Группа - Страница 3
Кей быстро скинула одежду. Легла на постель. Мюррей пытался отвести взгляд, но глаза его не могли оторваться от зрелища. На губах Кей играла странная улыбка, пока она отдавалась каждому мужчине.
— Нет! — завопил Мюррей и пнул ногой Конрада, который с воем отлетел в другой конец комнаты.
Руки Мюррея освободились. Он вывернулся из объятий Брюса. Дирк и Нейт едва удержали его, когда он бросился к Кей. Они скрутили его и бросили на пол.
— Лечение не действует, — Нейт был категоричен.
— Не будем настаивать, — пробормотал Дирк. — Его лечить бессмысленно. Неизлечим. Пусть встанет.
Мюррей с опаской поднялся с пола. Дирк заявил:
— Мюррей единогласно исключен из Группы за антигрупповое поведение и разрушение аппаратуры Кей. Он лишается всех привилегий Группы.
По знаку Дирка Нейт извлек аппаратуру Мюррея из чехла и разломал ее.
— Говорю тебе, как другу, Мюррей, — добавил Дирк. — И советую хорошенько поразмыслить над моими словами — тебе, похоже, надо пройти полную перестройку личности. Ты попал в мерзкую ситуацию. Тебя надо хорошенько подлечить. Ты просто жалок.
Кей уходила последней. Она остановилась на пороге, сжимая в руках одежду. Она совсем его не боялась. На ее лице было странное выражение… неужели, нежность? Она прошептала:
— Жаль, что пришлось поступить именно так, Мюррей. Я опечалена. Знаю, твой поступок не был продиктован враждой. Ты сделал это из любви. Ты не прав, но действовал из любви.
Она вернулась, поцеловала в щеку, нос, в губы. Он не шелохнулся. Она улыбнулась и погладила его по руке. Переступив порог, она обернулась и добавила:
— Очень жаль. Знаешь, я могла бы полюбить тебя! По-настоящему полюбить тебя!
Он сказал себе, что выплачется, когда все уйдут. Но когда Кей захлопнула дверь, глаза его остались сухими. У него не было слез. Он был совершенно спокоен. Измотан. Сожжен.
Он долго оставался один. Потом переоделся и вышел. В Лондоне шел дождь, он улетел в Прагу, но там стояла удушающая жара, а потому он направился в Сеул, где пообедал тушеным мясом и корейской капустой. Затем полетел в Нью-Йорк. На Лексингтон-авеню снял милую длинноволосую девушку.
— Пошли в отель, — предложил он. Она улыбнулась и кивнула.
Он взял номер на шесть часов. В номере она разделась, не ожидая, пока он попросит ее. Тело у нее было гладкое и гибкое, живот — плоский, кожа — светлая, а грудь — высокая и полная…
— Можно я закурю? — спросила девушка через несколько минут.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — Давай жить вместе. Прошу тебя. Я говорю совершенно серьезно.
— Что?
— Выйди за меня замуж. Прошу только одного: никакой Группы. И все. За исключением этого, можешь жить, как тебе заблагорассудится. Я богат. И сделаю тебя счастливой. Я люблю тебя.
— Ты даже не знаешь моего имени. Папаша, а у тебя крыша не поехала? Или издеваешься надо мной? Я ухожу!
Она вскочила и собрала в охапку одежду.
— Боже, чокнутый!
— Нет, — пробормотал он, но она уже выскочила из номера, даже не одевшись — ее розовые ягодицы сверкали, как задние огоньки автомобиля.
Хлопнула дверь. Он тряхнул головой. Полчаса, час, неизвестно сколько времени он просидел в полной неподвижности, думая о Кей, о Группе, спрашивал себя, чем они заняты сегодня вечером, чей сегодня черед. Наконец он встал, оделся и покинул отель. Его охватило непонятное возбуждение. Он прилетел в Карачи, пробыл там десять минут. Потом оказался в Вене, Гонконге. Но нигде не оставался долго. Что он искал? Он не знал сам. Искал Кей? Кей больше не существовала. Он просто искал…