Грязелечебница «Чаша Аждаи» - Страница 15

Тияна поняла: Петра чуть не выболтала какую-то тайну Йованы, но вовремя спохватилась и прикусила язык. Теперь бесполезно пытаться что-то из нее вытянуть, а жаль… Огонек любопытства уже загорелся внутри Тияны и наверняка угаснет еще не скоро.

Достав из мини-бара бутылку с водой, Тияна вернулась в прихожую и подала ее Петре. Горничная открутила крышку и принялась жадно пить воду, словно скиталец, добравшийся до спасительного источника после многодневных блужданий в пустыне. Тияна бросила взгляд в большое овальное зеркало на стене: собственное отражение в траурном одеянии подействовало на нее удручающе, а из отдаленных уголков памяти одно за другим начали всплывать воспоминания о похоронах, на которых ей довелось присутствовать в прошлом. Мама… Две мачехи… Сводная сестра… Костя, который сделал Тияне предложение и внезапно решил свести счеты с жизнью… Отец… А теперь еще и бабушка. Нескончаемая вереница смертей с детства тянулась за Тияной трагичным шлейфом. Больше никого не осталось. Означает ли это, что следующие похороны в этой веренице будут ее собственными? Ведь отныне она не собирается сближаться с людьми – ни любви, ни дружбы в ее жизни больше не предвидится. Она так устала терять и хоронить… Поскорее бы закончился этот тягостный день. Страшно подумать, что он еще только начинается!

Холл в траурном убранстве выглядел почти таким, каким Тияна его себе представляла, проснувшись этой ночью: люди в глухих черных накидках стояли вокруг гроба из темного лакированного дерева с белоснежным цветочно-атласным нутром, и тело Йованы терялось там, в глубине, среди бледно-молочных роз с зеленоватой каймой на лепестках. Аромат цветов смешивался с густым и приторным запахом ладана. Толстые свечи в напольных подсвечниках плакали крупными восковыми слезами. Сквозь широко распахнутые двери центрального входа в холл проникали лучи утреннего солнца, но не тянулись далеко вглубь, а застывали сразу за порогом, как незваные гости, понимавшие, что здесь их не ждут.

Прежде чем сойти с галереи на лестницу, Тияна сделала глубокий вдох и ощутила, как легкие наливаются цветочно-ладановой тяжестью, пропитавшей все пространство холла. Подол ее длинного траурного платья коснулся ступеней. Шуршание ткани привлекло внимание людей, стоявших у гроба. Почти все они разом подняли головы, и множество взглядов устремилось к ней: рассеянных и внимательных, колючих и приветливых, печальных и равнодушных. И даже… испуганных! Тияна перехватила в толпе чей-то явно испуганный взгляд. Он принадлежал девушке, которую Тияна заметила целующейся с парнем, а потом – прогуливающейся по аллее парка в компании Дульского. Наряду со страхом в глазах девушки читалась неприязнь, и эти чувства определенно имели отношение к Тияне, потому что девушка смотрела прямо на нее. Но как такое возможно?! Ведь они даже не знают друг друга! Чем Тияна могла ее напугать? Или все-таки страх девушки был вызван чем-то другим?

Заметив, что Тияна ее разглядывает, незнакомка потупилась, пряча глаза под длинными ресницами. В траурном облачении она выглядела еще привлекательнее, чем в больничном балахоне: черный цвет подчеркивал белизну ее кожи и сияние золотистых локонов, выбивавшихся из-под кружевной косынки. С такой внешностью она могла бы стать актрисой (а может, и была ею, кто знает). По крайней мере, Тияна усматривала в ней сходство с какой-то из голливудских кинозвезд, но не могла вспомнить, с какой именно. Вуаль не скрывала лица блондинки, как и лиц других женщин. Все присутствующие, включая мужчин, были в одинаковых черных накидках, надетых поверх больничной или форменной одежды, которая виднелась между разъехавшимися в стороны полами. Обладатели внушительных габаритов и выпирающих животов издали походили на грустных пингвинов, а детектив Дульский из-за подкрученных усиков напоминал фокусника, потерявшего свою шляпу. На его гладком черепе блестели крупные капли пота. Элла Линдер, стоявшая рядом с ним (подозрительно близко стоявшая, хотя вокруг них было полно свободного пространства), прикладывала к векам кружевной платочек и всхлипывала, но как-то театрально, да и смотрела не на гроб, а на Дульского, скосив глаза в его сторону.

