Грустный праздник (СИ) - Страница 2

Люди глупы. Каждый из них может быть признанным или непризнанным гением, но все вместе они не умнее самого тупого из них. Если ты не можешь придумать, как испоганить гениальнейшую идею - сделай ее достоянием общественности. Неисчерпаемый источник энергии люди превратили в абсолютное оружие, источник информации - в энциклопедию порнографии и котят, что же они сделают с источником жизни? Когда с помощью виталонги стали лечить все болезни подряд, мир захлестнула волна гражданских войн между производителями и потребителями. Когда ученые обнаружили, что лекарство обращает вспять процессы старения, можно было сделать лишь один вывод - человечество на грани мировой войны.

Мир нужно было менять быстро и решительно. Не было правильного решения - только наименее неправильное.

Виталонга стала доступна всем. Победить любую болезнь было проще, чем утолить голод. Переломы сращивались, утраченные части тела отращивались заново. Биологический возраст регулировался с точностью до года. Человека невозможно было убить - жизнь поступала в его дом, как вода из крана.

А по прошествии определенного срока по тем же трубам к нему приходила смерть.

Шестьдесят лет Министерство Здравоохранения отводило всем гражданам, от дворника до президента. Пятьдесят девять дней рождения и один день смерти - все в один и тот же день в году.

В смартфоне Мортенсена заиграли скрипки. Министр страдальчески поморщился - первый укол самый болезненный. Потом будет легче, хотя и ненамного.

- Господин Мортенсен! Позвольте поздравить вас с днем рождения, сэр!..

“Назначение на ведущую должность Виктора Мортенсена, который на этой неделе отмечает свой пятьдесят пятый день рождения, несомненно, стало одним из наиболее удачных действий Министерства за последние несколько лет”.

Тим сохранил написанное и свернул окно. Писать оставалось еще много, но ему нестерпимо хотелось отвлечься на что угодно - например, заглянуть в Фэйтбук. В конце концов, у него сегодня день рождения, как любезно напомнил шеф.

Популярная социальная сеть изменила свое название довольно быстро после того, как виталонга перевернула мир. Дни рождения, вписанные в профили, стали смотреть на пользователей пустыми глазами смерти. Люди пытались скрыть, изменить, отключить их - но неизменным результатом их попыток было всплывающее окошко с жизнерадостным текстом за подписью Министерства Здравоохранения.

“Ваш день рождения не может быть изменен. Доставьте удовольствие себе и Вашим друзьям - позвольте им поздравить Вас в этот замечательный праздник. Живите настоящим, не беспокойтесь о будущем”.

Числа, которые когда-то радовали, а теперь пугали, навсегда остались на главных страницах профилей. Судьба каждого человека была выложена в открытый доступ - день рождения виден сразу, день смерти элементарно высчитывался. Словосочетание “Книга Судеб” стало все чаще появляться в блогах и уже готово было закрепиться в правах неофициального названия всей социальной сети - но почуявшие запах добычи маркетологи решили сыграть на опережение и сделали его официальным.

Книга Судеб. Фэйтбук.

Люди привыкли к новому названию, как привыкли к новой жизни. Прошло совсем немного времени, и на страницах именинников снова начали появляться цветочки и тортики - хотя и с несколько другим значением.

Пользователи интернета получили еще один способ безнаказанно сделать гадость ближнему своему.

Тим когда-то спрашивал у своих родителей, помнивших Фэйтбук под прежним названием, сколько “друзей” по социальной сети поздравляло их с днем рождения. Как выяснилось, из пары сотен контактов лишь нескольким десяткам каждый год было не лень перейти по заботливо подсвеченной ссылке с уведомлением и написать несколько коротких слов на личной странице новорожденного. Более того, треть этих людей относились к категории случайных знакомств на какой-нибудь вечеринке, а еще треть - к категории “А это вообще кто?”

У Тима в друзьях числилось двести двадцать три человека. Нажимая на синюю закладку в браузере, он подумал, что в былые времена обнаружил бы всего тридцать-сорок сообщений и, может быть, даже немного расстроился.

Сообщений было сто семь.

Тим не расстроился. Он уже привык.

Поначалу его это удивляло. Когда поздравления были жестом доброй воли, мало кто готов был потратить две минуты личного времени на то, чтобы сказать что-нибудь приятное ближнему своему. Но теперь… Да, корпоративный этикет и все такое. Да, все живут настоящим и не беспокоятся о будущем. Но будем откровенны: поздравлять с днем рождения, совпадающим с днем смерти - все равно, что говорить человеку с раком мозга после химиотерапии, что ему очень идет новая прическа.

