Хищники - Страница 1

Алексей Феофилактович Писемский

Хищники

Комедия в пяти действиях.

- Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.

Лошадь волки съели,

да санями подавились!

Пословица.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Граф Зыров, главный начальник ведомства.

Андашевский, Алексей Николаич, товарищ его.

Вуланд, Владимир Иваныч, директор.

Мямлин, Дмитрий Дмитрич, камергер.

Князь Янтарный, Георгий Ираклиевич, камергер.

Генерал-майор Варнуха.

Шуберский, столоначальник.

Басаева, Ольга Петровна,

дочь графа Зырова. Вдова.

Вуланд, Вильгельмина Федоровна,

жена Владимира Иваныча Вуланда.

Сонина, Марья Сергеевна, вдова.

Горничные, слуги и курьер.

ДЕЙСТВИЕ I

ЯВЛЕНИЕ I

Утро. Большой кабинет. Пред письменным столом сидит

Владимир Иваныч Вуланд, плотный, черноволосый, с

щетинистыми бакенбардами мужчина. Он, с мрачным

выражением в глазах, как бы просматривает разложенные

пред ним бумаги. Напротив его, на диване, сидит

Вильгельмина Федоровна (жена его), высокая, худая,

белокурая немка. Она, тоже с недовольным лицом, вяжет

какое-то вязанье.

Вильгельмина Федоровна. Я сегодня в газетах прочла, что на место Янсона товарищем назначен Андашевский.

Владимир Иваныч (не поднимая глаз от бумаг и мрачным голосом). Да!.. С неделю уж как решено было это назначение.

Вильгельмина Федоровна. Отчего ж ты мне не сказал об этом?

Владимир Иваныч. Забывал все как-то.

Вильгельмина Федоровна. А на каком основании тебя тут обошли?

Владимир Иваныч (как бы удивленный этим вопросом). Что же я тут такое!

Вильгельмина Федоровна. А то, что ты гораздо старше Андашевского и раньше его получил тайного советника.

Владимир Иваныч. Это нынче ничего не значит.

Вильгельмина Федоровна. Наконец, ты, я думаю, лучше его знаешь дело... Опытней его, и полагаю даже, что умнее!

Владимир Иваныч. Ты так полагаешь; а другие, видно, полагают иначе!

Вильгельмина Федоровна. Что ж, ты и останешься на своем месте?

Владимир Иваныч. Куда ж мне деваться!

Вильгельмина Федоровна. Очень просто: проси у графа какой-нибудь высшей себе должности!.. Скажи ему, что ты унижен и оскорблен назначением Андашевского тебе в начальники: это самолюбие благородное, а не глупое!.. Граф должен это понять.

Владимир Иваныч. Как же, поймет!.. Очень нужно ему до моего самолюбия.

Вильгельмина Федоровна. И ты поэтому с докладом будешь ходить к Андашевскому?

Владимир Иваныч (покраснев в лице от досады). Конечно!

Вильгельмина Федоровна (тоже вспыхнув от досады). Ну, я женщина, а потому должна была бы иметь меньше самолюбия, чем мужчина, но я лучше бы сквозь землю провалилась, чем вынесла подобное унижение.

Владимир Иваныч. Проваливайся, пожалуй!.. Как кого удивишь!.. Скажут только, что одной дурой на свете меньше стало.

Вильгельмина Федоровна (рассердясь). Дурой!.. Ты сам после этого дурак!.. За что ты бранишься?

Владимир Иваныч. Как же не браниться? Говоришь какой-то вздор, фантазии какие-то!..

Вильгельмина Федоровна. Нет, это вовсе не фантазии, а мне действительно очень досадна несправедливость графа. Неужели же Андашевский был полезнее тебя на службе и больше твоего участвовал хоть бы в тех же реформах?

Владимир Иваныч (с грустной усмешкой). Не думаю!.. По реформе большую часть работ производил я, а личные доклады графа уж исключительно писаны мною.

Вильгельмина Федоровна (стремительно). Вот поэтому-то мне ужасно и хочется узнать, за что, собственно, сделан Андашевский товарищем?

Владимир Иваныч. За то, что льстил и подличал перед графом до такой степени, что гадко было видеть это!.. Только что ноги не целовал у него!..

Вильгельмина Федоровна. Ну, это пустяки: за одно подличанье он не сделал бы его товарищем!.. Тут непременно должно быть чье-нибудь постороннее влияние, какая-нибудь особая причина, а то графу не было бы никакого основания отдать Андашевскому предпочтение пред тобой.

Владимир Иваныч. Не было основания, однако он все-таки предпочел его.

Вильгельмина Федоровна. Предпочел, потому что на то была какая-нибудь особая причина; а потому ты тем больше имеешь права обидеться этим и требовать у графа, чтобы он выхлопотал тебе сенатора, например...

Владимир Иваныч. Безделицу!.. Сенаторство!.. Нынче, матушка, в сенаторство попасть не так легко, как в прежнее время: сажают все специалистов по судебной части...

Вильгельмина Федоровна. В таком случае проси, чтобы тебе оставили то же содержание, и выходи в отставку.

Владимир Иваныч. И того не сделают!.. На днях еще циркулярно по всем ведомствам объявлено, чтобы никаких представлений о пенсионных назначениях выше штатных не делать.

Вильгельмина Федоровна. А если так, то плюнь на все!.. Пусть тебе дадут, что следует по закону, и уедем за границу! Я лучше по миру, с сумой готова идти, чем видеть, что муж мой под начальством у мальчишки, который прежде за счастие считал, когда я позволю ему поцеловать мою руку или налью чашку чаю.

Владимир Иваныч что-то такое хочет возразить жене,

но входит курьер.

ЯВЛЕНИЕ II

Те же и курьер; потом Владимир Иваныч один.

Курьер. Камергер Мямлин и генерал-майор Варнуха.

Вильгельмина Федоровна. А я еще и не одета! Уйти скорее!..

Владимир Иваныч (с досадой). Уходи!.. Что тебе тут сидеть!..

Вильгельмина Федоровна уходит.

Владимир Иваныч (курьеру). Проси этих господ!

Курьер уходит.

Владимир Иваныч (один). Эти женщины хуже змей!.. У меня и без того ад на душе, а она еще пилит своим милым язычком! Справедливо сказал какой-то философ, что человек не столько оттого страдает, когда ему самому скверно, как оттого, когда он видит, что другому хорошо! Вчера при мне господин Андашевский приехал в театр и проходит в первый ряд кресел, слышу, со всех сторон говорят: "Это Андашевский!.. Новый товарищ!.." А он оглоданной-то харей своей так всем и улыбается и ко мне вдруг чуть не с распростертыми объятиями. "Как, говорит, я счастлив, что вижу вас!" Пытку бы легче вынес, чем эту милую сцену, а между тем сиди, сам тоже улыбайся и делай вид, что, кроме удовольствия, ничего не чувствуешь!.. Будь кто хочешь, кажется, назначен со стороны, хоть столоначальнишка какой-нибудь из аристократов, я равнодушней бы перенес, зная, что в России в службе все делается по протекции; но тут предпочтен человек совершенно равный мне, стоявший решительно в одних условиях со мной, - это уж прямо насмешка!.. Плевок в лицо!..