Хладнокровное чудовище (СИ) - Страница 71

Какое-то время было молчание, как будто бы Айдан неловко пожимала плечами в ответ на замечание.

— Кто там у тебя?.. — она невесело хмыкнула и спросила с хрипотцой: — Почему ты не хочешь говорить у себя?

Вальдер снова вспомнил разговор в пещере, тот момент, когда Айдан открыла правду, что в Сеттеръянге есть тот, кто тоже говорит с богами и кто поддержит её в убийстве императора. Один из Четырёх, избранных богами в качестве проводников.

Неужели Эльханан перешел к мятежникам и убьет своего друга Сиркха?

— Не в этом дело, Айдан. Ты торопишься принимать решения.

— Он… Эльханан, он убил моих родителей и рассказал мне об этом. — Айдан явно медленно перевела дух, прежде чем продолжить: — Я любила его… когда-то любила или думала, что люблю. Но правда открыла мне глаза. Ему нужен был только мой дар. Такого человека вы хотите видеть своим императором? Такого человека готовы допустить к верховной власти — к тому, чтобы управлять судьбами тысячи тысяч?

— Всё было чуть сложнее, чем ты сейчас видишь.

Снова небольшое молчание, в течение которого Вальдер пытался принять позу удобнее так, чтобы проклятая боль не сводила мышцы.

— Он будет уязвим, пока не пройдет обряд. Мы ещё можем что-то изменить.

— Ты знаешь, что есть бесконечное множество вариантов…

— Да, я знаю, — выдохнула Айдан за дверью, и Вальдер сейчас мог хорошо представить, как она это произнесла, ведь нотки в её голосе снова стали плавными и тягучими, как если бы она растянула губы в улыбке. — Я провела в Сеттеръянге всю свою жизнь. Не меня тебе надо сейчас учить.

Эльханан молчал, и она продолжила, тихо, переливчато, пронзительно:

— Ты говорил, что поддержишь меня, если поймешь, что он стал опасен. А он стал, Эльханан, слышишь? У меня было видение… иногда боги говорят и со мной. следующие годы станут самыми кровавыми в истории Иввара.

— В этой задаче появилось новое условие. Арнеина де Лаурент.

— О. Ты правда веришь, что её великая любовь исправит его? — мелодично рассмеялась Айдан с придыханием и, словно дым из лёгких, выдохнула: — Будешь лечить каждое чудовище на своём пути?

Вальдер сдавленно хмыкнул, вспоминая, как они говорили в пещере и как огонёк тлеющей сигары освещал её лицо. Знала бы Айдан, насколько близка к правде сейчас и что он здесь, жив, излечен и слышит её слова, каждое её слово.

А может, она и правда почувствовала его присутствие за стеной?

— Я же лечил тебя.

Эльханан ответил без улыбки в голосе, но Вальдер поджал губы, чтобы не выдать себя смешком, и откинулся затылком назад, упираясь в стену и представляя, что мог бы прямо сейчас попытаться встать и посмотреть ей в глаза… снова, как в первый раз.

Айдан, помолчав, будто покачала головой — Вальдер сейчас чувствовал каждый её жест и каждое выражение её лица, пока она говорила:

— После всего, о чём мы столько говорили… Ты будешь виноват в том, сколько крови прольётся на наших землях. Мои люди готовы.

— Не совершай ничего на голых эмоциях, мейра сента. Столько лет ты училась чувствовать больше, чем твое тело, и теперь пора прислушаться к большему — к тому, как меняется мир.

Айдан не ответила и, судя по тихим шагам, закончила разговор. Когда Эльханан вернулся, то сразу увидел, что Вальдер давно пришёл в чувства и всё слышал.

Дархан уселся на кровать рядом и взглянул в его лицо. С ним, одним из немногих, легко было разговаривать молча. Вальдер тяжело сглотнул, понимая, что в его состоянии он едва ли сможет что-то сделать. Но и позволять Айдан убить Сиркха… не посмеет. А она не из тех, кто готов отступить.

— А что думаешь ты? — спросил дархан невозмутимо, разглядывая Вальдера из-под русых бровей и будто бы смеясь неведомо чему.

Ему было по-прежнему около пятидесяти, больше не дашь. Как всегда крепкий, хоть и скрывающий свою природную ловкость за мешковатыми одеждами и добродушным видом. Глаза смотрели в душу, считывая будто всё, что случилось между Вальдером и Айдан без слов.

