Гусариум (сборник) - Страница 79

Наконец после долгих расчетов в самом мощном западном вычислительном центре, в Массачусетсе, нащупали вроде бы рабочую модель изменения прошлого.

Наполеон должен был победить Россию и разрушить Санкт-Петербург до основания. Тогда и не случится никогда больше Русско-Китайско-Японского Союза. И наступит нам полное доминирование Евро-Американских Соединенных Штатов. И назвали американцы эту операцию «Новый Наполеон».

Фиг вам, сказали мы с китайцами и японцами. Пришлось готовить хроноконтроперацию. Нас, спецназ, элиту космического флота, сделали хронолазами. Засланцы мы. Нельзя, оказывается, механически перебросить кого-то в прошлое. Нет, он должен занять там место конкретного, тогда живущего человека и именно его руками творить все безобразия. Я-то в Наполеоны просился, но что-то не срослось у наших ученых или западники их опередили, но быть командиром французской бригады тоже неплохо. Должность генеральская, доступ к Бонапарту мы имеем. Вон он ворочается связанный. Сейчас окончательно очнется и ругаться начнет. А может, в мрачное молчание впадет. Будет предаваться отчаянию. Репетировать ссылку на «Святую Елену». Но мне пора. Пора покинуть славного вояку Антуана Виктора Огюстэна Д’Обержона. Пусть себе посидит в русском плену. А я перевоплощаюсь в близкого мне по русскому духу Дениса Давыдова. Наступает вторая фаза контр-операции «Старый Наполеон».

23 сентября 1812 года

– Денис Васильевич, – дергает меня кто-то за плечо и кричит взволнованно, – поднимайтесь, ваше благородие.

Глаза открываю. Бедряга меня будит и головой трясет, будто нехорошие мысли отгоняет.

– С Наполеоном что? – спрашиваю.

Я ведь так и уснул возле камина, даже мундир не снял, конечно, для партизана постель – попона боевого коня. Но иногда и до нее не доползти от усталости.

А Бедряга весь в струнку вытянулся, докладывать готовится. Мой соратник, Ахтырского гусарского полка штабс-ротмистр, росту малого, но блистательной храбрости, верный товарищ на биваках. В битвах – впереди всех, горит как свечка. Надеюсь, и новости принес не досадные.

– Успех наш в поимке Бонапарта, – докладывает Бедряга и заикается от торопливости, – пробудил деятельность французских маршалов Мюрата, Нея и Даву собрать все конные полки и составить несколько сильных отрядов. По нашу душу скачут пять тысяч рядовых, восемнадцать офицеров и лично дивизионный генерал Клеман де ля Ронсьер. Мюрат предписал ему очистить от партизан Давыдова всё пространство между Вязьмою и Гжатью, разбить непременно всю нашу партию, привезти Давыдова в Вязьму живого или мертвого и выведать, где Наполеон.

– Придется известить Мюрата, что у меня другие намерения, – собираю свое оружие и отдаю приказ, – вся наша партия, гусары и казаки, должны выступить тотчас по дороге к селу Шуйскому. Далее пойдем по лощине, покрытой лесом, и отступим через Румянцево в Андреевское. Там проведем ночь, в строжайшей тайне отправим Наполеона в Москву либо в Санкт-Петербург.

Только Бедряга вышел, поручик Бекетов является. Славный малый тела тучного, круглолицый, златокудрый, весельчак, с умом объемистым, тонким и образованным. Офицер весьма храбрый и надежный даже и для отдельных поручений. Смущается чего-то, не говорит, зачем пришел. Наконец вымолвил:

– Его превосходительство князь Петр Голицын с особыми полномочиями прибыл, Денис Васильевич. Может, не будем его принимать? Он всегда дурные вести приносит.

– Ну, как не принять, – отвечаю, – зови, но сам не уходи. Постой рядом.

А вот и князь. Шествует. Сколько спеси! Взор орлиный, делает вид, что насквозь меня видит. Треуголку снимает и небрежно в Бекетова бросает. Тот ловит. А Голицын на меня надвигается. Вот бывают такие люди, с которыми даже в чистом поле находиться тесно. Быстрее хочется от их общества избавиться. Делаю самую любезную улыбку из всех своих притворных и спрашиваю сладенько:

– Милый князь, каким ветром занесла вас судьба нелегкая в нашу богом забытую деревеньку?

