Гвозди (журнальная версия) - Страница 6

— Ты для меня не командир.

— Нет, командир, — сказал Борька.

— Ты?! — сердитым шепотом спросил Костик. — Думаешь, если заступался за меня, значит, командовать можешь? Все равно пойду, не указывай.

— Не пойдешь, — шепотом ответил Борька. — Если хочешь знать, я имею право командовать. Ты сам говорил, что собираешься в пионеры вступать.

— Ну и что?

— А я в совете дружины, вот что. Значит, ты должен подчиняться.

Можно было сказать, что он, Костик, еще не пионер и ничего еще не должен. Но Костик не сказал. Четкое воспоминание о шеренге мальчишек с винтовками заставило его промолчать. И когда Борька совсем уже не по-командирски попросил: «Останься, будь человеком», — Костик тихо сказал:

— Есть.

И вышел из шеренги на тротуар.

Он стоял, а мимо проходили люди, и нескончаемую печальную мелодию повторял оркестр. И Костику представилось, что это уходит армия, а он оставлен для ее прикрытия.

Армия уходила, унося с собой убитого фашистами Володю, чтобы держаться до конца. И отомстить.

Но ведь Володя убит не «понарошку», а всерьез. Это не игра. А если всерьез, то что мог сделать Костик?

Ну, как он мог отомстить не игрушечным, не из снега слепленным или нарисованным, а настоящим врагам?

Бомбу придумать не удалось, а больше он ничего не умел. И знакомое ощущение острой беспомощности опять кольнуло его.

Володя, пока мог, тушил зажигалки. Борька ящики для мин сколачивал, пока гвозди были…

Пока были… Гвозди!

Их сейчас нет, и мина, которая должна взорвать немецкий танк, не взорвет его. А Протасов свежими, новенькими гвоздями прибивает к своим дровам фанеру!

Сколько надо гвоздей, чтобы сколотить корпус для мины? Хотя бы один? Может быть, именно эта мина попадет по гусенице «тигра» или «фердинанда», и стальное чудовище заполыхает оранжевым огнем, бессильно уронит длинный орудийный ствол…

Протасов поймал Костика, когда он вытаскивал плоскогубцами двадцать седьмой гвоздь. Костик почувствовал, как тяжелая рука ухватила его воротник, и сжал в правой руке плоскогубцы, а в левой добычу.

— Змееныш… — с придыханием сказал Протасов. Лицо у него было даже не красное, а сиреневое. — Я все знаю, я давно вижу… Я в милицию…

Он потянул воротник, но Костик рванулся с такой яростной силой, что пальтишко затрещало, а Протасов качнулся и не выдержал, отпустил.

Костик упал, но тут же вскочил, оттолкнувшись от мокрой земли сжатыми кулаками. Затем отступил на два шага, потому что Протасов опять потянулся к нему. Глядя в его лиловую физиономию, Костик сказал:

— Тыловая крыса.

— У-у-у! — тонко закричал Протасов и почему-то замахал руками. Костик побежал.

Протасов кинулся следом, но сразу отстал. Костик обернулся, бросил в него плоскогубцами и выскочил со двора на улицу.

Он бежал по теплой и тихой вечерней улице, и прохожие удивленно оглядывались на него. Он бежал, сдержав закипающие слезы. Бежал, как бегут в атаку, когда все уже неважно и самое главное — бить врага наповал.

Он бежал и видел перед собой вражеский танк, охваченный ревущим пламенем. И никакие силы не заставили бы его разжать ладонь и отдать гвозди.