Грядет новый мир (СИ) - Страница 47

Как вдруг слабое пение этих пещер усилилось до невозможности. Я поднялся в воздухе абсолютно противоестественно, и полетел к выходу, успев заметить, как Бентам увеличивается в оазмерах. Я летел лежа. Затем я сел. Меня несло какое-то сплетенное кольцо, в котором я с ужасом различил сотни рук. Я оглянулся и увидел, как такое же кольцо выносит Эмму и мисс Сапсан. Остальные наши ребята бежали впереди. Енох. Здесь не было Еноха.

Я оглянулся. Я увидел его сосредоточенное лицо. Он догонял меня с закрытыми глазами, и кольцо вокруг него было в тысячу раз плотнее моего. Он был напряжен до предела, разведя руки в стороны так, словно это он держал наши кольца. Его слушались. Духи странных выносили нас на поверхность, но не так быстро, чтобы спасти нас от Каула.

Но где же Каул? Я услышал рев Бентама. Братья дрались между собой. Я даже не подумал, почему я, собственно, живой. Меня выбросило прямо в песок, рядом с Эммой, и я с трудом поднялся на ноги. Что-то звякнуло, упав к моим ногам. Это была пуля, и она застряла в шарфе Горация. Я не успел обрадоваться. Я заметил, как Енох сунул что-то в руки мисс Сапсан. Она закричала, требуя от нас отойти как можно дальше. Ритуал имбрин требовал минуты.

И Енох обещал ее предоставить. Я смотрел, как каждое из наших колец улетает обратно в грот. Я не знал, как именно духи остановят этих великанов, однако что бы они ни делали, это работало. Я видел, как Енох упал на колени. Я бросился к нему, нарушая приказ мисс Перегрин. Я обнял его за спины, схватившись за его руки. Я предлагал ему себя, лишь бы ему хватило сил.

И он забирал ее. Я видел, как души вытаскивают одного из своих прямо из гигантского тела Каула. Он орал так, что содрогалась земля. Вместе этим духам удавалось сделать невозможное, и они тащили украденную душу товарища с огромной силой. Силой Еноха. Каул то уменьшался, то увеличивался в размерах. Я терял всю свою силу. Мне было трудно сидеть на месте. Я опустошался быстрее, чем предполагал. Енох забирал все, лишь бы удержать великанов внутри.

Пение имбрин закончилось в предпоследнюю секунду моей жизни. Я упал навзничь, ускользая в страшную, вечную тьму.

-Нет, так просто ты не умрешь.

Моя рука поднялась чьей-то рукой. Я снова коснулся упругого, горячего сердца Еноха. Это сработало, как дефибриллятор. Я подскочил на месте, вытаскивая руку из его груди. Меня трясло такими судорогами, что я заподозрил бы у себя эпилепсию. Мое тело не контролировало вообще ничего, и я то горел, то замерзал. Меня потащили за шкирку. Я не мог бежать, и кто-то нес меня на руках. Я был близок к тому, чтобы потерять сознание, уйти в другую темноту, просто сумерки по сравнению с первой. Я помнил, как мы были на самом верху башни, потом я как-то странно летел вниз головой, потом была содрогающаяся земля и страшный крик. Я провалялся без памяти около получаса, очнувшись только тогда, когда меня снова понесли. Я открыл глаза, и на фоне ночного неба увидел Еноха. Ему едва хватало сил стоять, а он нес меня на руках. К счастью, это продолжалось недолго, и шум машины подсказал мне, что мы куда-то едем, наверное, в дом Бентама. Я держал свое сознание всеми доступными мне силами, но воспринимал окружающее какими-то обрывками. Я видел Эмму и Хью напротив меня. Я слышал полное молчание. Я пытался повернуть голову, но уткнулся во что-то мягкое. В плечо Еноха, который все еще держал меня в своих руках. Он засыпал от усталости.

Мне не верилось, что все кончилось. Я помню дом Бентама, койку, пыль и обрывки разговоров. Калейдоскоп настоящего, прошлого и пародии на будущее захлестнул мой мозг, и я как будто разговаривал с дедом, который хвалил меня, и с родителями, которые орали на меня, и с мисс Перегрин, которая просила меня поступить правильно.

Правильно, как это, правильно?

