Хобби Холл, или Приключения русского кота в Туманном Альбионе - Страница 11

Сначала Дарлингу показалось, что вчерашнее их с Бадди намерение «махнуть отсюда куда глаза глядят, хоть в Африку», осуществилось на все сто процентов. Ведь в это утро он обнаружил себя на куче вонючего, грязного тряпья в окружении пустых коробок из-под какой-то гадости. «Кстати, кто такой Бадди?» – задал себе Дарлинг вертевшийся на языке вопрос. «Бадди мой старый и верный друг», – неожиданно вспомнил Дарлинг после довольно продолжительного размышления. Тогда он принял решение и пополз на поиски старого и верного друга. Но, треснувшись лбом о какую-то железяку в пути, выкинул Бадди, свою единственную надежду, из головы. Кстати, голова в это утро у Дарлинга была скорее чугунная, чем дубовая. И всё-таки он заставил её думать! Так что вскоре у него появилась другая и, может быть, ещё более привлекательная цель. Надо было немедленно найти женщину по имени Д…Джун! Что-то подсказывало Дарлингу, что это его жена. А значит, она ждёт его не дождётся дома. Где-то в Англии… Дарлинг заплакал. Он никогда не учил географию, возможно, даже не подозревал о существовании этой науки, поэтому сейчас не имел ни малейшего представления о том, сколько ему придётся ползти из проклятой Африки в ненаглядную Англию. Но уж точно не один день. Может быть, даже не одну неделю. Хотя, что такое неделя, Дарлинг сейчас тоже не знал.

Рыдая, он покинул душный африканский сарай, давший ему приют в эту тревожную ночь, и под палящими лучами туземного солнца пополз домой в родимую Англию. В пути отважный Дарлинг больше всего опасался встречи с дикими носорогами из-за их, как он слышал, неуравновешенного характера. То и дело ему приходилось обозревать окрестности – не появится ли на горизонте одна из этих сволочей? Но всё обошлось, и никто не тронул Дарлинга до самой Англии. Он уже почти добрался до дверей своего дома в Кенсингтоне, когда, будто гром среди ясного неба, услышал:

– Дарлинг, скотина![6]

Первые несколько лет это словосочетание, которое соседи ежедневно слышали из уст миссис Дарлинг, казалось им немного надуманным. Но со временем и они пришли к пониманию простой истины – лучших слов, чтобы начать разговор с Уильямом Дарлингом, просто не придумаешь.

Итак:

– Дарлинг, скотина! – Это была, разумеется, миссис Дарлинг. – Почему тебе надо ползти именно сюда? Почему? Скажи мне, чудовище, и я всё прощу. Чем тебе плохо было в соседском гараже?

Уильям Сомерсет Дарлинг понял, что пора принимать душ и отправляться на работу.

Он уже забрался в такси, когда милая раскрасневшаяся Джун выскочила на улицу со сковородкой в руке. Видимо, собиралась сказать ещё пару слов на прощание. Уилли помахал жёнушке рукой, а таксист, тоже немного напуганный, рванул с места, словно гангстер, только что разобравшийся с бандой подонков в нью-йоркских доках. Переезжая через Темзу, они чуть не рухнули с моста. Лондон, прекрасный летний Лондон мельтешил вокруг, и Дарлинга немного мутило. Было бы преувеличением сказать, что он заблевал всё, что попадалось им на пути, но пару раз окошко пришлось открыть. И Дарлингу оставалось только надеяться, что тот отвратительный натюрморт, в который он превратил группу японских туристов, увешанных фотокамерами и буквально ещё секунду назад весёлых и радостных, не отразится катастрофически на британо-японских отношениях.

И вот они у цели. Вырвав банкноту из потной руки Дарлинга, таксист помчался куда глаза глядят, а Уильям Сомерсет Дарлинг после непродолжительного раздумья ринулся через улицу. Как ни странно, его попытка завалиться в контейнер негритянского мусоровоза у противоположного тротуара успехом не увенчалась. Зато уж пробка, возникшая на Силли-роуд в связи с перемещениями Дарлинга по проезжей части, удалась на славу! Её даже показали в вечерних новостях по всем каналам.

Наконец он добрался до дверей родимого полицейского участка. Там уже можно было не обращать внимания на летевшие со всех сторон окурки и проклятия, среди которых особенно резали слух ядрёные шотландизмы и заковыристые ирландизмы. «Понаехали тут!» – пронеслось в голове Дарлинга. Но, как пронеслось, так и унеслось. Уж кого-кого, а Уильяма Дарлинга трудно было упрекнуть в шотландофобии или там ирландофобии. Он даже французов считал за… Ну да ладно, не об этом речь.

