Хищники - Страница 5
Владимир Иваныч (вслед ему). Пожалуйста, когда будете иметь какую-нибудь просьбу ко мне, адресуйтесь без всякой церемонии.
Шуберский (еще раз кланяясь в дверях). Не премину воспользоваться вашим добрым позволением. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ IX
Владимир Иваныч и Вильгельмина Федоровна.
Владимир Иваныч. С этой стороны мы, значит, дадим господину Андашевскому щелчок порядочный... (Обращаясь к жене.) А потом ты съездишь к Марье Сергеевне.
Вильгельмина Федоровна (невинным голосом). Хорошо!.. Мне самой очень хочется навестить ее.
Владимир Иваныч. Во-первых, навестить ее надобно; а потом... помнишь ты это Калишинское дело, по которому господин Андашевский цапнул триста тысяч?
Вильгельмина Федоровна (в удивлении). Триста тысяч, однако!
Владимир Иваныч. Триста тысяч - ни больше ни меньше, и прием этих денег, как сказывал мне сейчас Шуберский, происходил на квартире Марьи Сергеевны и даже в присутствии ее; а потому она, бог знает, может быть, какие доказательства имеет к уличению господина Андашевского.
Вильгельмина Федоровна. Но если и есть у ней такие доказательства, разве она скажет об них.
Владимир Иваныч. Скажет, потому что она зла теперь на Андашевского за его измену; а, наконец, она дура набитая: у ней всегда все можно выспросить и даже выманить; главное, нет ли у ней какого-нибудь документика обличающего: письмеца его или записочки?
Вильгельмина Федоровна. Положим, у ней найдется такой документ, и она отдаст его; но что ж потом будет?
Владимир Иваныч. Потом превосходно будет: я двадцать таких писачек, как Шуберский, найду и заставлю их называть в газетах прямо уже по имени господина Андашевского; мало того, я документ этот лично принесу к графу и скажу, что получил его по городской почте для доставления ему.
Вильгельмина Федоровна (недоверчиво пожимая плечами). И граф, разумеется, рассердится на тебя за это, потому что Андашевский все-таки его создание, и потом они уже вместе, вдвоем, начнут тебе мстить и преследовать тебя!
Владимир Иваныч. Да хоть бы они голову сняли с меня за то, так я сделаю это!.. Мне легче умереть, чем видеть, как этот плут и подлипала возвышается!..
Занавес падает.
ДЕЙСТВИЕ II
Гостиная в квартире Марьи Сергеевны Сониной.
ЯВЛЕНИЕ I
Марья Сергеевна, нестарая еще женщина, но полная и не по
летам уже обрюзглая, с земляным цветом лица и с немного
распухшим от постоянного насморка носом; когда говорит,
то тянет слова. Она полулежит на диване, кругом
обложенная подушками. Как бы в противоположность ей,
невдалеке от дивана, бодро и прямо сидит в кресле
Вильгельмина Федоровна, в модной шляпе и дорогой шали.
Вильгельмина Федоровна. Я бы непременно давно у вас была, но полагала, что вы на даче, и только вчера спросила Владимира Иваныча: "Где, говорю, нынче на даче живет Марья Сергеевна?.." - "Какое, говорит, на даче; она в городе и больна!" - "Ах, говорю, как же тебе не грех не сказать мне!" Сегодня уж нарочно отложила все дела в сторону и поехала.
Марья Сергеевна. Я давно больна, третий месяц больна и даже посетовала в душе, что вы не побываете у меня!
Вильгельмина Федоровна. Да вы бы написали мне, я сейчас же бы и приехала к вам.
Марья Сергеевна. А этого я и не сообразила, а потом тоже полагала, что вы также на дачу переехали.
Вильгельмина Федоровна. Нет, мы другой год не живем на даче, Владимиру Иванычу решительно некогда: он по горло завален делами!.. Наград никаких не дают, а дела прибавляют, так что я прошу его даже бросить лучше эту службу проклятую.
Марья Сергеевна (махнув рукой). Ох, эта уж нынче служба: она всех, кажется, от всего отвлекает!
Вильгельмина Федоровна. Как же не отвлекает!.. Но когда еще она вознаграждается, так это ничего; вот как нашему общему знакомому Алексею Николаичу Андашевскому, тому хорошо служить: в сорок лет каких-нибудь сделан товарищем!
Марья Сергеевна. А вы думаете - легко ему! Он тоже никуда теперь не ездит; у меня каких-нибудь раза два был в продолжение всей моей болезни; пишет, что все делами занят!
Вильгельмина Федоровна (как бы в удивлении). Неужели он у вас всего только два раза был?
Марья Сергеевна. Всего!.. Это меня больше и огорчает; а вижу, что нельзя требовать: занят!
Вильгельмина Федоровна. Что ж такое занят! Это уж, видно, не одни занятия его останавливают, а что-нибудь и другое.
Марья Сергеевна (с некоторым испугом и удивлением). Что же другое может его останавливать?
Вильгельмина Федоровна. Заважничал, может быть!.. Возгордился, что на такой важный пост вышел.
Марья Сергеевна. Но как же ему, душенька, против меня-то гордиться!.. Вы знаете, я думаю, мои отношения с ним!.. Что ж, я, не скрываясь, говорю, что пятнадцать лет жила с ним, как с мужем.
Вильгельмина Федоровна. Как же не знать!.. Все очень хорошо знаем и тем больше тому удивляемся! В газетах даже пишут об этом.
Марья Сергеевна (окончательно испугавшись). В газетах?
Вильгельмина Федоровна. Да!.. Сегодня Владимир Иваныч, как я поехала к вам, подал мне газету и говорит: "Покажи этот номер Марье Сергеевне; вряд ли не про нее тут написано!" Я и захватила ее с собою (подает Марье Сергеевне газету). В этом вон столбце напечатано это!.. (Показывает ей на одно место в газете.)
Марья Сергеевна (начинает неумело и вслух читать). "Мы сегодня луч нашего фонаря наведем во внутренность одного из петербургских домов, в небольшую, но мило убранную квартиру; в ней сидит с кроткими чертами лица женщина; против нее помещается уже знакомый нашему читателю г.Подстегин. Видно, что бедная женщина преисполнена любви и нежности к нему, но г.Подстегин мрачен и озабочен. Вдруг раздается звонок. Г-н Подстегин проворно встает со своего стула и выходит в залу. Там стоят каких-то двое неизвестных господ; они сначала почтительно кланяются г.Подстегину, а потом начинают с ним шептаться. В результате этого совещания было то, что когда г.Подстегин проводил своих гостей и снова возвратился к своей собеседнице, то подал ей на триста тысяч акций Калишинского акционерного общества. "Ангел мой, - говорит он ей, - побереги эти деньги до завтра в своей шифоньерке!" (Останавливаясь читать и качая головой.) Да!.. Это так!.. Да!.. Правда!