Грядет новый мир (СИ) - Страница 57

Боль была обжигающей, а кровь – горячей. Порез пульсировал, отправляя на волю новые порции крови. Я нашарил рукой выключатель, включив лишь половину света в комнате. Я следил за тем, как Енох смотрит на то, что я сделал с собой. Его пальцы размазали кровь по всей грудине, и я понял, что я сбил его с толку.

- Мне нужно что-то посерьезнее, - усмехнулся я, хотя на самом деле я не хотел всех этих пугающих игр. Вид моей крови делал его каким-то отстраненным. Енох питал слабость к крови, а в сочетании со мной это должно было здорово подкосить его в уверенности во мне. Секундой спустя его язык прослеживал путь моей крови наоборот, поднимаясь с живота обратно на грудину. Его ненормальный, лихорадочный взгляд взбудоражил меня настолько, что я забыл о боли, что причинил себя. Я смотрел на него в немой просьбе сделать это. Принять право управлять мной, принять право на меня. Возможно, я хотел слишком многого и слишком рано.

Мы теряли время, давая возможность нашим сомнениям расти и развиваться. Я удивил его, и это было моей маленькой победой, но он даже не догадывался, какое применение его ярости я хотел испытать. Мне нужно было подавить свои фантазии, что расстроило меня на некоторое время. Нужно было сделать хоть что-то.

И я с головой окунулся в свое желание, позволив телу делать все, что оно хочет. Я сбил Еноха с толку, может быть, после игнора буквально прилипая к нему всем телом, но я решил, что рано или поздно озвучу ему причину. Если это не случится само собой. У меня было теперь достаточно времени, чтобы отточить любое наше взаимодействие. Я вдруг подумал, что если я изучу все его реакции на любой стресс, на любую ситуацию, я смогу его контролировать так, что он об этом даже не узнает. Мои губы скользили по его губам в привычном ритме, который почему-то казался изученным до последнего движения. Был ли поцелуй от этого менее возбуждающим? Нет, я так хорошо знал, как он ответит на мою просьбу углубить поцелуй, что я заводился от этого еще быстрее. Никогда прежде, ни в одной из петель, я не ощущал едва заметную щетину на его подбородке. Она царапала мою кожу, делая все происходящее гиперреалистичным. Он все еще злился на меня, и от этого его ответные движения были грубоватыми, укусы – более частыми, и хоть боль ощущалась весьма ярко, остановиться я не мог. Мои руки не просто потеряли всякую логику своих движений, я просто не знал, как именно я хочу касаться его. Мне было мало всего, мало самого Еноха, даже если я прикасался к нему всеми доступными мне частями тела. Я хотел стянуть с него футболку, но не мог, потому что, задыхаясь, не мог перестать целовать его. Мое нетерпение было зеркальным, и я видел, что он пытается бороться, пытается тормозить самого себя. Я был в этом абсолютно не заинтересован.

- Енох, - позвал я его, и Енох посмотрел на меня абсолютно почерневшими глазами, колеблясь в своем сражении с самим собой. – Я хочу этого, - я не стал уточнять, чего. Я признался ему хотя бы в этой слабой степени, не уточняя. Это было достаточно сложно, чтобы я занервничал, ожидая его ответа.

Он покорился мне. Я испытал облегчение от того, что он согласился на это, и причины меня не интересовали. Я был скромен в своих потребностях, не требуя от него никакого ответного чувства. Я не хотел знать, что правит им в близости со мной, потому что это угнетало его. Мне было достаточно того, что для него я чуть более уникальный, чем все остальные люди. Все, на что я мог рассчитывать – это мои просьбы, отчасти унизительные, но единственные, что могло помочь мне в близости с ним. Когда я обнимал его, мне казалось, что я знаком с ним, но стоило нам отстраниться, и Енох все еще казался мне чужим. Я подставил ему шею, зная, что боль от его зубов поможет мне собраться. Боль была одновременно отрезвляющим и возбуждающим фактором, и я путался в том, нравилось мне это или нет. Но я терпел, потому что только так я готовился к тому, чтобы пройти дальше. Пусть сейчас мне придется решиться на самостоятельность, черт с ним, лишь бы в следующий раз он сделал со мной то, чего я хочу, так, как я хочу. Он не скрывал, что ему нравится причинять мне боль. Я путался руками в его отросших волосах, то пытаясь оттянуть его от себя, то, наоборот, подталкивая. Мне казалось, что я сойду с ума в своем непонимании.