Я открыл глаза ранним утром. Во всяком случае, мне так показалось из-за яркого солнечного света, который вроде как пробиться в Акр Дьявола не мог. Похоже было, что сама погода стремилась очистить это место. Я впечатался щекой в подушку и никак не мог оторвать от нее чугунную голову. Она была тяжелой, но не болела. Я пошевелил руками, и, кажется, они меня слушались. Удивительным чудом с каждой новой секундой пробуждения я чувствовал себя все лучше и лучше. Наконец я сел, потерев лицо ладонями. В моем теле не осталось боли, исчезала слабость. Я дышал и наполнялся силами. Рядом с койкой я нашел одежду. К тому моменту, как я умылся и оделся, ко мне в комнату заглянула Эмма. Она обняла меня искренне, без всякого желания очаровать. Я хотел спросить ее, где мне найти Еноха, но она опередила меня.

- Третья дверь налево, - сказала она тихо, отпуская меня. – Знаешь, я… В общем, спасибо тебе за все. Я не имею права лезть в ваши отношения, но я хотя бы могу попросить тебя не оставлять его.

Я кивнул. Я больше и не собирался. Я выбежал в коридор, в мгновение ока добегая до нужной мне двери. Я даже не постучал, просто влетел, щурясь от яркого солнца. Поначалу я вообще ничего не увидел, кроме пустой комнаты, но затем я различил балкон и фигуру на нем. Я замер и смотрел, как Енох разворачивается ко мне. Я застал его в тот момент, когда он надевал черную рубашку. Я всегда восхищался и буду восхищаться им, но в тот момент к моему восхищению добавилось что-то вроде выигрыша в лотерею. Я выиграл его, иначе нельзя было назвать. Мой взгляд скользил по его лицу, замечая каждый след от этой долгой войны. Он был вылечен так же, как и я – почти полностью, и лишь пара малозаметных шрамов навсегда останутся горьким напоминанием о чужой алчности, стоившей многих странных жизней. Я стоял столбом, смотря на него как в первый раз. Я был влюблен, сильно, настолько, что все в нем казалось мне совершенным. Его тонкие пальцы, застегивающие манжеты рукавов, его бледная кожа, открытая расстегнутой рубашкой, его темные глаза, управлявшие мной без единой заминки. Прошло не так много времени, быть может, всего неделя, но мне показалось, что я уже прожил вместе с ним как минимум одну жизнь. И почему-то я не мог сдвинуться с места, как будто все еще не верил, что имею на него право. Наконец я дошел до критической точки притяжения к нему и вылетел на балкон, обнимая его со всей доступной мне силой. Я любил его, но делал эту любовь гораздо более серьезной. Настоящей. Я никем не интересовался до Еноха и никогда больше не посмотрю на кого-то кроме него. Забавно, я столько времени страдал вопросом, утихнет ли когда-нибудь моя страсть к нему, что даже не подумал, что помимо страсти я привязан к Еноху еще миллионом самых разных чувств. Я прошел с ним путь, который стал для нас день за год. Я знал его больше, чем мог бы за те самые пять лет, я видел его таким, каким не узнал бы в обычной жизни. Я видел его сломленным, я видел, как он держится под ответственность за всех нас, я видел, как он убивал, ведя нас вперед, как играл роли, чуждые своей натуре, после чего страдая от перенапряжения. Я видел его в страхе, я видел его слезы. Миллион оттенков Еноха от самой мрачной тени его личности до самой нежной и уязвимой, я играл вместе с ним нашу симфонию, подстраиваясь миллионом оттенков себя, о которых даже не знал. Он играл на мне, а я играл на нем.

Он положил пальцы под мой подбородок, заставляя поднять голову.

- Ты должен идти, - сказал он мне, а я даже не услышал этого поначалу, зачарованный движением его губ. Я видел даже черту шрама, пересекавшего его верхнюю губу там, где она была разбита. Мне никогда не хватит его губ, никогда не хватит его глаз.

Как я могу уйти?

- Нет, - произнес я, всем своим существом притягиваясь к нему. Его рука держала меня за талию, а другая не давала отвести взгляд. В лучах незнакомого мне солнца я видел Еноха так ясно, как никогда. Мне было не остановить руки, что тянулись к его лицу, к его волосам, меня утягивало в водоворот моего тягучего желания, и я повиновался ему, не оставляя между телом Еноха и своим никакого пространства.

- Иди, Джейкоб, - но несмотря на свои слова, он поцеловал меня, властно, уверенно, экономя движения. Мне хватило одного лишь прикосновения его губ, чтобы я потерял ориентацию а пространстве. От его поцелуя у меня кружилась голова, и я вцепился в его руки, пытаясь просто дышать. Я так хотел ответить, что попросту не смог скоординировать движения губ и мозг, не смог трансформировать желание в движение. Я задыхался в его руках, покорившийся, преданный, безумный в своей любви к нему.