Грядет новый мир (СИ) - Страница 13

Но когда я решил поверить своими глазами, оказалось, что Миллард упал к моим ногам. Я ожидал увидеть на предполагаемом месте его тела кровь, но ничего красного я не заметил. Я ничего не понимал. Эмма вскрикнула. Я слишком медленно осваивал новую информацию. Искаженное болью лицо Еноха ворвалось в мое сознание как торнадо. После этого время полетело со скоростью света. Пистолет стрелял снова и снова, и пули отделяла от нас только старая железяка возвышавшаяся над водой. Мы рефлекторно присели. Я никак не мог решиться посмотреть на Еноха. Больше всего на свете я боялся увидеть пулю в сердце.

- Надо прижечь, - пробился сквозь мой ужас голос Эммы.

Я смог посмотреть на Еноха. Левой рукой он прижал правую к телу, дыша через раз. Он с ужасом посмотрел на Эмму, но ничего не сказал. Он прислонился спиной к железяке и запрокинул голову. Я хотел, горел желанием забрать его боль себе. Он оттолкнул Миллорда и спас тем самым его жизнь.

- Он перестреляет нас всех, - пробормотал я, стараясь не вдыхать запах горелой кожи. Когда Эмма отпустила руку Еноха, он позволил себе неясный звук и опустился прямо в воду, как если бы ноги его не держали.

- Ну уж нет, - проревела Бронвин, ковыряя железные части корабля. Я не понимал, что она хочет сделать. Испуганным щенком я подполз к Еноху, не зная, как спросить его о том, сможет ли он доплыть. С пулей в руке, о чем я вообще? Он был бледен, намного сильнее обычного. Эмма затягивала импровизированный жгут из рукава его же рубашки. Все ждали моего решения. А я с радостью бы предоставил это кому-нибудь еще. Я коснулся здоровой руки Еноха, подбирая слова.

Он кивнул, отмахнувшись от меня. Не скажу, что меня обрадовала его решимость плыть дальше.

- Вот теперь можно плыть, - с удовлетворением в голосе произнесла Бронвин, и я смотрел на гигантский пласт железа в его руках. С этим плыть? Мой рот поневоле приоткрылся, но я напомнил себе – это же Бронвин! – Держись за меня, Енох, все остальные рядом.

Ее решимость передалась нам. Мы перестроились и соскользнули в воду сквозь какой-то огромный люк. Как только мы появились в пределах видимости Голана, Бронвин вскинула руку с импровизированным щитом. Признаюсь, я не верил в него, но град пуль не пробрался к нам. И я выдохнул с облегчением. Мы выбрались на берег и бросились за стену маяка, скрываясь от глаз Голана. И снова нужно было тактическое решение. Я не успел даже занервничать.

Бронвин бросилась со щитом прямо на Голана. Желудок мой оборвался и лишил меня всяческого спокойствия. Я паниковал. Мы смотрели ей в спину, неосознанно произнося молитвы, даже я, хотя я никогда не был в храме. Она добежала прямо до лестницы и метнула дверь прямо в Голана.

Он не ожидал этого. Мы тоже. Но это был успех!

Я знал, что должен идти туда, должен разобраться с Голаном. Часть дедушки во мне рвалась в бой, но трусливый мальчик Джейкоб совсем этого не хотел. Тем более, что Енох не мог идти со мной. Я не знаю, чего я боялся больше, остаться безоружным против пистолета или остаться без поддержки Еноха. Я смотрел на него в детском отчаянии. Но Енох ничем не мог мне помочь. Боль захватила его сознание, и привычное мне равнодушное выражение лица исчезло, сменившись маской боли. Только Эмма могла составить мне компанию. А я совсем, совсем не доверял ее взбалмошности и неуправляемости.

Нужно было бежать как можно быстрее, ведь Голан мог оправиться и начать снова стрелять по нам. Я никак, никак не мог заставить себя сделать шаг.

- Только попробуй умереть, - произнес с трудом Енох, и я против всякой логики воодушевился. Он обещал меня воскрешать и убивать снова, а, значит, смерть моя точно не грозит мне скукой. Я не сдержал улыбки и тут же побежал, опережая Эмму. Мы поднялись по лестнице и встали по обе стороны от вынесенной Бронвин двери. Я дышал и считал до пяти. Этот ублюдок поставил под угрозу людей, которые стали мне дороги всего за пару дней. Он стрелял в Еноха. Я влетел в подножье маяка, но, к счастью, никого не обнаружил. Я громко спросил Эмму, поступив по-идиотски, после чего едва сам не получил пулю. Мы бросились из поля его зрения, прямо по хлипкой лестнице вверх. Мы, не сговариваясь, начали трясти лестницу в надежде, что она обрушиться и облегчит нам задачу. Однако этого не случилось. Я был вознагражден звуком падения, но явно не тела.