- Я останусь с тобой, - зачем-то произнес я, хоть это было лишним, но я думал, что мне хватит сил сказать ему правду, услышанную от Перегрин. Правду, в пределах которой я допускал его сумасшествие. Но я не смог. Это было предательством по отношению к нему, тем более что я ощущал его нормальным. Значило ли это, что я такой же сумасшедший, как и он? Я потерялся в границах нормальности.

- Я сам справлюсь, - отрезал Енох, и от всплеска его гнева моя терзаемая кожа под его губами моментально покраснела. Я выдохнул, стараясь справиться с болью. Это было слишком. Еще немного, и он попросту прокусит меня до крови. Я не настолько псих. Не знаю, конечно, учитывая, что я себя только что резал, но вот на подобное я еще не готов.

- Я нет, - попробовал сказать я, но мне было все же очень больно. Я оттолкнул его, рефлекторно закрывая рукой укус. Заигрался ли я? Вероятно. Я шел по минному полю и мог нарваться в любой момент. Он предупреждал меня о том, что быть с ним больно. Я считал, что я это вынесу.

Каким дураком я был, если считал, что жизнь с Енохом может быть простой. Я недооценивал его необычность, считая, что априори готов ко всему, действительно влюбившись в него. В этот же момент я вдруг осознал, что не хочу пострадать во имя ничего. Я себя все же хоть немного ценил.

Я сел на кровать, понимая, что это нечто вроде конца. Он нравился мне, я был зависим от него, получал дозу адреналина от легкого сумасшествия рядом с ним, но боли я боялся в определенном количестве. Я больше не мог идти ему навстречу жертвой, не зная, ожидает ли меня хоть что-то в качестве награды. Он не умел быть с кем-то, и я не знал, способен ли он научиться этому. Я даже не мог объяснить ему, что не так. А он ждал.

Это было самым отвратительным моментом моей беспомощности из всех, что я пережил. Я понимал, что не готов к тому, чтобы пожертвовать собой ради благополучия Еноха. Если бы я знал хотя бы, что он допускает мою роль в этом, так нет. Я даже спросить его не мог.

- Прости, - пробормотал я, пряча взгляд. Я обманул его. Я не такой, не настолько сумасброден, я не лишен границ своего безумия. В этом новом мире странных, в котором я мог реализоваться, было больше возможностей, чем с Енохом. Словно рядом с ним моя жизнь перекрещивалась навсегда. Я обязан был сделать выбор, взглянув дальше, чем просто потребности моего тела и слабые порывы к нему души.

Все казалось очень простым и самым сложным одновременно.

Я хотел сказать ему о том, что я пытался и верил, что смогу вынести все, что нужно, чтобы быть рядом с ним. Хотел сдаться, пожалев себя. Плохо ли, что Енох не позволил мне сказать это? Хорошо? Я не знаю до сих пор.

Никто не знает, какая иная жизнь ждала бы его в ином выборе.

Я уже готов был выдать нужные слова, когда он сел передо мной на пол, опустившись на колени. Я ничего не мог прочитать по его лицу, и это заставило меня замолчать, несмотря на мое решение. Он опустил голову, устроив лоб на моем колени. Я был лишен дара речи его странным поведением.

- Я не умею, - наконец услышал я, с трудом разобрав его слова. Я был шокирован тем, что он сказал, не понимая еще, о чем он вообще говорит. Мне совсем не понравилось видеть его таким, и я тут же поднял его голову, соскользнув на пол рядом с ним. Его руки в моих руках были ледяными, и его мрачный взгляд меня волновал, я тут же забыл обо всем, что меня оттолкнуло от него.

- Я понимаю, - как можно более спокойнее сказал я. – Но я не все смогу выдержать, - тем же тоном продолжил я. Это было похоже на заключение договора, и Енох кивнул. Я подумал о том, что он чувствует себя виноватым. Как он может узнать, что я могу вынести, а что нет? – Я буду говорить, если… если что-то не так, - я осторожно перенес руку на его лицо, аккуратно касаясь его щеки. Я знал, что теоретически он стоил долгого и трудного пути, но практически я мог попросту не дойти, мне нужен был хоть редкий, хоть незначительный, но ответ. И я сказал ему об этом, рискуя, в общем-то, быть непонятым.