Кто же удержится?

Сообщение от Пэм Джордан, бывшей однокурсницы: “С ДР, Тимми!” Вложенная картинка: серый котенок разлегся на подушке, умильно зажмурившись и выставив вверх пушистый животик. Очень трогательно, правда. В любой другой день котенок бы не производил впечатление мертвого.

Сообщение от Трея Стоуна, коллеги из соседнего отдела: “С Днем рождения, Тим! Любим, помним!” Не хватает только “…скорбим”. Стоило один раз пожаловаться шефу, что Трей запорол верстку его статьи, и теперь каждый год можно рассчитывать на новое поздравление.

Сообщение от Стэна Кингсли, лучшего друга: “Чувак, через тридцать лет ты сдохнешь, поэтому повеселись сегодня от души!” И безумная рожа во вложении. У каждого есть такие друзья, как Стэн: если ты упадешь с лестницы, они не бросятся помогать тебе, а будут ржать и снимать на видео, чтобы потом выложить в сеть. Но зато потом, когда ты будешь лежать в больнице, только они согласятся каждый день ездить с другого конца города и кормить твоего кота.

Подарок от Кэтрин Лозовски, когда-то близкой подруги: горящая свечка в форме сердечка. Вот это особенно трогательно; тонкие намеки - не ее стиль. Если бы в списке подарков Фэйтбука были песочные часы, она наверняка бы выбрала их, а так пришлось ограничиться тающей свечкой. Да, Кэт, я знаю, ты ждешь, но придется потерпеть еще тридцать два года.

Сообщение от шефа: “Статья готова?”

Ого, это уже не Фэйтбук, это корпоративный чат. Шефу сегодня как-то особенно невтерпеж; может быть, вспомнил, что ему уже сильно за сорок и времени в часиках осталось на порядок меньше, чем у Тима? А тому же Мортенсену, дай его собственное Министерство ему здоровья, так и вообще через пять лет с почетом на пенсию. Вот уж кого всем миром провожать будут.

Тим быстро прокрутил вниз страницу сообщений, бросив беглый взгляд на столбик аватарок. От Вайол ничего не было. Ей плевать на корпоративные стандарты, она не станет его огорчать.

Значит, можно возвращаться к министру.

“Пять лет”.

- Пять лет сегодня исполнилось сегодня моему племяннику. Представляете, Виктор, в один день с вами родился! Может быть, и для него звезды сложатся так же удачно? Надо сестре сказать, чтобы с ранних лет готовила его к госслужбе, как считаете, а?

В прошлом году племяннику исполнялось шесть. Мортенсен помнил это совершенно отчетливо: все, что было сказано в такой день, оседало в и без того цепкой памяти прочнее, чем в архивах Министерства. Едва ли маленький паршивец мог сбросить год жизни - на такое не была способна даже виталонга. Но словосочетание “пять лет” в разговоре с Мортенсеном явно звучало сладкой музыкой для красных оттопыренных ушей Захарии Джонса, заместителя министра финансов, превосходя даже сюиту Баха в исполнении симпатичной флейтистки и каких-то четырех корейцев, расположившихся на верхнем ярусе зала.

Мортенсен не любил Баха, но сейчас предпочел бы сосредоточиться именно на нем.

- О, Виктор, наконец-то мы встретились! Сколько мы уже не виделись - лет пять, наверное? Вы все в работе, все на благо нации, а на старых друзей, выходит, времени нет, противный? Ах, не обижайтесь, я просто шучу - если и есть в мире цель, оправдывающая любые средства, так это ваша…

Мортенсен привык к трескотне Элизабет Фаулер-Платт еще со средней школы, где они вместе учились. Она с детства любила притворяться наивной дурочкой, неустанно развивая и совершенствуя свой талант. Когда-то этот образ приносил ей пятерки на экзаменах у учителей, потрясенных ее прилежанием и неизменно ставящих маленькую Лиз в пример другим детям, “несравнимо более одаренным, но ленящимся приложить лишние усилия”. Когда ее лицо стало все чаще мелькать в политических новостях, они наверняка заподозрили, что у старательной глупышки наверняка было больше мозгов, чем у них всех, вместе взятых. Узнать ее, за вычетом прыщей, было нетрудно - свой биологический возраст Элизабет откатила чуть ли не до восемнадцати. Только в глазах ее проступал настоящий возраст. И расчетливость. И жестокость. И страх, потому что она была всего лишь на год младше Мортенсена. Впрочем, сегодня множество коктейлей на чужом празднике явно помогло ей превратить это “всего лишь” в “целый год”.