— Её нужно остановить.

— И ты знаешь, как это сделать?

Вальдер некоторое время задумчиво смотрел на Эльханана и всё-таки покачал головой. Сколько его лечили? Сколько прошло времени? Он оглядел свои руки с новыми тонкими полосами шрамов. Вальдер медленно стащил с себя покрывало до бедер. Рассматривать грудь было страшно — страшно увидеть изуродованное донельзя тело, которое никогда не подводило прежде. Его физическая сила и ловкость помогала чувствовать себя живым и заглушать голоса внутри. Но Эльханан лечил так, что хоть и остались десятки кривых шрамов на коже, тело было прежним. Только душа иной.

В глазах щипало от всего, что пришло к нему в пустыне. В груди, изувеченной от переломов, не было ярости, боли, гнева, невыносимого комка, который заставлял из раза в раз бросаться грудью на копья. Всё стихло. И было страшно обращаться к этой тишине внутри. Вальдер помотал головой.

— Рука мастера, — бросил он тихо, осмотрев грудь, живот и ноги — еще недавно опухшие от переломов, синие от отёков и окровавленные, которые нельзя было согнуть или двинуться.

Из того состояния, в котором он был, невозможно было вылечить. Но Эльханан смог — будто поспорил с самой смертью. Вальдер осторожно попытался сесть прямо, а затем подтянул к себе ноги и спустил их на пол. Каждое движение напоминало ему о боли — тихо, приглушённо, но разум ждал нового удара молнией по нервам.

— Ходить будешь, — кивнул Эльханан. — Но пока не быстро.

Вальдер замер, вцепившись пальцами в край койки.

— Ты правда собирался выступить против Сиркха?

— Его решение стать императором безвозвратно изменило мир.

Айдан говорила, что Эльханан — один из Четырёх. Если Сиркх ставит себя на одну ступень со Скадо, величайшим из богов, кем мнит себя этот дархан — и сколько в этом истины, а сколько самоуверенности и ошибки?

— Я должен идти. — Вальдер потянулся за своей одеждой и медленно оделся, чувствуя, как тянет каждую мышцу и выворачивает их наизнанку.

Похоже, ещё действует дурман, снимающий боль. Как надолго этого хватит?

Если Эльханан не собирается останавливать Айдан де Марит, придётся ему закончить это дело. Остановить безумие мести, предотвратить новый переворот и сделать всё, чтобы если император и остался у власти, то не забывал о клятвах, которые дал при восшествии на трон.

— Когда рассвет?

— Меньше получаса…

— Она говорила, что убьёт его на ступенях на подъеме к вратам храма Четырёх богов. Что можно сделать, чтобы не дать ей это сделать? Я не знаю, успею ли увидеть Сиркха лично и предупредить. Но попытаюсь.

Эльханан кивнул.

— Сделаю всё, что могу.

— Спасибо, что не выдал меня, — бросил Вальдер, кивая на стенку, за которой они вели разговор. — Я поговорю с ней в других обстоятельствах.

— Не хочется, знаешь ли, убийств и крови в моих покоях. Круто же ты перешёл ей дорогу, я смотрю, — бросил внимательный взгляд он. — Хочешь посоперничать в чудовищности с самим императором?

— Куда мне, — усмехнулся Вальдер, застёгивая негнущимися пальцами пуговицу на нижней рубахе ивварской формы, которую, видимо, раздобыл Гаррет. В груди по-прежнему было пусто, но эта пустота внезапно не казалась смертельной. — Предпочитаю изменять этот мир как-то иначе.

— Тогда стоит поторопиться, пока не стало поздно.

Вальдер, с усилием натянув сапоги, оттолкнулся от стены и встал. Теперь каждый шаг казался ему сущим испытанием. Так он едва ли много что успеет сделать, поэтому он снова глянул на Эльханана.

— Попроси гвардейцев обеспечить безопасность императору на ступенях. Это… самое важное. Айдан, думаю, в этот раз сказала правду: я слишком долго её допрашивал…

Дархан глянул, вскинув брови.

— Не думал, что кто-то сумеет залезть к ней в душу. Даже Сиркху не удалось.

— Что ж. Если я что-то и умею, то это… разговаривать с внутренними демонами. У меня с ними, знаешь, есть свой, особый контакт, — Вальдер тихо рассмеялся. — Слишком долго мы были заодно.