Хищники против чудовищ (СИ) - Страница 5

От большой ванны поднимался пар. Искаженное влажностью каминное пламя танцевало, игриво потрескивало, облизывало решетку и вычерненные стенки. Марин умостился на крохотной табуретке. Минут на пять. Потом отодвинул ее, усевшись прямо на пол, и разложил вокруг себя карты и чертежи, пару писем от старост и расчеты Влада, которые тот оставил. Раду следил за ним краем глаза. Опустившись по горло в горячую воду, княжич выпростал волосы, держал в одной руке книгу, хотя ни строчки не прочел. Раду внимательно запоминал, где длинный острый коготь рыжего вычерчивал невидимые крестики: там дорога разветвлялась, тонкие прожилки-пунктиры начинали петлять, как сумасшедшие, по лесу. Иногда он машинально начинал гладить спину Марина, проводя те же линии, что и карта. Рыжий тихонько улыбался и делал вид, что ничего не понимает. Только подвигался удобнее, разворачивая бумагу.

Ночь близилась к середине. Волчий хор замолк, хищники пошумели близко от стен и подались вглубь леса.

— Скучно, — Раду запрокинул голову и закрыл глаза.

Сразу после того, как Маринель отодвинул от себя карту. Он просчитал все, что мог, и теперь оставалось просто ждать.

— Почитай мне, — неожиданно попросил княжич, и рыжий удивленно дернулся.

— Почитать?

— Да, — книга, сунутая под нос, оказалась сборником любовных стихотворений на арабском.

Маринель взял влажный от собравшегося пара кожаный переплет, скептически покосился и улегся животом на пол. Вирши оказались и впрямь скучны и громоздки. Он начал зевать на втором, ловя больше прикосновения к себе, чем стилистику и ритм.

— Читай, Марин, не отвлекайся, — рыжий моргнул, переворачивая страничку.

Очень сложно читать на арабском, когда на пояснице и пониже проходятся ладонью. Поднимаются по ложбинке позвоночника. И все. Все по кругу, сотню раз. Такого Раду Марин, пожалуй, еще не помнил.

Во дворе звонко упало что-то металлическое. Следом громыхнула решетка и подъемный механизм. Залаяла собака. В дверь стукнули. Маринель мгновенно оказался на ногах. Пальцы скрючились, оттопыренные когти угрожающе сверкнули. Раду только повернул голову.

— Господин Маринель, — Иоска говорил спокойно, без волнения, — я принес вам бухгалтерские книги, как вы просили. Со мной никого. Я могу войти?

Марин скользнул к дверям и принюхался. Управляющий действительно был один, но от него несло свежей кровью. Животного.

— Пусти его, — Раду застегивал верхние пуговицы как обычно глухого воротника. Вода собралась лужей, сброшенное полотенце осталось у ванны на полу. — Он один.

Марин сдвинул внутреннюю щеколду. Управляющий коротко поклонился, без испуга или удивления глядя на застывшего статуей Раду, полураздетого Маринеля, у которого зрачки слабо фосфоресцировали в полутьме. Иоска прошел, сгрузил на стол несколько толстых книжек, перетянутых бечевой, осторожно отодвинув рубиновое ожерелье. С таким равнодушием отодвигают кружку пива, когда она мешает на столе в карты играть. Ни проблеска интереса.

— Вот тут, посмотрите, господин, — управляющий открыл верхнюю книгу — самую старую, чернила кое-где подтекли от попавшей давно влаги. –Эта дата исправлена. Не было тогда здесь пришлых.

Рыжий склонился ближе к листам, источавшим едкий запах плесени. Быстро сосчитал в уме цифры. Выходило, по записям старосты, что в дальней деревушке, у которой и названия то не было, зато был замечательный выход, в одну неделю случился прирост населения. Или просто внезапно возросли аппетиты там живущих. При этом по документам не родился ни один младенец.

— Значит, все-таки здесь, — Раду затушил свечу пальцами, разминая в них лепесток пламени, как завядший цветок.

Пахнуло сладким запахом медового воска.

— Да, господин, — старик осторожно отступил на шаг. — Наши расчеты оказались верны. Возможно… возможно, стоит послать еще один отряд.

— Нет, — Раду, мягко опустил ладонь на столешницу; Иоска следил за его движением, как загипнотизированный, снова делая крошечный шажок назад. — Никто не покидает пределов замка. Поставьте двойной караул.