– Долг, полковник Давыдов, долг перед Отечеством и государем.

И пытается посмотреть сверху вниз на меня. Щас. Я уже не тот Денис Давыдов. Нынче у меня рост под метр девяносто.

– Вот как, – начинаю издеваться, – а я думал у вас долги только карточные.

– Давыдов! – громко орет он. – Вы забываетесь!

– Ну ладно, ладно, – примирительно отвечаю, – у вас, поди, дело.

– У меня приказ светлейшего, – это он на Кутузова намекает, – ввиду чрезвычайной ситуации, вокруг вас полно французов, я обязан забрать у вас Наполеона и со всей осторожностью препроводить его в Санкт-Петербург.

– Приказ письменный? – с надеждой в голосе спрашиваю.

– Ну что вы, однако, как же я мог такой приказ с собой везти. Не дай бог, французы бы перехватили.

– Значит, нет приказа.

– Приказ есть, вы, что, слову офицера и дворянина не верите?

– Верю, верю, – успокаиваю его, – вот только сомневаюсь, что вы Бонапарта до Санкт-Петербурга благополучно довезете. Отобьют его у вас французы. Вы вон даже девицу укараулить не смогли, а тут император Франции.

– Что? – орет князь хрипло, как конь подраненный, побагровел весь от злости. Рукой у пояса шарит, пистолет с трудом вытаскивает и мне в грудь ствол наставляет. – На Лизу Злотницкую намекаете?

Я спокоен, зато Бекетов среагировал. Вмиг ударом сверху пистолет выбил и начал князю руки крутить.

– Оставь его, поручик, – махнул я рукой, – это наш старый спор. Хотели бы – давно друг друга убили.

– Это нечестно было, – всхлипнул Голицын, – вы ее просто украли, гусар.

Слово «гусар» он произнес с обидной интонацией.

– На гусара, – говорю, – я не обижаюсь, это звание почетное, а Лизу вы сами проспали за карточным столом и вашими кутежами.

– Не вам судить о моем образе жизни.

– Да я и не сужу. Просто пока вы вино кушали с собутыльниками, я Лизочке шампань наливал и стихи читал. Мне положительно одно четверостишье удалось. Послушаете?

– Не врите полковник, вы ее анекдотами прельстили.

– Ну и это тоже. У нее даже любимые есть, про поручика Ржевского. Про бал и Наташу Ростову, про колокольню тоже.

– Ну, ты и гад, Давыдов, животное бобруйское, украл-таки племянницу Раевских.

– Фу, князь, как вы выражаетесь. Как будто и не из местных. Не из начала девятнадцатого века. А, так вы засланец! Вопрос, чьих будете? Западный вы человек или восточный? А ну-ка, Бекетов, вяжи ему руки.

А здоровый мужик князь. И подготовочка имеется. Знает рукопашный бой. Пришлось Бекетову помогать. Плечо мне Голицын чуть не вывернул, да и поручику синяк локтем на скуле оставил. Но обездвижили мы его. Потом долго русский мат и английские ругательства вперемежку слушали.

Пока князь на полу валялся, Бекетов по моему повелению за подмогой сбегал. А вот и мои соратники вчетвером. Впереди майор Волынского уланского полка Степан Храповицкий росту менее среднего, тела тучного, лица смуглого, волоса черного, борода клином; ума делового и веселого, характера вспыльчивого, человек возвышенных чувств, строжайших правил и исполненный дарований, как для поля сражения, так и для кабинета. Он-то мне и нужен.

– Степан, – обращаюсь по-дружески, – французы, понимаешь, приближаются. Надобно нам выступать.

– Слушаю вас со вниманием, Денис Васильевич.

– Со всей быстротой и осторожностью мы пойдем всей партией в Санкт-Петербург, чтобы особого пленника государю доставить. Ты с уланами и с крестьянским ополчением здесь останешься, дабы ввести в заблуждение генерала Ронсьера. Лес густой. Посредством сего леса сможешь скрывать свои движения. Ударил по французскому авангарду – и отошел в убежище. Кусай их почаще. Пусть думают, что здесь вся наша партия. Понапрасну не рискуй. Через сутки уходи к Малоярославцу. Соединяйся с нашими армиями. Я тоже вскорости прибуду к светлейшему.