В полицейском участке, куда ворвался Дарлинг, царили старший инспектор Джек Уинтерсаммер и его кактусы. Ибо единственным на свете занятием, достойным настоящего мужчины, начальник Дарлинга считал разведение кактусов и их селекцию. Страсть кактусоводства настолько захватила этого человека, что ни на что другое у него не оставалось ни времени, ни сил. Поэтому участок Уинтерсаммера с давних пор считался одним из лучших в Лондоне, а может быть, и во всём Соединённом Королевстве. Преступный же мир метрополии был вынужден проворачивать свои тёмные, грязные делишки без всякой надежды на внимание со стороны знатного кактусовода.

Был, правда, случай. Как-то во время допроса один из наиболее закоренелых злодеев гангстерского подполья уколол нос о новый гибрид Уинтерсаммера, набиравшийся жизненных сил на подоконнике. Однако это было недоразумение. «Нелепый случай», как выразился Джек в интервью «Дэйли Мэйл». «Вставая на честный путь, парень просто решил понюхать мою прекрасную Марию Стюарт. Так я её назвал», – разъяснил ситуацию репортёрам Уинтерсаммер. И хотя коммунистическая «Утренняя Зорька» разразилась статьёй «Пытка кактусом. Куда заведут британскую полицию её садистские наклонности?», служебное расследование не выявило никакого злого умысла (и умысла вообще) в действиях старшего инспектора Джека Уинтерсаммера. Дело было закрыто. Статья же «Зловещая тень кактуса», в которой та же «Утренняя Зорька» задавалась вопросом, «до чего дохрапится Британия в мрачной тени уинтерсаммеровских кактусов?», не произвела на общественность Королевства особенного впечатления. Джека Уинтерсаммера оставили в покое, и кактусы зацвели с новой невиданной силой.

Когда Уинтерсаммер с парой молодых кактусят в руках наткнулся в коридоре на своего детектива Уильяма Дарлинга, он был прямо-таки поражен насыщенным и в то же время нежным оттенком синяка у того под глазом. Подведя Уильяма поближе к окну, Джек погрузился в созерцание палитры красок, буйствовавших на лице подчинённого. Время от времени Уинтерсаммер прикрывал глаза, покачивал головой и, могло показаться, даже похрюкивал. Если бы такие действия не вступали в противоречие с высокой должностью, которую он тут занимал. «Как Джун удаётся добиваться такого волнующего сочетания малинового с лиловым? Загадка…» – думал он.

– Чудесно! – прошептал Уинтерсаммер, поборов первый приступ восторга. – Давно мечтал о чём-то подобном. Понимаешь, дружок, никак не мог найти этот оттенок для нового сорта. Но теперь-то я вижу, что это будет за чудо! Вот она – «Ряса Кардинала»! Название-то придумал давно, а вот с цветовой гаммой… с цветовой гаммой были проблемы. До сегодняшнего дня. Но теперь-то всё пойдёт как по этому… как его?.. Ну, которое намазывают на этот… Ну, ты меня понял. – Уинтерсаммер улыбнулся так благодушно, что, если бы кто-нибудь из начальства увидел его в этот момент, у Джека были бы серьёзные неприятности. – Спасибо, порадовали старика. Передай Джун, что это её лучшая работа. Вне всякого сомнения. Чудо! А, кстати, чего ты тут болтаешься? Передумал с отпуском?

Тут Дарлингу пришли на, если так можно выразиться, память некоторые обстоятельства вчерашнего торжества. В самом деле! Вчера Бадди провожал его в отпуск. И, кстати, куда-то с тех пор подевался. А сегодня Уильям должен ехать в Дакс… быр… как там его? Словом, к бабушке. Старушенция давно грозится внести фундаментальные поправки в завещание, если он не навестит её после стольких лет разлуки. Джун ехать отказалась, «чтобы не сойти там с ума», как она выразилась. Значит, перед отъездом он ещё успеет заскочить на полчасика в паб.

Подсобив Уинтерсаммеру с кактусами и простившись со всеми ещё раз, Уильям Дарлинг покинул участок и направился в ближайший бар, чтобы как следует набраться там сил перед безрадостной поездкой к бабушке.