— Слушаюсь, господин, — управляющий с облегчением опустил взгляд.

— Что был за шум только что? — спросил Марин, отвлекая человека от Раду.

Княжич раздавил следующий огонек, восковые слезы остались на руке.

— Обрушился ворот подъемного механизма, господин Маринель. Его должны были поменять, но не успели. Ворота остались заперты, решетка поднята. Мы никого не ждем. Утром первым делом мастера все починят.

Маринель кивнул, жестом отпуская управляющего. Едва дверь закрылась, он схватился за учетные книги. Сорок! Много. Даже если предположить, что не все остались… а если прибыли?

— Где можно спрятать такое количество людей и припасов? — под нос себе спросил рыжий, быстро выписывая на отдельный лист цифры.

— В заброшенном монастыре, — Раду уничтожил пламя в двух пятиглавых канделябрах и уставился в камин.

— Слишком заметно.

— Если туда никто, — Раду дернул плечом, рассматривая когти на свет от камина, — не ходит и место считают проклятым — нет.

— Но…

— Марин, нам все равно ничего не сделать. Остается ждать. Читай дальше, твои расчеты сейчас бесполезны.

— Господин Раду, но я смогу понять…

Раду наклонился, упираясь в стол. Теперь его голос пропитывала патока, сладкая-сладкая, с легкими шипящими нотками.

— Ты с собой заберешь всю эту рухлядь, посчитаешь на досуге. Разберешься.

Марин нашарил взглядом брошенные вирши. Томик неудачно попал в воду, корешок подмок. Посмотрел на книгу, со вздохом перевернул и зацепился взглядом за последнюю страничку. На ней жирно и с кляксами было начерчено имя князя. Пронзенное перекрещенными турецкими саблями. Зрачок Раду дрогнул и начал сужаться. Марин схватился за книгу стихотворений.

****

Вторая дорога оказалась завалена уже через час пути. Толстые, варварски срубленные деревья лежали косым частоколом, выставив прорвавшие зеленую еловую плоть сломанные ребра. Проходивший рядом ручей разлился, впился беззубым ртом в землю, расчавкался слякотью. Влад ухмыльнулся, пряча лицо за рукавом. Итак, осталась последняя дорога. Третья, до которой еще раз нырять в глубокую чащу, идти едва заметной тропкой, которую и зная то, едва-едва разглядишь. Люди боялись. Князь чувствовал. Боялись леса, боялись темноты, волков. Пока не боялись князя. Его спокойствие и уверенность предавали силы. Стадо овец. Влад сжал губы. Осторожно понюхал воздух. Справа овраг. Глубокий. Совсем рядом. Там пеший не пролезет с топором, конный застрянет на неделю, если выживет. А слева — просека до самой следующей петли дороги. Третьей. Узкого заброшенного тракта. Волки лютовали пару лет назад. Люди перестали ходить той дорогой. Только волки ли.

Князь закрыл глаза, вспоминая карту. Их… его упорно заманивали на брошенный тракт.

— Я не знаю дальше дороги, — тихо сказал стоящий рядом Пели.

— Я знаю, — Влад крепче поводья. Дорога недалеко. До деревни уже близко. Идем.

Ночь перевалила за половину. Ветер гулял где-то в кронах. Ухал филин. Волчья стая прошлась дальше к западу, снова и снова, не смея приблизится. Воины хватались за кинжалы и сабли, стоило услышать вой. Воздух становился все холоднее и холоднее.

По старому тракту до первой деревни ближе. Кто-то ждет? Засада? Князь задумался, не стоит ли обойти, но уже после полчаса неспешной рыси почуял запах гари. Тонкий, тонкий. Совсем легкий.

Деревня стояла на берегу полноводного ручья, еще не речушки, но уже и не тонкой нитки. Стояла. Сейчас уже догорела и только слегка дымилась. В темноте и не разглядишь. Только вонь шибала в нос. Лошади уперлись, взбрыкивали и выдавали козла за свечой, не желая приближаться к человеческому могильнику.

— Господь отец наш, — выдохнул кто-то, истово крестясь. — За что?

Пели носком сапога выкинул из ближайшей кучки пепла серебряную пряжку пояса. Видимо, в деревне было кому сопротивляться. Крест и меч. На остове частокола был белым начертан такой же знак.