Пистолет.

Я сжал его в руке, тяжелый и влажный. Я не знал, заряжен ли он, но точно был уверен в том, что Голан стал менее опаснее. Я кивнул Эмме – теперь можно было подниматься. Мы поднимались аккуратно, стараясь не упасть с ветхой конструкции, но не увидели Голана до самого конца. Он был на узкой круговой площадке, на которой нам и предстояло принять бой. Все было бы легче, если бы не клетка с птицами, которую он утащил с собой. Мы окружили его. Эмма попробовала обхитрить его, однако выдала себя почти сразу. Чем дольше мы находились там, тем больше я понимал, что пистолет заряжен. Взгляд Голана не отрывался от курка.

Рано или поздно я должен был выстрелить и убить живое существо, каким бы уродом оно ни было. Я плохо себя чувствовал от вида крови, и разнести чью-то голову мне не представлялось возможным. Я был уверен в том, что, скорее всего, не смогу нажать на курок и убью этим самым или себя, или Эмму, или имбрин, или всех вместе. Я слишком погрузился в свои мысли, так что упустил момент, когда он оттолкнул Эмму и бросился на меня. Стреляй, стреляй, стреляй. В моей голове пульсировало лишь одно слово. Голан ударил меня по лицу, но я продолжал держать пистолет. Эмма бросилась к нему сзади, прижигая кожу на его шее. Он заорал и запрокинул голову. Стреляй. Стреляй. Стреляй.

Я до сих пор не знаю, смог ли бы я выстрелить тогда.

Мою руку на пистолете накрыла чужая рука. Одно движение чужих пальцев, и пистолет дернулся в моей руке. Я рефлекторно закрыл глаза, обжигаясь каплями крови на своем лице. Крови и чего-то еще, теплого и скользкого. Я слышал, как прогнулась площадка под телом Голана. Я заставил себя открыть глаза.

Позади меня стоял Енох.

- Имбрины, - с диким криком Эмма бросилась вниз. Я должен был, не раздумывая, броситься за ней, но вместо этого я стоял и думал о том, какой же я бесполезный идиот, не способный защитить даже собственную жизнь. Тошнота стала моим постоянным спутником. Мне было так стыдно перед Енохом. Он забрал у меня пистолет и, проверив его, спрятал за пояс. Я смотрел себе под ноги, ожидая, что он озвучил мои собственные, унижающие меня самого мысли. Мне не место среди странных детей, несмотря на мой дар, если я не в силах помочь им действиями. Однако Енох прошел мимо меня к выходу из маяка. Это было еще унизительнее, чем если бы он что-то сказал. Вид его руки, прижатой к телу, причинил мне еще больше боли. В Енохе было больше смелости, чем во мне. Ему следовало отдать мой дар.

- Зачем? – только и спросил я, хотя сам не знал, зачем спросил зачем. Мне просто хотелось услышать его голос.

- Я не хочу, чтобы ты убивал, - сказал он, после чего пошел вперед меня.

К тому моменту, как мы спустились, Эмма пустилась вплавь к месту, куда упала клетка. Я хотел помочь ей, но Енох остановил меня. Наконец я обнаружил то, о чем он меня молчаливо предупреждал. Рядом с Эммой бурлила вода. Она уже не могла добраться до клетки из-за поднимающей ее подлодки. Я наблюдал за появлением тварей с равнодушием. Как будто я кончился как личность, способная бояться. Они стреляли по Эмме и по нам, и я скорее на автомате просился за лестницу, испытывая скорее сожаление. Мой дед никогда не отпустил бы Эмму одну, но я – не он. Я слабее, чем он, и мне самому нужна защита и иногда ментальный пинок.

Я сел спиной к лестнице, отказываясь знать, к чему привела моя слабость. Я был обузой, изредка способной идти вперед на пределе страха и паники. Я был пушечным мясом без Еноха позади меня. Мне все еще было стыдно на него смотреть. Я ничего, ровно ничего не мог сделать, чтобы помочь ему. Помочь всем. Как он мог говорить мне, что боится, если оттолкнул Милларда и закрыл его собой, если поднялся за нами и выстрелил ровно в тот момент, когда это было нужно. Я услышал щелчок. Моя голова свесилась к плечу, и я увидел, как Енох пытается прицелиться в тварь на подлодке левой рукой. Он ругнулся, и я протянул руку, пребывая в снотворном равнодушном состоянии. Енох колебался и наконец отдал его мне. Я никогда не стрелял, я не знал отдачи, поправки на ветер. Я просто выстрелил, не надеясь на успех. Но тварь привалилась к поручню и некрасиво, с фонтаном брызг упала в водоворот, оставленный подлодкой.