побрёл к воротам. Не успел он и трёх шагов сделать, как Хупер кинулся на пол.

Короче, чтобы не тянуть: кончилось тем, что Дэнни, которому надоело торчать у ворот с тяжеленной бутылкой в кармане, вернулся к машине и обнаружил там Хупера, намертво застрявшего между передними сиденьями. На вопрос, что происходит, Хупер ответил таинственно:

– Да вот, закатилась…

Тогда старший лейтенант тихонечко опустил бутылку в карман за своим сиденьем, вытащил попавшего в ловушку Хупера и удивлённо сказал:

– Смотри-ка, «Douglas of Drumlanrig Rosebank 20 Years Old Single Cask Lowland Single Malt 1970»!

– Где? – моментально отозвался Хупер.

И только потом, сильно потом, стопки после четвёртой, Хуперу вдруг пришло в голову, что не мог же он проглядеть бутылку в кармане сиденья. И он внимательно посмотрел на Дэнни. Но Фёдорычу уже было на всё наплевать.

Кот появился, когда в бутылке оставалась уже только вторая половина, которая почему-то оказалась гораздо меньше первой. Выйдя за ворота, он сел и уставился на «Воксхолл», в котором ГРУшники коротали свой нелегальный день за литром дорогущего шотландского самогона. Дэнни, который после инцидента в Шервудском лесу практически ничего о Носкове не помнил, увидел его первым и сказал с удивлением, переходящим в восхищение:

– Жирный какой котяра!

– Солидный, – ласково отозвался Хупер, – но зимой он ещё круче был.

Потом позвал кота:

– Иди сюда, киска.

Носков нехотя встал и пошёл к ним. Золотые заклёпки драгоценного ошейника из крокодиловой и бегемотовой кожи засияли на ярком полуденном солнце, которое так любил Винсент Ван Гог, которого так любил его брат Тео.

– А откуда ты узнал, что он вообще сегодня выйдет? – спросил Дэнни, передавая стопку.

– Да уж узнал! – не совсем смиренно сказал Хупер. – Года три назад мы с Ником Трэмором… помнишь Трэмора?.. (Дэнни помотал головой и уронил бутерброд с килькой.) Угостили его тут за воротами докторской колбасой из посольства. С тех пор забыть не может. – Он нежно погладил подошедшего, наконец, Носкова. – Говорят, каждый день у ворот бродит.