Скользивший по лицам взгляд Тияны замер, встретившись с глазами Ника. Без панамы парень выглядел более серьезным, даже строгим, но, заметив, что Тияна обратила на него внимание, тепло улыбнулся ей. Тияна едва сдержала ответную улыбку. Вот был бы номер, если бы все это заметили: хороша внучка, флиртует с мужчинами прямо на похоронах родной бабушки! Тияна порадовалась, что ее лицо скрыто под вуалью, придающей любому облику оттенок трагичности.

Священнослужитель, стоявший в изголовье гроба с раскрытым молитвенником и кадилом в руках, дождался, когда Тияна займет свое место среди скорбящих, и нараспев затянул заупокойную молитву, которая длилась, казалось, целую вечность. Его острая седая бородка мелко дрожала, а влажный блеск глаз намекал на подступившие слезы, выдавая глубокую, искреннюю скорбь.

После того, как священник замолчал, присутствующие один за другим потянулись к гробу. Кто-то целовал покойницу в лоб, кто-то ограничивался тем, что касался ее скрещенных на груди рук. Кто-то громко прошептал по-сербски: «Пропустите внучку!», и народ расступился перед Тияной. Очутившись перед гробом, она склонилась над Йованой, собираясь запечатлеть прощальный поцелуй на ее мраморной щеке, но замерла, потрясенная увиденным: из-под выреза бабушкиного погребального платья у самого основания шеи выглядывал край серой трикотажной футболки с мелким рисунком в виде веселых котиков. Тияна похолодела: ее пропавшая пижама была из похожей ткани, серой и с котиками! Конечно, такая пижама не единственная в мире, но, во-первых, покойников не наряжают в подобные пижамы, а во-вторых, там видна знакомая отметина… Тияне стало совсем дурно, когда она разглядела крошечные, едва различимые стежки ручной штопки: она помнила, как зашивала эту микроскопическую дырочку, образовавшуюся на месте спущенной петли. Последние сомнения исчезли: ясно, что ее старая пижама у бабушки под саваном! Но кто надел ее на покойницу, и зачем?!

Тияна в замешательстве застыла над гробом. Начинать разбирательство сейчас, во время траурной церемонии, показалось ей верхом неприличия. Да и какой в этом смысл? Тот, кто это сделал, вряд ли сознается. И потом, ведь не снимать же теперь, в самом деле, пижаму с покойной бабушки!

Кто-то приобнял Тияну за плечи и мягко, но настойчиво потянул в сторону от гроба – наверное, решил, что она впала в ступор от горя. Кто-то заботливо протянул ей стакан с водой. Тияна сделала пару глотков. Вкус уже знакомой ей местной минералки на этот раз показался не таким уж приятным.

Шестеро рослых мужчин, одним из которых был Горан, осторожно подняли гроб и медленным шагом направились к выходу. Вслед им застонали медные трубы, заныли скрипки, запричитали плакальщицы – негромко, чтобы не заглушать тоскливую мелодию похоронного оркестра. Темные фигуры скорбящих постепенно примыкали к траурному шествию, и вскоре образовался длинный извилистый хвост.

Девушка, похожая на кинозвезду, забрала у Тияны пустой стакан и участливо поинтересовалась по-английски:

– Хотите еще?

– Нет, спасибо, – тоже по-английски ответила Тияна и вдруг вспомнила имя актрисы, которую ей напоминала эта девушка: Скарлетт Йоханссон! Но, конечно, маловероятно, что это она, хотя сходство просто поразительное.

«Скарлетт» отнесла стакан на мраморный столик, где стоял графин с водой и пирамида из точно таких же стаканов, только чистых. Вернувшись, она взяла Тияну под локоть, будто была ее давней знакомой, и вместе они вышли из холла на пустое крыльцо: все участники похоронной процессии уже спустились с него и вереницей шли по направлению к главным воротам, где их поджидали огромный катафалк и несколько микроавтобусов.

Нервно оглядевшись, «кинозвезда» приблизилась к Тияне почти вплотную и зашептала, щекоча дыханием ее щеку:

– Могу я попросить вас кое о чем?

Тияна пожала плечами: